Юрий Окунев: «Урвать сейчас — это ужасная философия, которая присутствует у большинства»

Юрий Окунев 10 лет назад выкупил имущество старого молочного завода в поселке Троицкий Талицкого района и полностью переформатировал его работу. Год назад он исполнил свою давнюю мечту — построил рядом новый молочный завод, вложив в него 1 млрд руб. Если 10 лет назад завод перерабатывал 5 т молока в сутки, то в 2020 г. этот показатель вырос до 130 т. 

В перспективе, после запуска всех новых производственных линий, завод планирует перерабатывать 250 т молока в сутки. При этом предприниматель постоянно попадает в информповестку со своими инициативами по решению общественных проблем. Он то делает в Екатеринбурге образцовые газоны, то пытался превратить целую улицу в европейскую, а сейчас хочет сделать весь город чище.

В этом году Юрий Окунев получил премию издания «Деловой квартал» «Человек года» в номинации «Трансформация бизнеса. Производственные и сбытовые предприятия» и пошутил на своей странице в Instagram, что был готов к этому еще пару лет назад.

В интервью DK.RU владелец «Талицких молочных ферм» рассказал, каким был это год для молочного бизнеса, почему он не планирует привлекать детей к своему делу, кем сам мечтал стать и причем здесь самый дорогой сорт грузинского винограда.

Про сумасшедшую весну

Ключевым событием 2020 г. Юрий Окунев называет запуск нового завода. 

Каким этот год был для вас и вашего бизнеса?

— На самом деле год был нормальный. Когда весной начался карантин, люди сели по домам и начали есть. И для предприятий-производителей продуктов питания это было удачное время. Я думал, что будет хуже, потребление снизится, но оно, наоборот, выросло. Весна этого года у нас была просто сумасшедшей. Обычно для производителей продуктов питания драйвером является осень, а в этом году — весна. Последние лет 10 мы растем каждый год на 20-30%, и этот год не был исключением — мы выросли процентов на 20. Мы в декабре 2019 г. запустили новый завод и весь этот год работали на новых мощностях. Это был ключевой момент 2020 г.

Когда мы делали репортаж про ваше производство, новый завод только строился. Как сейчас устроено производство?

— Мы практически все производство перенесли на новый завод. Все, что наливается, — йогурт, кефир, молоко, сметана — делается на новых мощностях. Сейчас мы проводим реконструкцию старого цеха и, думаю, к концу 2021 г. основные работы закончим.

В этих цехах сейчас проводится реконструкция

Новый завод обошелся в 1 млрд руб., а во сколько оцениваете реконструкцию старого производства?

— Еще миллионов 250 нужно будет вложить. Нам нужен большой склад примерно на 1,5 тыс. кв. м. Сейчас складские мощности — это наше слабое место. Плюс реконструкция.

А сколько уже вложили?

— Если считать со строительством нового творожного цеха, который мы пристроили к старому, с оборудованием это порядка 50 млн руб. Но это же не как ремонт в квартире — в какой-то момент раз и переехали. Мы постоянно что-то делаем: сейчас нужно построить склад, потом реконструировать здание, перенести выдув, сделать собственную генерацию, потому что электроэнергия очень дорогая, потом построить склад упаковки, еще мы хотим сделать свою линию по производству мороженого. Это бесконечный процесс инвестиций, который никогда не останавливается.

Когда новый завод был запущен, как изменилась жизнь — расширили географию поставок, объемы производства увеличили?

