С приходом каждого нового кризиса государство в первую очередь спасало заводы и промышленные предприятия. На этот раз такая стратегия не работает, а новую еще не придумали. Что будет с регионами?
Наталья Зубаревич, регионовед, профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ, — о том, с какими проблемами столкнулись регионы во время распространения коронавируса в России и какой след данные проблемы оставят на экономической ситуации регионов.
— Сегодня мы все смотрим на новый кризис, но приходится напомнить, что вообще-то страна еще не вышла из старого кризиса 2014 года. То есть в новый кризис мы вошли с тремя болезненными вещами: спад инвестиций, спад доходов и спад потребления. Все эти проблемы мы не преодолели, так что нынешний кризис нас догнал и ударил по больным местам еще раз.
С чем пришли в 2020 год?
Спад инвестиций в РФ за 2013-2019 гг. оказался на уровне 3%. Если брать уральские регионы, то ХМАО и ЯНАО показали маленький плюс, а все остальные области ушли в минус. Самое большое падение инвестиций — 15% — испытала Свердловская область, потому что в кризис 2014 г. многие инвестиционные проекты посыпались, и с тех пор регион так и не восстановился. В этом кризисе будет еще один удар, инвестиции вновь сократятся.
Важно смотреть и на такой показатель, как ввод жилья, поскольку отрасль строительства несет большой мультипликационный эффект. Строительная отрасль с 2015 по 2019 гг. упала на 12%. В 2019 г. отрасль начала отжиматься, прибавила 5%. Но мы все еще не преодолели падение прошлого кризиса. На начало 2020 г. отрасль показывала -8% по отношению к 2015 г.
Следующий важный сектор экономики — розничная торговля. С 2014 г. по 2019 г. падение в отрасли составило 8%, то есть и здесь мы не вышли из кризиса. И только в 2020 г. вдруг случился праздник.
В марте 2020 г. ритейл вырос по отношению к февралю 2020 г. на 10%. В честь чего такой праздник? Это были ажиотажные закупки населения после: а) падения курса рубля, б) закупки еды в преддверии карантина по коронавирусу. Но этот рост — временное явление, в июне будет статистика за апрель, и вот там мы увидим чудовищные провалы. Разные эксперты считают, что по итогам года розница упадет еще на 5-10%, но все уверены, что розница быстро не восстановится — что абсолютно понятно.
Далее стоит смотреть на рынок труда. Но здесь на удивление ничего не происходит. В конце 2019 г. уровень безработицы в России был смешным: 700 тыс. человек на всю страну. По итогам марта стало 1,4 млн человек — это очень мало. Дело в том, что пройти через узкое горлышко служб занятости не так-то просто, нужна масса справок, чтобы встать на учет по безработице. Если сравнивать нынешние показатели с 2015 г., то официальная безработица у нас сократилась. А что касается реальной безработицы, то мы с вами, скорее всего, не узнаем всех цифр. Потому что показатели реальной безработицы оцениваются по опросам, а какие опросы могут быть в период карантина? Так что нам будут показывать цифры служб занятости, которые, конечно, не отражают реальной картины.
При этом надо сказать, что рынок труда в России регулируется не безработицей. Чаще всего в период кризисов люди уходят либо в неформальный, то есть серый сектор, либо работодатель отправляет сотрудников в неоплачиваемые отпуска или же на сокращенную рабочую неделю.
В России порядка 20% всех работающих занято в неформальном секторе экономики. Понятно, что на крайних северах в неформале не поработаешь, не много таких возможностей. Но вот в Тюменской области большой неформальный сектор, в Курганской — тоже. Как правило, речь идет про агросектор или розницу. Будет ли расти неформальный сектор? Конечно. Получат ли люди, которые заняты в этом секторе, помощь? А вы посмотрите меры правительства, там ничего про них не сказано.
Самозанятым немного облегчили жизнь, малому и среднему тоже какие-то меры предусмотрены, но неформалы — а это каждый пятый работник в стране — никакой помощи от государства не получит. Единственное, что они получили — это разовую помощь на ребенка в размере 10 тыс. руб.
