Евгений Гонтмахер: «Ощущение катастрофы в России прошло, хотя могу ошибаться»

С начала 2022 года неопределенность в стране и российской экономике только растет. К проблемам, которые создала пандемия коронавируса, добавились внешние факторы: угроза военного конфликта на Украине, напряженные отношения с НАТО, высокая инфляция и непредсказуемый курс рубля. Своими прогнозами о том, чего ждать бизнесменам от 2022 года, с DK.RU поделился известный российский экономист, член экспертной группы «Европейский диалог» Евгений Гонтмахер.

«Экономика России может выжать максимум 3% роста»

По мнению Евгения Гонтмахера, российская экономика имеет большой потенциал роста, но вместе с тем он уверен, что динамика ВВП — это не то, что в первую очередь волнует чиновников.

Судя по последним данным, рост ВВП за 2021 год составил 4%. Большинство экспертов объясняет это приличной стоимостью российской нефти. Вы согласны с такой оценкой и чего ждать в ближайшие месяцы?

— Рост экономики в России будет невозможен даже в силу нефтяного фактора. Те 4%, о которых вы сказали, — это типичный отскок: в 2020 г. у нас было падение ВВП где-то на 3 с лишним процента, затем, в 2021-м, ВВП вырос на 4%, и в итоге мы имеем рост только в 1% — это истинный потенциал российской экономики. Да и эти 4% получились только благодаря нефтяным и газовым ценам.

А если говорить о росте по отраслям, там, конечно, картинка неоднозначная — обрабатывающая промышленность в плане роста находится практически в нулях, сервисная экономика по-прежнему вся в минусе на фоне предыдущих лет, какие-то отрасли чуть-чуть выросли.

Почему я уверен, что приличный рост экономики страны невозможен даже при дальнейшем росте цен на нефть и газ? Вспомним 2013 год — время, когда еще не было никаких санкций, никакой «украинской» ситуации, то есть когда России извне ничего не мешало: цена на нефть была в среднем $110 за баррель, а рост оказался только 1,3%. Почему так случилось?

Произошла трансформация российской экономики — ранее, в «нулевые», хорошо росли цены как на нефть и газ, так и на металлы, и экономический рост в силу этого фактора был приличный. Но где-то в 2010-х ситуация поменялась, и теперь модель нашей экономики, где нефть и газ — это локомотивы ее роста, может выжать только 2-3% роста.

Почему столько? Кроме нефтяных цен, необходимо еще смотреть и на объемы производства, а в случае с нефтью объемы ее добычи с 2010-х годов не растут, США в этом нас уже обошли. По газу ситуация выглядит, лучше, но там радикального рывка в объемах добычи в 2010-х не было. А остальные отрасли — сервис, обрабатывающая промышленность — либо растут слабо, либо вообще не растут.

Поэтому будет цена на нефть по $100 за баррель или не будет, особого значения на темпы роста экономики в России не имеет.

Кроме того, не забывайте, что сверхдоходы от экспорта ресурсов идут в нашей стране в Фонд национального благосостояния (ФНБ), а его в России тратить не принято. Возьмем 2020-2021 гг. — ковид, многим нужна финансовая помощь, казалось бы, надо вливать деньги из ФНБ в экономику, но фонд только увеличивался в размерах.

Беречь ФНБ — это просто какая-то догма для нашей власти.

— Это не догма и даже не упрямство Минфина, как вы могли бы подумать. Да, наш Минфин любит сидеть на деньгах, как и любой Минфин в мире, но ведь над ним есть люди — тот же президент страны. Почему президент поддерживает Минфин? Потому что ФНБ создан в первую очередь для «черного дня», а учитывая низкие темпы роста и то, что в страну могут прилететь всякие «черные лебеди» типа  «адских», как говорят сейчас на Западе, санкций, учитывая, что через два года у нас будут выборы президента (а значит, потребуются очередные «подарки» населению), приходим к выводу, что ФНБ есть куда потратить. Но никак не в текущей ситуации.

А как правильнее было бы поступать со средствами ФНБ, чтобы и сохранять резерв, и вливать в экономику?