— Запуская новый завод, вы автоматически объем продаж не увеличиваете. Потребитель в молоке очень инертен. Выбрав производителя молока, вы его потом постоянно покупаете и с трудом переключаетесь на кого-то другого. Построив новый завод, мы увеличили производство не в разы, а на 20%. Понятно, что старый завод просто не справлялся с объемами производства, нам было сложно. На новом заводе нам легко. Теоретически мы можем теперь производить в два раза больше продукции — перерабатывая, допустим, не 130 т молока, а 260. Но для этого необходим сбыт. А географически мы уже приблизились к определенному пределу. Мы везде возим нашу продукцию — и в Челябинск, и в Курган, и в Сургут, и в Нягань. Дальше уже везти невозможно, потому что это скоропорт. Поэтому приходится воевать за полку с другими производителями. А это очень сложно. Ирбит («Ирбитский молочный завод» — прим. ред.) — молодцы, они, как и мы, растут по 20% в год, но рост у них от существенно большего объема — в сутки завод перерабатывает 500 т молока.

И это государственное предприятие.

— Да, удивительным образом это единственный государственный молочный завод на территории России, причем очень успешный. Это, конечно, во многом заслуга двух директоров — прошлого Евгения Пильщикова и нынешнего — Сергея Суетина — я считаю, они молодцы. И я в шоке, что государственным заводом можно управлять на таком хорошем уровне.

Для нового завода вам пришлось увеличить штат сотрудников?

— Нет, мы справляемся теми же силами — там больше автоматизации. На заводе 350 работников.

В недавнем опросе DK.RU я спрашивала вас о росте цен на продукты и перспективах госрегулирования этого процесса. Среди основных причин роста вы назвали повышение цен поставщиками молока и падение рубля. Какие еще факторы сыграли в этом году?

— Идет постоянный рост тарифов на электроэнергию, газ, воду. Это первое. Второе — отражается падение рубля. Мы живем в мировой экономике и цена на молоко универсальна во всем мире. Допустим, как стоимость полиэтилена или картона, которые мы используем в упаковке. Это все считается в долларах. И если рубль падает, стоимость упаковки, молока, всего сырья увеличивается.

Если молоко в России будет стоить дешевле, его будут здесь сушить или делать из него масло и экспортировать на мировой рынок. Если молоко будет стоить дороже, чем на мировом рынке, к нам со всего мира будут завозить сухое молоко и масло и делать продукцию. Поэтому стоимость молока что в Европе, что в России одинакова.

Года два назад как раз говорили о большой проблеме, связанной с завозом сухого молока.

— Да, был момент, что завезли много сухого молока, потому что цена молока в России вдруг стала выше мировой. Но потом она резко упала и стабилизировалась. Рынок регулирует цены во всем мире. А цена зависит от спроса и предложения — ничего нового я тут не открою. В последнее время я читаю, что стоимость продуктов питания увеличивается во всем мире. Идет продовольственная инфляция, и она будет везде. Я помню, что еще лет 10 назад цена на зерно была в районе 150 долларов за тонну, а сейчас она стабильно 200-220 долларов.

При этом продукты питания могут и дешеветь. Сахар стоил очень дешево в течение трех-четырех предыдущих лет. И производители постоянно были на грани рентабельности. В этом году рост стоимости сахара вернулся к нормальным отметкам, чем сразу же воспользовались наши уважаемые власти.

Плюс в следующем году обязательной станет маркировка товаров — это неизбежно отразится на стоимости молочной продукции (с 2021 г. в России станет обязательной маркировка молочной продукции с помощью системы «Честный знак», — прим. ред.). Введение такой марки — это квазиналог, который идет в карман частных лиц. И если уж нам говорят, что введение этой марки необходимо, чтобы обелить рынок, собирать больше налогов — сделайте это под флагом государства. Пусть ее введет и продает налоговая инспекция. Это же несложно. Думаю, в министерствах сидят грамотные люди, которые могут это внедрить. Зачем этот инструмент отдается в руки частных лиц? Теперь мы будем покупать эту марку, клеить и перекладывать на конечных потребителей.

Как это отразится на потребителях?

— Вы будете платить минимум на рубль дороже на любую молочную продукцию. При этом 50 коп. с этого рубля пойдет в карман частных лиц. Оператор марки «Честный знак» — «Центр развития перспективных технологий», где доли поделены между тремя людьми. (50% компании принадлежит структуре ЮЭСЭМ, где 49% уставного капитала владеет Алишер Усманов, еще по 25% — госкорпорации «Ростех», которую возглавляет Сергей Чемезов, и «Элвис плюс Групп» Александра Галицкого — прим. ред.).

