Почему деньги чиновника для ученого — зло

Власть говорит «надо» и дает деньги, венчурные фонды их осваивают, РАН — борется с инакомыслием. Открытия происходят, но малозначительные и в пограничных областях наук, однако выражение «Чем больше я знаю, тем больше понимаю, что ничего не знаю» — не потеряло своей актуальности. Из этого следует, что одни открытия должны порождать другие. На определенном уровне, по сути, наука оказывается религией. Но эта точка отсчета стерлась из памяти поколений, и новые молодые ученые уже не задумываются, почему это так, а не иначе. Они «едут» на этом поезде знаний, который себя исчерпал, и сойти с него не могут, так как это может их отторгнуть от социальной кормушки.

История циклична, но есть и сейчас смелые изобретатели. Их предают финансово‑административной анафеме, а самых ретивых объявляют лжеучеными, потому что их понимание природы вещей и выводы противоречат общепринятым. Живой пример, выразительно раскрывающий суть проблемы, обнажается в свете отношений нашего государства и одного из величайших умов современности — Григория Перельмана. Что мы видим? С одной стороны — гений нашего соотечественника, доказавшего теорему Пуанкаре, над которой безнадежно бились лучшие умы всего мира, с другой стороны — полное безразличие со стороны государства и научных деятелей.

Сегодняшние изобретатели — это люди по своему складу ума полностью оторванные от жизни. Давайте согласимся с тем, что изобретательство — это творческий процесс, подобный написанию музыки, стихов. Ну не может человек, думающий в рамках капиталистического общества шаблонами, которые навязываются потребительским обществом, и живущий удовлетворением своих животных потребностей, творить, созидать, свершать открытия. Таких людей или не может быть в данном обществе, или они должны существовать вне его.

Но история подтвердит — они есть и всегда были. Тогда почему доля инновационной продукции в общем объеме Португалии — 37%, в Финляндии — 58,6%, а в России меньше 7%?
Давайте угадаем, у кого будет больше шансов на получение финансирования инновационного проекта? Кто предложит максимально «выгодные условия» сотрудничества для чиновника — современный капиталист или «неприкаянный» изобретатель? В борьбе за бюджет наукокрадов, за финансирование НИОКРа у изобретателей нет шансов. Они подобны младенцам на фоне чиновников и бизнесменов, прошедших 20‑летнюю школу выживания и борьбы за деньги. Выделяемые государством средства в венчурные фонды и прочие учреждения успешно осваиваются «мастерами» своего дела.

Особенность ли это России? Нет. Вот свежий случай. Развивая несколько лет один из проектов, мы увидели информацию, что правительство Обамы выделило более $2 млрд четырем американским компаниям на разработку нового типа аккумуляторов. «Ну, — думаем, — все, конец проекту». Однако через два года, пока мы «на зубах» проводили эксперименты и защищали авторские права, стало известно, что выделенные деньги освоены, а новых аккумуляторов так и нет. Западный мир давно перестал творить, остались мы, Китай и Индия, голодные и «не от мира сего». Но на западе отлажен механизм, запущена машина по освоению чужих талантов и дарований.

У нас пока нет ни традиций, ни опыта — все в диковинку. Государство пытается заполнить эту нишу, но государство — это очень неподвижный и нерасторопный партнер. Оно может и должно давать направление, но входя в инновационные проекты деньгами, оно инфицирует его бюрократизмом и чиновниками. В этом плане частный капитал более жизнеспособный. Но сознание российского капиталиста очень инертно. А изобретатель, как мы уже определили, — социальный отшельник. Вот и получается, что наши изобретатели поднимают показатели инновационной составляющей экономики Финляндии, и творят в кремниевой долине.

Если говорить о бизнес‑ангелах в России как о явлении, то можно сказать, что они не системные элементы. Функциональная задача бизнес‑ангелов — поддерживать изобретателей на ранней стадии и, взрастив, продавать бизнес. У нас же иначе: инвестировав в венчурный проект свой кровный капитал, потенциальный бизнес‑ангел уже не выходит из проекта, а ведет его до конца. По факту получаем один бизнес‑ангел — один проект. Венчурный бизнес специфический, не каждый его освоит, вот и остаются российские изобретатели без своих ангелов.