— Одна из составляющих экономических реформ, которые нам нужны, это снижение налогов — для того же малого бизнеса. Естественно, при снижении налогов появляются выпадающие доходы бюджета, которые надо чем-то закрыть. И ФНБ мог бы выполнять роль компенсатора, чтобы не снижать расходы на образование, здравоохранение и другие социальные цели. Ведь 13 с половиной  триллионов рублей, которые сейчас накоплены в ФНБ, — это почти годовой федеральный бюджет,  а снижение налогов — это один из важных стимулов экономического роста в тех секторах, которые в России сейчас не развиваются. Но нынешний подход к ФНБ власти менять не собираются, а значит и высокий и качественный экономический рост пока невозможен.

Вам не кажется, что власти уже не волнует тема экономического роста?

— В официальной риторике эта тема не ушла — есть же президентский указ  от 2020 г. «О национальных целях развития Российской Федерации до 2030 года»», в котором говорится, что  темпы роста российской экономики должны быть выше среднемировых.

У мировой экономики, конечно, сейчас есть проблемы, но 3% роста ВВП в ведущих странах за 2021 год точно будут — Китай показал рост 8,1%, растет и его доля в мировой экономике (по данным 2021 года — эта доля составляет 15% — С.К). А доля России уменьшается и уменьшается — теперь она менее 2%.

Да, цель достичь среднемирового уровня есть, она правильная и амбициозная, но теперь это не более чем политический лозунг, потому что при росте в 2-3% она выполнена не будет. Выходит, что эта задача не является для наших властей главной.

За счет чего в России можно добиться роста ВВП?

— За счет диверсификации экономики. Эта цель  ставилась еще в 2000 г., когда Герман Греф, будучи руководителем Центра стратегических разработок, с коллегами написал программу для первого срока Путина. А воз и ныне там…

За счет каких отраслей диверсификацию можно провести сейчас? За счет  того, что связано с цифровизацией, искусственным интеллектом и другими высокими технологиями. Но прежде всего — за счет поощрения малого бизнеса. Ведь экономика современной развитой страны — это экономика малого бизнеса, когда большое количество малых предприятий дополняют друг друга, участвуя в создании прибавочной стоимости в том числе крупных мировых компаний — таких как Boing и Airbus.

Казалось бы, это крупные корпорации, но на самом деле это сборочный цех — компании получают десятки и сотни тысяч деталей со всего мира — в том числе и из  России. Поэтому рост экономики лежит в ее разнообразии.

И с какой же проблемой мы сталкиваемся в вопросах диверсификации? Смотрите — в свое время у нас немного облегчили условия для развития  сельского хозяйства, и Россия быстро стала мировым экспортером не только зерна, но и сахара, подсолнечного масла, научилась обеспечивать себя куриным мясом и яйцами. Бизнес стал вкладываться в АПК, потому что посчитал, что это выгодно, и Россия вновь стала большой сельхоздержавой, во что никто бы не поверил в конце 80-х. 

Ровно то же самое может случиться и в других отраслях — просто должны быть созданы хотя бы минимальные условия, а люди в России трудоспособные, образованные, и их немало. Главное — дать этим людям проявить свою предприимчивость, и экономика выстрелит!

«Индексировать одновременно и пенсии, и зарплаты власти не будут»

Евгений Гонтмахер полагает, что власти уже определились с мерами, которые они будут предпринимать в ответ на вероятный в 2022 г. рост цен на продовольствие.

Какой в 2022 г. в России будет инфляция, ставшая серьезной головной болью в 2021-м?

— В отличие от экономического роста, инфляция для государства сейчас проблема №1. По одной простой причине — она включает в себя политический и социальный аспекты. Люди чувствуют, что цены растут намного быстрее, чем декларирует статистика, — продукты подорожали явно больше, чем на 8,4% официальной инфляции по итогам 2021 г.

И тут уместно вспомнить политику, а именно Казахстан, где в два раза были подняты цены на газ, а потом получилась вся дальнейшая катавасия. В российских высоких кабинетах действительно опасаются, что люди могут не выдержать дальнейшей инфляции. Но лично я  в этом сомневаюсь — наш народ выдержит практически всё.

Конечно, в этом году власти не снизят инфляцию до 4%, как им хотелось бы, но они точно не допустят ее серьезного увеличения — думаю, что инфляция будет такой же, как в прошлом году — в районе 8%.

Возможна ли в 2022 г. заморозка цен на некоторые продукты? И на какие?

— То, что замораживают цены на некоторые продукты, это правильно — власти могут получить временную передышку, чтобы люди успокоились. Но всякая заморозка — временная, и цены потом растут так, что покрывают убытки продавцов от их замораживания.