Была забавная ситуация, когда член Совета Федерации Сергей Лисовский говорил, что введение маркировки — требование президента, которое мы обязаны выполнять. И удивлялся: если крупный бизнес против, значит, там что-то нечисто. Люди с таким цинизмом заботятся только о том, чтобы складывать деньги себе в карман, я поражаюсь. А платить за это будут все.

Про трансформацию бизнеса и вкусов

В 2020 г. Юрий Окунев получил статуэтку «Человек года» издания «Деловой квартал» в номинации «Трансформация бизнеса. Производственные и сбытовые предприятия». Она была введена в этом году, и в ней были представлены компании, для которых коронакризис оказался драйвером.

В чем для вас заключалась самая главная трансформация?

—  В том, что мы построили первый молочный завод в Свердловской области в постсоветское время. Раньше потребление молочных продуктов было выше, чем сейчас. Сейчас мы потребляем порядка 200 кг в год на человека, а в советское время — 320-340 кг. Соответственно, мощностей по переработке было больше, чем нужно, и новые заводы никто не строил — переформатировали имеющиеся. Постройка нового завода стала для нас большим вызовом. Даже те компании, которые занимаются технологическим оборудованием, говорили: «Мы думали, что умеем, но запустить целиком молочный завод — это очень сложно».

Сколько вы его строили?

— Если брать с момента проектирования, то пять лет: проектировали три года и два строили. Очень долго. Мы думали, строить на новой площадке или на старой, и решили построить на старой.

Планируете и дальше развивать производство в Талицком районе?

— Пока мы планируем развиваться на этой площадке, но никто не знает, что будет дальше: вдруг мы упремся в потолок и наша продукция будет никому не нужна. Это всегда большой риск. Хотя я думаю, потенциал для роста у нашей продукции, конечно, есть. У нас много конкурентов, которых мы любим и хотим у них откусить долю рынка.

Есть еще много вещей, которые я хочу сделать. В скором времени выйдет ряженка. Мы ее раньше не делали. Я хочу делать сырники, творожки, творог мне у нас сейчас очень нравится — его вкус, зерно. Еще лет пять назад мне было стыдно за свой творог, а сейчас я им горжусь.

Мы к этому вкусу шли 10 лет. Когда я пришел на завод, творог делали старым советским способом: в открытых ваннах, в мешках, которые потом мыли, творог был кислый, мелкозернистый. Лет шесть назад мы поставили закрытые емкости — творог стал немного лучше, но мы долго отрабатывали закваски, технологию, температуру, влажность. Года три назад поняли, куда двигаться, потом заказали оборудование и поставили его в новый корпус, который построили этим летом. И сейчас наш творог приближается к тому, каким я хочу его видеть. Я уже люблю есть его руками: зерно большое, он очень вкусный. И сейчас у нас задача, чтобы у потребителя был этот же вкус свежего творога. Если вы попробуете творог прямо с линии и тот, что покупаете в магазине, вкус будет другой. И если мы это сделаем, это будет идеальный творог, я буду доволен.

Творог — это все равно что свежий сыр, и нужен человек, который любит с ним работать. И я нашел у себя на предприятии такого человека. Он горит этим и даже поменял квартиру, чтобы жить поближе к заводу.

Понимаете, каждая партия творога — другая. Вы не сделаете творог каждый раз одинаковым, это невозможно. Но приближаться к идеалу нужно.

Любой молочный продукт из натуральных ингредиентов каждый раз немного разный. Но, допустим, по сметане я уже не определю — наши технологи задали такой камертон, что каждый раз сметана одинаковая. Я уже даже ее не дегустирую, потому что знаю, что она классная. И сейчас творог — это то, о чем я думаю каждый день. Хочу сделать так, чтобы когда человек открыл пакет, он доел его сразу до конца, потому что вкусно.

