«Министры бодро рапортуют о будущем экономики. Но я бы не обольщался» — Роман Речкин

«Ситуация в экономике еще не дошла до критической точки, но это вот-вот произойдет. Думаю, красивую фразу главы Центробанка, что во втором – начале третьего квартала страна войдет в период «структурной трансформации» и поиска новых моделей бизнеса, можно интерпретировать как «ждем обрушения экономики», — отмечает старший партнер юридической фирмы INTELLECT Роман Речкин.

Он рассказал, адекватны ли новой реальности меры поддержки бизнеса, предложенные государством, как компании ищут выходы из сложившейся ситуации и почему в ближайшие месяцы волны банкротств не будет.

Решением каких вопросов бизнес сейчас озабочен больше всего?

— ТОП-3 обращений выглядит так: помощь в выстраивании новых логистических цепочек, в релокации бизнеса и в реагировании на отказ контрагентов исполнять обязательства из-за санкций и по другим причинам.

Первая проблема серьезная, но теоретически решаемая. Представим, что компания использует иностранное сырье или материалы и в какой-то момент партнер сообщает, что не готов работать с Россией, хотя прямых запретов на поставку его продукции нет. Встает вопрос: как получить необходимое? Можно заняться поиском другого поставщика либо предложить «своему» отправлять товар в Россию через третью страну. Для реализации этого сценария надо создать компанию за рубежом, запустить на нее договоры, обеспечить движение товаров и денег. Сейчас мы находимся в процессе создания фирм для клиентов в ряде юрисдикций.

Релокация бизнеса — более сложный и длительный процесс: запустить производство за пару месяцев невозможно. Но некоторые клиенты предпринимают шаги в этом направлении. Афишировать планы по релокации, конечно, никто не будет — из-за риска нарваться на претензии со стороны государства. Показателен пример Ирбитского мотоциклетного завода: гендиректор Илья Хаит сообщил в интервью о переносе производства в Петропавловск из-за проблем с получением комплектующих. Но его заявление оперативно опровергли: сказали, что в Казахстане откроется предприятие по сборке для стран, в которые сейчас нельзя поставлять технику из России. Для понимания: в 2021 г. завод выпустил 1150 мотоциклов, 40% «уехали» в США, около 30% — в Европу, 50 штук продали в России, остальные — в страны Азии. То есть приоритеты завода понятны и объяснимы.

Через какие страны действует российский бизнес? 

— Через любые юрисдикции, пригодные для торгово-посреднических операций, — Казахстан, Узбекистан, Арабские Эмираты, Турцию. Идеальная ситуация для поставки товаров — работа через страны Евразийского экономического союза (ЕАЭС), сейчас в него входят Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия. Белоруссия отпадает по понятной причине — она сама под санкциями, у Армении нет общей границы с Россией, что осложняет задачу. Остаются Казахстан и Киргизия, откуда товары без каких-либо таможенных формальностей могут поступать к нам. 

Самые большие надежды возлагаются на Казахстан — он близко расположен, понятен, там говорят на русском языке. Однако власти страны заявили, что не будут сознательно содействовать обходу санкций, введенных против России. В каком направлении двинется Казахстан, покажет время. Примерно то же можно сказать о Турции: она удобно расположена, сохраняет нейтралитет, но какой будет ее позиция завтра?

Применительно к Турции также приходится учитывать ее экономические проблемы: лира существенно обесценилась и какой-то стабилизации турецкой экономики пока не видно. Тем не менее, российские компании пытаются организовать бизнес через эти страны.

Надежды на то, что России все поставит Китай, не оправдались. Во-первых, он не хочет быть площадкой для обхода санкций и вступать в конфронтацию с Европой и США. Во-вторых, Китай сейчас снова закрывается на карантин из-за ковида, и это влияет на поставки. В-третьих, откровенно говоря, Китай существенно отстает технологически от Европы и США, части технологий, аналогичных европейским, у Китая просто нет. И с точки зрения ведения бизнеса, культуры это очень специфическая страна.

Есть еще Арабские Эмираты. Это активный мировой финансовый центр, в некоторых эмиратах созданы хорошие условия для предпринимателей в плане налогов и администрирования. Но возникает вопрос транспортных издержек. В общем, выстраивание новых логистических цепочек всегда индивидуально.

В то же время многие российские компании столкнулись с нерешаемыми проблемами: из-за западных санкций они не могут получить необходимое оборудование, товары и комплектующие — никто не готов обходить запреты, рискуя попасть под вторичные санкции. Или производитель отказывается от сотрудничества с российским партнером, а заменить его продукцию нечем.

В такой ситуации оказался КамАЗ, когда компания Daimler Truck прекратила с ним работать. Завод остался без кабин и коробок передач, его главный конвейер остановлен на неопределенный срок. 

Государство не дает реалистических оценок произошедшему, по крайней мере, в публичной плоскости. Министры бодро рапортуют о выстраивании новых логистических цепочек и работе над импортозамещением. По поводу перспектив импортозамещения в сфере технологий я бы не слишком обольщался.

Есть показательный пример — Ил-112В. Это легкий транспортный самолет, который остро нужен армии, чтобы заменить устаревшие украинские Ан-24 и Ан-26. В 2004 г. проект победил в конкурсе Минобороны. В 2019 г. состоялся первый полет, а в августе 2021 г. единственный Ил-112В разбился, три человека погибли. То есть Россия в течение 18 лет не может создать обычный легкий транспортный самолет. Это не аналог Boeing и Airbus, от него не требуется летать через океан.