Цены на продовольствие растут во всем мире, кроме того, из-за раздачи денег людям в США и в Европе инфляция выросла очень сильно. Она стала похожа на коронавирус —  заразная и передается, в том числе, через международную торговлю. Конечно, если растут цены на сахар в мире, нашим производителям выгодно продавать сахар туда — там валюта, хороший доход. Но тогда появляются элементы дефицита на внутреннем рынке и цены ползут вверх. Государство выставляет заградительные пошлины, вбрасывает резервы, чтобы эти цены сбить, но до бесконечности это продолжаться не может — инфляция все равно проникает в Россию.

Плюс у нас товар от производителя до магазина проходит через нескольких посредников —оптовиков, логистику и так далее, и каждый хочет иметь свой кусок. И еще: распространен  ценовой сговор — особенно на локальных рынках в небольших городах.

Поэтому заморозка цен на товары, если и будет в 2022 г., то только если будут какие-то эксцессы, как когда-то с гречкой. Но в целом рост цен на продовольствие сдерживать не будут.

В этом году власть индексировала пенсии на 8,6%. Наверно, подобные решения Кремля продолжатся?

— Все индексации в России чаще всего привязаны к политическому календарю, но  и к экономическому самочувствию населения тоже. Мы можем вспомнить, как выплачивали по 10 тыс. руб. на детей накануне голосования по Конституции и пенсионерам накануне выборов в Госдуму, подобное, думаю, повторится в 2023 г., когда начнется подготовка к выборам президента.

Но и сейчас, за два года до выборов, как мы видим, власти уже индексировали пенсии — и не на 5.9 процентов, как планировали, а даже выше инфляции. Власти  постоянно щупают состояние общества — проводят закрытые качественные опросы, и если видят, что какие-то слои на стадии закипания, то проводят индексации, деньги-то для этого есть. И не только в ФНБ — в прошлом году власти получили доходов бюджета даже больше, чем планировалось.

Так значит, можно увеличить пенсии и на 15%, скажем, со следующего года?

— Можно. Но индексация — это то, что поднимает базу, то есть сейчас пенсии повысили на 8,6%, а следующая индексация будет идти уже с учетом этого повышения. Минфин  пытается избежать такого хода событий, кроме, конечно, тех случаев, которые положены по закону. Во всех остальных используются разовые выплаты, поскольку таковые не повышают базовый размер пенсии. Поэтому предпочтение будет отдано разовым мерам. Это и политически выгодно, а кроме того, такие выплаты — это еще и гибкий финансовый инструмент. Президент посидел, подумал и сказал министрам: у нас тут инфляция многое что «подъела» в доходах пенсионеров, поэтому я предлагаю выплатить пенсионерам еще по 10 тыс. руб., и правительство бежит это дело выполнять — да, это 400-500 млрд руб. — деньги немаленькие, но и не критически большие.

А наше общество этим всем удовлетворяется — надежды на светлое будущее мало у кого остались, теперь основная мысль  людей среднего возраста — «лишь бы не было хуже». Но беда в том, что эти деньги не дают никакого шанса на развитие — того же человеческого капитала, здравоохранения и образования. Получается, имеет место сильный патернализм. А если у нас патернализм, откуда же возьмется свободная экономика и предпринимательская инициатива?

«Все станет ясно в феврале»

По мнению Евгения Гонтмахера, «адские» санкции США в отношении России могут быть приняты, если ситуация с возможными военными операциями на Украине обострится. Впрочем, он больше склоняется к тому, что конфликт не перейдет в активную фазу.

Кто способен изменить ситуацию, когда власть начнет смотреть реально на нужды народа? Человек вроде Михаила Горбачева, политика которого велась под лозунгом заботы о людях?

— Вряд ли кто-то из глубин народа — скажем, человек типа Навального*, станет национальным лидером. Вся причина в том, что  наше общество находится в этаком политически застывшем состоянии, и скорее всего, новым руководителем будет человек из нынешней правящей элиты, и, наверное, он будет моложе тех, кто сейчас стоит у власти. А вот что будет делать этот новый человек, мы не знаем —  когда в 1985 году генсеком стал тот же Горбачев, кто же знал, что он начнет перестройку со всеми вытекающими последствиями? Все думали, что Горбачев — это очередной генеральный секретарь ЦК, просто моложе предыдущих, а значит, хоронить его будем лет через двадцать-тридцать, а не через полгода.