Приближаться к идеалу — это ваш принцип в бизнесе?

— Конечно. А как еще? Как ты можешь производить то, что тебе не нравится? По-моему, это нонсенс. Мне не должно быть стыдно за качество своей продукции.

Допустим, ряженка. Год назад мы запустили новый цех, в котором, по идее, должны были делать ряженку. И производитель, который изготавливал для нас оборудование, уверял, что ряженка будет получаться, потому что он это делает для многих заводов в России. Мы попробовали сделать ряженку, а она не та — не тот вкус, не тот цвет. Несколько месяцев пытались добиться той ряженки, которая бы нас устраивала. Но не получалось. Что мы сделали? Заказали совершенно другие емкости с другими характеристиками, ждали их изготовления, чтобы делать ту ряженку, которая бы мне понравилась. И только сейчас смонтировали оборудование.

Год прошел с того момента, когда мы должны были делать новый продукт, но не стали, потому что это было бы невкусно — это был бы компромисс. Это неправильно. Я хочу делать ряженку, которая будет самой вкусной на рынке.

У вас упаковка некоторой продукции поменялась, это как раз связано с новым заводом?

— Да, мы построили новый цех для творога. И для автоматической фасовки нам нужны были шестиметровые потолки, потому что творог должен падать с высоты, взвешиваться и упаковываться. В старом здании у нас таких потолков не было.

У меня теперь есть Instagram, и я там как раз показывал новую линию. Я не люблю публичности, но меня заставили, сказали, что это очень круто, когда владелец молочного завода сам ведет Instagram и отвечает на частные вопросы.

Уже приходится за что-то отвечать?

— Пока все говорят, как все вкусно. Но всегда есть те, кому что-то не нравится, и если отвечать на претензии будет владелец завода, это, по меньшей мере, будет человеку приятно.

Про передачу бизнеса и планы на пенсию

Юрий Окунев рассказывает, что не думает о том, чтобы дети обязательно продолжили его дело. Говорит — у них своя жизнь и свои интересы.

— Мне близка позиция, что детей воспитывать не надо. Они живут рядом с вами, и, если вы действуете правильно, не обманываете, достигаете чего-то, дети на это смотрят и понимают, что надо делать так. У меня как у родителя не возникает желания прожить еще одну жизнь в своих детях. Когда ты не реализуешься в чем-то: допустим, мечтал стал певцом, но не стал, и бедного ребенка заставляешь ходить в музыкальную школу, заниматься пением и хочешь прожить еще одну жизнь, забирая ее у своего ребенка.

У меня нет желания, чтобы мои дети продолжали мой путь. У них своя жизнь. Хотят — будут, не хотят — не будут. Я ни богаче, ни беднее от этого не стану.

А как вы думаете, молодых людей как можно увлечь реальным производством?

— Я думаю, что молодым людям нужно говорить только одну вещь: вы добьетесь успеха в любом деле, если будете в этом упорствовать. Если вы будете честно делать свой бизнес, думать о других людях, о своем клиенте. Неважно, будет это торговля спичками или производство золота. Главное, делайте свое дело качественно, любите то, что вы делаете, и все. У нас в России очень маленькая конкуренция. Когда мы строили завод, я понял, что общение со строителям — это ужас. Из 200 компаний, с которыми мы работали, только две сделали то, что говорили, и выполнили это в срок. Сейчас я их рекомендую всем, с кем общаюсь — их ждет успех.

Большинство, такое ощущение, хочет урвать сейчас. Это ужасная философия, которая присутствует, к сожалению, у большинства, в том числе и у молодежи. Я скажу так: исходите из парадигмы, что ваш бизнес будет жить 100 лет.

Это и есть та парадигма, которая вас направляет?

— Я считаю, если я буду делать все хорошо, не буду обманывать своего потребителя, буду стараться делать самый вкусный продукт, этот завод проработает еще 100 лет.

