Евгений Коган убежден, что инвестировать в искусство могут не только миллионеры. Он рассказал, как покупал и продавал произведения, сколько на этом зарабатывал, и какие уроки ему преподал арт-рынок.
Президент компании «Московские партнеры», профессор Высшей школы экономики Евгений Коган инвестирует в произведения искусства в течение многих лет. В его «руках» побывали работы Марка Шагала, Василия Шухаева, Александра Бенуа, Эрнста Неизвестного. А картина Михаила Рогинского, которой он когда-то владел, сейчас висит в Центре Помпиду в Париже.
На своей странице в Facebook Евгений Коган поделился опытом инвестирования в искусство. DK.RU публикует текст с согласия автора.
— Многие считают, что инвестиции в мир искусства — удел очень богатых людей. Уверяю вас, это совсем не так. А как — поговорим.
О моем опыте инвестирования в искусство.
Не так давно мой старый товарищ, известный галерист, предложил мне приобрести оригинальный офорт Пабло Пикассо из самой известной в мире серии тиражной графики Пикассо «Сюиты Волара». Аналогичные работы находятся в собраниях крупнейших музеев мира. Тридцатые годы прошлого века в творчестве Пикассо, как известно, являются самыми ликвидными и востребованными среди коллекционеров всего мира. А работа как раз 1933 года.
Сердце инвестора дрогнуло.
Пабло Пикассо. «Минотавр, чаша в руке, молодая женщина». Фото: Евгений Коган
Данная сделка будет по весьма комфортной для меня цене. Скажем так, такое иногда бывает.
Почему он пришел ко мне с этим предложением, и как я вообще дожил до покупки произведений искусства?
Поскольку тему инвестиций в искусство я знаю не в теории, но на практике, решил, что сегодня имеет смысл поделиться моим опытом и некоторыми соображениями по теме.
Началось все в «лохматом» 2006 г. Я всегда любил посещать интересные выставки и вообще был неравнодушен к живописи. До сих пор, если пропустил интересную выставку в Москве, догоняю ее в Питере. Тогда решил я украсить свой кабинет какой-нибудь интересной работой. Мне всегда нравились маринисты. Потратил некоторое время на консультации с друзьями и экспертами, и остановился на работе 19 века грека, жившего в Одессе — Харлампия Костанди «Буря под Одессой». Кстати, этот холст до сих пор украшает мой кабинет.
Затем дополнил эту работу еще несколькими картинами — других художников-маринистов. И пошло-поехало. Покупал то, что нравилось, без особой системности, ориентируясь на собственный вкус и всегда консультируясь с разбирающимися в теме людьми. Потихоньку учился разбираться и сам.
Первый инвестиционный опыт состоялся, когда я приобрел картину Василия Ивановича Шухаева «Грузинская деревня» по цене около $20-25 тыс. В 2008 г. галеристы посоветовали выставить картину на Sotheby’s. Картину купили за 140 тыс. британских фунтов. Не буду скрывать, я был удивлен. Однако хэппи энд не случился. Не забываем, это был 2008 год. Покупатель отказался от сделки.
Я-то наивный чукотский юноша полагал, что сделка на Sotby’s — это Сделка. Как мы привыкли на фондовом рынке. Сказал «сделка» — умри, но исполни. Как выясняется, в мире галеристов все немного не так. Короче, договоры надо читать. Сделку отменили без залога и без каких-либо компенсаций. Это был для меня первый хороший урок. Как выяснилось, урок не последний.
Работу я оставил к участию в аукционе следующего года. Пришлось доплатить за хранение и за страховку. В 2009 г. картину снова купили, но уже за 40 тыс. фунтов. Дело в том, что при выставлении картины на аукцион есть ряд параметров, которые можно задать. Например, estimate (приблизительная) цена продажи и minimal (минимальная) цена.
Галеристы что-то мне недообъяснили, в итоге я поставил слишком низкую минимальную цену, на этом и просчитался. Конечно, сделка все равно была прибыльной, но далеко не такой, как могла бы быть, знай я все детали заранее. Однако я получил опыт, а это, как мы знаем, бесценно.
>>> Читайте также на DK.RU: Андрей Мовчан — о причинах растерянности среди инвесторов, перспективах экономики и золоте
Что дал мне первый опыт взаимодействия с миром инвестиций в искусство?
Понимание того, что здесь крайне важно разбираться во всех нюансах. Полагаясь исключительно на советы «что-то понимающих в теме» знакомых, можно очень легко остаться у разбитого корыта. Мелкий шрифт, тарифы, правила работы аукционов — все это очень важно для того, кто хочет заработать на перепродаже предметов искусства.
Следующей и весьма осмысленной сделкой была покупка одной из картин художника Михаила Рогинского. Купил я ту работу так же за $15-20 тыс. Точно не помню. Продал тысяч за 45 долларов. Человек, купивший у меня ту картину, по всей видимости, вполне неплохо разбирался в искусстве, потому что весьма «сочно» продал ее, и сейчас эта работа висит в Центре Помпиду в Париже.
Что дальше? Далее я понял, что инвестиции в искусство — вещь безусловно интересная. Было дело, обменивался работами с другими коллекционерами. Побывали в моей коллекции и работы Буха, Волкова, снова Шухаева и Костанди, Александра Бенуа, Вельца, Тышлера, Юлия Клевера. Скульптуры Эрнста Неизвестного.
В какой-то момент я увлекся авторскими прижизненными литографиями из известной Библейской серии Марка Шагала с подписями художника. Последний раз поменялся на неплохих условиях с другим коллекционером и получил в результате обмена прекрасную работу Николая Сверчкова.
Возвращаясь к Пикассо, сделка по которому уже в процессе, его работы очень интересны для инвестиций. Не все с ними просто, но что важно — они хорошо растут в цене.
И напоследок. Если российская экономика составляет менее 2% от общемировой, то доля российского арт-рынка в общемировом не превышает 0,03%. То есть, наш рынок относительно маленький и довольно низко ликвидный. Можно работать и здесь. Ведь и я первоначально также начал работать на российском арт-рынке. Однако (и это еще один из полученных мною уроков), если и браться за искусство, то, возможно, лучше сразу идти на рынок мировой. Или, в крайнем случае, обратить внимание на тех российских художников, имена которых уже знают на Западе — Малевич, Лисицкий, Сутин, Серж Поляков, Николя Де Сталь, Кандинский, Шагал, Кабаков, Гончарова, Варвара Степанова и ряд других.
>>> Читайте также на DK.RU: Владимир Бобряшов: «Мы живем внутри монетарного эксперимента, аналогов которому не было»