В остальном логика государства проста: «Ты не платишь налоги, сидишь в неформальном секторе, ну и будет тебе от бублика дырка».
Каждому пятому работнику в России сейчас очень плохо. Причем речь идет о сотрудниках, которые заняты в периферийных регионах, а не в столицах: выращивают и продают помидоры, собирают грибы, ягоды, шишки. Для таких людей от государства помощи нет от слова совсем.
Еще один важный показатель — уровень бедности. В 2014 г. уровень бедности в нашей стране был невелик, и в общем-то мы прошли прошлый кризис без особых потерь. Но это опять же искусство статистики. Ну подсчитали вы, что у вас 12% населения — бедные, но если посмотреть на опросы, то 1% населения страны не хватает на еду, 14% хватает на еду, а на одежду и обувь — уже нет, а еще 30% могут себе позволить еду, немного одежды и оплату ЖКУ, а вот если сломается холодильник, то денег на его ремонт или на покупку нового у них нет.
Так что предлагаю не морочить голову и признать, что Россия достаточно бедная страна, но мы эту бедность измеряем по критериям развивающихся стран. Если бы мы мерили по европейским критериям, где уровень бедности высчитывается по формуле 60% от медианной зарплаты, то в России за чертой бедности оказалось бы примерно 30% населения. И этот показатель гораздо ближе к реальности, чем официальные цифры нашей статистики.
Смотрим дальше. Население России обеднело еще в прошлый кризис, затем два года подряд люди затягивали пояса, а с 2017 г. пошли за потребительскими кредитами, рост кредитования попер вверх. Причем росли и ипотека, и авто-, и потребительские кредиты.
В итоге объем кредитов, которые набрали люди за три года, равен объему федерального бюджета. Я говорю только о физ. лицах.
И вот люди, которые взяли кредиты в 2017-2018 гг., влетели в кризис в 2020 г., когда кредиты надо обслуживать.
Кредитная нагрузка в УрФО больше всего среди жителей Тюменской области: там отношение объема задолженности по кредитам к годовым доходам населения составляет 55%.
Понятно, что это люди продвинутые, хочется жить по-человечески, но как теперь они будут отдавать эти кредиты? Большой вопрос. Недаром ввели закон об упрощенном банкротстве физических лиц. В общем, закредитованное население — это острейшая проблема, которая будет только усиливаться.
На начало 2020 г. доля просроченных платежей по кредитам была 6,5%, что неплохо. Все участники рынка говорят, что к концу года просрочка платежей по кредитам будет 20%.
Влияние коронавируса. Кризис 2020-го
Теперь что касается непосредственно коронакризиса. Темпы падения в самых пострадавших отраслях сумасшедшие. Примерно на 50% упали продажи бытовой техники и электроники, 72% потеряли кафе и рестораны, продажи мебели сократились на 69%, развлечения упали на 70%, спорт — на 90%. Практически исчез такой бизнес, как продажи авиабилетов, на 93% упали продажи одежды и обуви. Отели посыпались на 87%, турагентства, салоны красоты и продажа ювелирных изделий упали практически до плинтуса. Все вышеперечисленное — рыночные услуги. Это то, что люди оплачивают из своего кармана.
Кто не посыпался? Телеком в плюсе, продуктовый ритейл тоже прибавил, продажа цифровых товаров выросла, и на 30% выросли продажи алкоголя.
Главные пострадавшие от нынешнего кризиса не большие промышленные компании, не Уралвагонзавод, а бизнес по оказанию рыночных услуг, который гнездится и живет, как правило, в крупнейших городах. В городе Серове вы особо не развернетесь с рыночными услугами, а вот в Екатеринбурге еще как!
Места самых больших экономических проблем в этот раз понятны: это крупнейшие города, региональные центры с развитым сектором услуг. Этот кризис необычный, никогда такого не было, чтобы наиболее побитыми оказывались крупнейшие города.