Простой пример: мое сливочное масло сейчас стоит 600 руб. за кг, а на рынке можно купить за 300-350 руб. Казалось бы: бери, фасуй, продавай под своим брендом и и все будет хорошо. Или заменяй молочный жир на растительный — и зарабатывай. Но нет. Репутация дороже, потому что завод будет жить 100 лет.

А вы помните, о чем мечтали, когда шли в бизнес?

— У меня не было мечты быть молочником. Это, конечно, небольшой компромисс в жизни, но мне нравится то, что я делаю. Всю жизнь я хотел делать вино. И я к этому иду. Посадил виноградник в Грузии, он потихоньку растет, сейчас нужно строить винодельню.

Это у вас вариант занятия для пенсии?

— Конечно. На пенсии же надо что-то делать. Нельзя сидеть перед телевизором. А делать вино на пенсии — это самое лучшее, что можно придумать. В Грузии есть виноград Усахелоури — самый дорогой в стране, из всех грузинских вин мне больше всего нравится вино именно из этого сорта. И у меня порядка 14 тыс. кустов сейчас и, по-моему, я самый большой владелец Усахелоури в Грузии.

Пока это все может функционировать без вас?

— Обычный виноград плодоносит на третий-четвертый год. А Усахелоури — на седьмой-восьмой. При этом за ним надо следить и дело это любить. Мой виноградник находится в Лечхуми (это западная Грузия), а лечхумцы славятся своей ленью, потому что там все и так растет, работать особо не надо. И я вынужден каждый год везти туда двух работников, которые ухаживают за виноградником с весны до осени. Они не пьют от слова совсем, и для грузин первые несколько лет это был вызов — напоить этих людей. Но они реально не пьют, и за это их очень уважают.

У вас еще есть проекты, которые связаны с тем, чтобы улучшить жизнь вокруг. Сначала были газоны в Екатеринбурге, потом вы еще набережную в Талице хотели делать. Из недавнего — инициатива с запретом шипованных шин, которая вызвала неоднозначную реакцию. Почему вы это делаете?

— Я какое-то время буду жить в Екатеринбурге — может, год, может, 20 лет, может, всю оставшуюся жизнь. И мне очень сильно не нравится наша экология — грязь, вода, которой я моюсь. Даже река, в которую я собаку боюсь отпускать плавать. И я хочу жить в чистоте. Я понимаю, что это можно сделать.

Да, с климатом нам не повезло — с этим я ничего не сделаю. Но, допустим, вода. Слушайте, можно же сделать так, чтобы в квартиры екатеринбуржцев текла питьевая вода? Это же несложно — надо поменять трубы, фильтры. Я думаю, что это стоит на порядок дешевле, чем проведение Универсиады.

Мой сын раньше жил в Праге, все пражане пьют воду из-под крана. И пражский Водоканал на спор показывает, что качество воды из-под крана лучше любой бутилированной.

Выше нас по течению Исети нет ни заводов, ни городов — можно же сделать, чтобы река Исеть была чистой, чтобы в ней можно было плавать, чтобы в ней раки жили? И это был бы такой подарок к 300-летию Екатеринбурга!

Можно сделать, чтобы в Екатеринбурге не было грязи. Я с этой грязью не первый год борюсь. И я сам думал, что шипы — не самое большое зло. Но когда я вник, посмотрел, прочитал, я понял, что основная грязь у нас в городе, как и во всей России, — от шипов. Сами себе делаем плохо.

Мы можем все это исправить, для этого просто надо проявить инициативу. Надо разговаривать с теми же депутатами и говорить — вы деньги не туда вбухиваете, делайте простые вещи. Тогда вам не надо будет тратиться на пиар — люди сами увидят, что вы делаете их жизнь лучше. И я какими-то такими простыми вещами занимаюсь. Я считаю, что если каждый на своем рабочем месте может делать свою работу хорошо, тогда мы все будем классно жить.

Фото: DK.RU и из личного архива Юрия Окунева.