Проблема главная тут в том, что у нас нет, как в других странах, демократического процесса, который обеспечивает сменяемость власти — когда за нее борются левые силы, правые, консерваторы, националисты. У нас выборы ничего не решают. Так что смена парадигмы у нас произойдет эволюционно, через процессы внутри элиты и дай Бог, чтобы все это было без насилия и без столкновений, как в Казахстане.

Год начался с напряжения вокруг Украины, США стали грозить России серьезными санкциями, даже возможным запретом на операции с долларом. Дойдет до этого?

— Никто не знает, над этим вопросом думает очень много людей. Понятно одно — мы находимся в эпицентре внешнеполитического кризиса, и в течение января-февраля что-то произойдет. Или не произойдет. Нынешнее  напряжение вокруг Украины — как гроза, которая собирается-собирается, а потом раз и не произошла — и дождь рассосался, и гроза тоже. Или наоборот.

Насколько вообще действенны санкции, введенные Штатами почти восемь лет назад?

— Медленно, но они работают — я, конечно, имею в виду не индивидуальные, а секторальные санкции. Если Запад рассчитывал на какие-то обвальные процессы в российской экономике, то, как видите, ожидания не оправдались — российская экономика не развалилась, она держится, товары в магазинах есть, произошло какое-то импортозамещение, хотя и несущественное.

Почему санкции все-таки играют роль, объясню: они медленно подтачивают базис нашей нефтегазовой промышленности. России запрещено покупать для этой отрасли технологии, а наши месторождения нефти и газа, расположенные на Севере, исчерпываются, а новые месторождения  находятся еще севернее и требуют новых технологий и новых больших затрат. Ни технологий, ни средств для таких месторождений у нас нет. И это проблема.

Но, конечно, это санкции не адские — адскими будут только те, в которых будет наложено эмбарго на покупку российской нефти или введены санкции на долларовые операции, которые проводят все наши банки.

Когда будут заблокированы долларовые счета России в западных банках, тут и Европа может подтянуться и ввести подобное в отношении евро. Я надеюсь, что этого не случится.

Совсем недавно ваш коллега, эксперт Михаил Хазин, заявил, что Путин в феврале, когда вероятно, состоится его очередное послание Федеральному собранию, может объявить о радикальной экономической реформе. Звучит все у Хазина, как всегда, громко, но я спрошу у вас — такое возможно? И что за радикальные реформы могут быть объявлены?

— Может, у Михаила есть какой-то инсайд, но у меня такого инсайда нет. Я считаю, что сейчас речи об экономических реформах быть вообще не может — во-первых, не до того — на дворе сложная внешнеполитическая ситуация и все усилия направлены туда, во-вторых, реформы нужно уметь проводить, а это для власти проблема.

Реформы — это всегда большой риск, можно ошибиться получить политически обратный эффект. Есть же пример Михаила Сергеевича Горбачева — он начал проводить реформы, а в результате потерял Советский Союз. Но давайте дождемся февраля — может, Михаил Хазин будет прав.

И последний вопрос — Россия, по сути, входит в третий год пандемии коронавируса. Сколько еще коронавирус будет нервировать экономику?

— Тут много неопределенности — сейчас мы входим в пандемию с «Омикроном», но если этот штамм будет не такой опасный, как предыдущий, то 2022-й будет годом, когда коронавирус на экономику будет влиять не сильно. Но опять же — вдруг «Омикрон» будет не последним штаммом ковида?

Но, думаю, локдаунов не будет, магазины будут работать, как и кинотеатры с театрами, и никаких ограничительных мер в отношении бизнеса приниматься не будет. Почему? У власти нашей уже сформировалась точка зрения, что худшее мы пережили. И объективно, 2021 год был все же легче, чем 2020-й — экономику закрывать не стали, и мы увидели пусть и компенсирующий, но все же рост ВВП.

В 2022 г. будет привыкание к ситуации, а коронавирус станет долговременным фоном, на котором мы все будем жить, а экономика развиваться. Ну, будем носить маски, а кто-то продолжит трудиться на удаленке, но это меры умеренные и профилактические. Ощущение катастрофы в России прошло — я могу ошибаться, но пока все именно так.

Беседовал Сергей Кочнев

* - внесен Росфинмониторингом в перечень организаций и физлиц, причастных к терроризму и экстремистской деятельности.