Мы все время в кризисы спасали заводы, чтобы они не встали, чтобы люди не потеряли работу, не высыпали на улицу и не начали аккумулировать протестную активность. А что теперь? Могут парикмахеры или сотрудники салонов красоты пойти протестовать к зданию областного правительства? Нет. Для государства эти работники не представляют большой угрозы. Так что тут есть чисто политические циничные расчеты: частник — это не наш избиратель, так что с мерами поддержки можно не торопиться.
По оценке РАНХиГС и ВШЭ, в нынешний кризис от 10 до 15 млн человек остаются дома и не выходят на работу. Это не значит, что все они потеряют места. Мы живем в России: многие люди боятся увольняться и согласны сидеть месяц без оплаты труда или на сокращенном тарифе.
Ужас этого кризиса состоит в том, что по голове получили кирпичом самые модернизированные, самые конкурентные города. Расслабится может Ямал: не было там рыночных услуг, ездили лечиться и покупать товары в другие регионы, так и падать у них нечему.
Каким будет снижение доходов населения?
По оценке ВШЭ, в этом году реальные доходы населения упадут еще на 5-7%. Я напомню, что они и так были -7% по отношению к 2017 г. И как в таких условиях будут восстанавливаться рыночные услуги, за которые люди платят рублем? Большой вопрос. Уровень бедности у нас с 12,5% дойдет до 16%. Численность бедных возрастет с 18,3 млн человек до 23 млн человек. Для государства такой рост не критический: было примерно 20 млн, станет 23 млн.
А теперь самое главное. Мы в кризисы привыкли говорить в первую очередь о людях: их доходах и занятости. Во-вторых, про бизнес. Но есть и третье, о чем пока что говорят очень неохотно, но где грядут чудовищные изменения. Это бюджеты регионов.
Все понимают про федеральный бюджет, который посыплется из-за падения цен на нефть на 4 трлн руб. Именно туда направят фонд национального благосостояния. А что будет с бюджетами субъектов? Об этом почти не говорят. А субъекты ждут огромные проблемы.
За апрель доходы бюджетов регионов от налоговых поступлений упали в среднем на 30%: налог на прибыль — на 40%, а НДФЛ — на 14%. Мало того, что бюджеты регионов будут сокращаться в ближайшее время, надо посмотреть и на то, в каком состоянии эти бюджеты пришли к 2020 г. А тут картина нерадужная.
В 2019 г. регионы обязали выполнять национальные проекты, и все побежали. Так вот среди уральских регионов почти все субъекты наращивали расходы на 15-20%. Только Курганская область жила по средствам. И вот эти расходы — большая проблема, потому что у регионов не осталось никакой заначки, никакого запаса прочности у уральских регионов, у Свердловской области нет.
Будут ли федералы поддерживать региональные бюджеты? Мы точно не знаем ответа на этот вопрос, но можем посмотреть на действия федералов за последние несколько лет и предположить, как будут развиваться события. В кризис 2008 г. федеральные трасферты в бюджеты регионов увеличились почти в два раза. То есть регионам реально помогли деньгами.
В 2015 г. ничего подобного не было, с 2014 г. доля трасфертов снижалась. Были некоторые скачки в 2018 г., но это были выборы президента, и были вливания в 2019 г., но это национальные проекты. В остальном посыл федерального бюджета регионам такой: справляйтесь своими силами.
Самая тяжелая ситуация по бюджетам будет во втором квартале. В третьем случится чудовищный провал по налогу на прибыль. И я бы хотела услышать внятное суждение федеральной власти, как они собираются помогать субъектам федерации.
ВШЭ обсчитала и пришла к выводу, что дыра в бюджетах регионов составит 1,3 трлн руб. Как будут развиваться события в таких условиях и при таких прогнозах? Будет интересно посмотреть.
Текст написан на основе выступления Натальи Зубаревич в рамках проекта Школа экономического анализа. Тема лекции:«Влияние пандемии на экономику регионов: первые оценки и прогнозы». Материал подготовила Екатерина Тарханова / DK.RU