С 2019 г. УЗГА разрабатывает легкий многоцелевой самолет «Байкал» (ЛМС-901) на девять пассажиров — замену «кукурузнику» АН-2. Старт производства анонсируется на 2024–2026 гг. Эти истории иллюстрируют реальную ситуацию в российской промышленности: мы все можем, но когда-нибудь, через несколько лет.

Помощь бизнесу: декларации и реальность

В течение трех месяцев на всех уровнях власти говорится о поддержке предпринимателей. В конце апреля председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко даже пообещала выйти с плакатом к правительству, если бизнесу не дадут свободу. Эффективны ли принятые меры поддержки, и стоит ли бизнесу ждать послаблений со стороны государства?

Как государство поддерживает бизнес в текущей ситуации?

— 25 февраля на встрече с предпринимателями президент сказал, что государство рассматривает идею повышения степени свободы ведения бизнеса. Однако пока мы не видим какого-либо воплощения этой позиции в решениях Правительства РФ, Центробанка и других ведомств. То, что реализуется «под соусом» поддержки бизнеса, очень напоминает меры, введенные в пандемию — мораторий на некоторые проверки, отсрочки и рассрочки уплаты налогов («заплатите всё, но позже»). Строго говоря, называть это мерами поддержки и тогда, и сейчас можно лишь очень условно. Логика чиновников такова: раз бизнес выжил в ковид, значит, эти меры эффективны. 

На мой взгляд, государство сильно недооценивает текущую ситуацию: проблемы, с которыми сейчас столкнулся бизнес, в разы сильнее «ковидных». Те проблемы были временными и более-менее прогнозируемыми с точки зрения последствий, а санкции работают вдолгую: чем больше времени проходит, тем хуже экономике.

Простой пример: операторы связи предупредили, что телекоммуникационное оборудование «посыплется» через 3–4 месяца. Реакция чиновников: уберите безлимит. Это решение вопроса?

Есть локальные позитивные изменения: компании, создающие туристические объекты, и гостиничный бизнес на пять лет освободили от НДС, убрали НДФЛ с повышенных ставок по займам. Этот налог ввели в 2020 г., а сейчас сделали шаг назад. Повлияют ли подобные улучшения на структуру экономики в целом? Поможет ли мораторий на применение повышенной пени за просрочку уплаты налога заводу, у которого встало производство? К сожалению, сейчас у властей нет глобальной идеи о необходимости снизить административное давление на бизнес и уменьшить налоги. Это даже не обсуждается.

Единственное исключение — ИТ-сектор, получивший множество льгот, включая освобождение от налога на прибыль. Сложно сказать, какую цель преследует государство. Возможно, оно рассчитывает, что ИТ будет «локомотивом» экономики.

Но представим, что промышленность в кризисе, бизнес сотовых операторов испытывает проблемы из-за отказа оборудования (по причине отсутствия запчастей), как и другие отрасли. В итоге остается ИТ-сектор, генерирующий сервисы и приложения. Но зачем приложение, если нет продукта? ИТ-сектор, очевидно, может быть драйвером в условиях работающей экономики, но не в ситуации, когда она стагнирует.

Власти на всех уровнях говорят о необходимости рывка в импортозамещении, но никаких льгот для производства нет и не планируется. Такой парадокс. То, что производство в России в принципе невыгодно, красочно, с цифрами и по пунктам описывает Анастасия Татулова* — общественный омбудсмен в сфере малого и среднего бизнеса.

В марте был введен мораторий на проверки бизнеса. Какие области контроля он затрагивает?

— Только плановые проверки, связанные с государственно-муниципальным контролем — СЭС, МЧС, пожарная охрана и пр. Прокурорские, валютные, таможенные и главное — налоговые проверки не приостановлены. Хотя есть исключение — запрет на выездные налоговые проверки ИТ-компаний: их можно проводить только по согласованию с центральным аппаратом ФНС. Но и это квази-мораторий — он не касается камеральных проверок: по ним налоговая вправе задавать вопросы, требовать пояснений, доначислять.

В целом налоговые проверки на паузу не ставятся. Но сейчас главный инструмент в работе ФНС с бизнесом — так называемый «предпроверочный анализ». Благодаря ему за 10 лет количество выездных проверок снизилось в 10 раз, а собираемость налогов выросла. Ведомство обнаружило, что доначислять налоги можно и без проверок. Суть в следующем: налоговая собирает информацию о компании без ее ведома, затем руководителя приглашают на «беседу» и ставят перед выбором: либо доплатишь в бюджет, либо проведем выездную проверку. И он часто платит. Законность подобных требований более чем сомнительна, никакого «предпроверочного анализа» в Налоговом кодексе нет.

Мы не видим пауз в этой деятельности, административное давление на бизнес не снижается.

В ходе «аналитической» работы возникает масса перегибов: сотрудники налоговых органов направляют компаниям бесконечные и откровенно незаконные требования. Они часто на трех-пяти-семи листах. Недавно я видел требование на 13 листах, содержавшее более 60 пунктов. И это требование «вне рамок налоговых проверок», официально не проводится никаких мероприятий налогового контроля.

В ответ на вопросы бизнеса по этому поводу руководитель ФНС Даниил Егоров объявил, что ведомство разработает некую «методику» формирования требований, спустит ее нижестоящим инспекциям, и они откорректируют свою деятельность в части выставления требований. Сроки не обозначены. 

Центр стратегических разработок прогнозирует, что до конца года уровень безработицы вырастет с 4,4% до 7,8% и в стране появится до двух миллионов новых безработных. Что делает государство, чтобы побудить бизнес сохранить штат?

— Государство прямым текстом говорит: никаких массовых увольнений, пусть люди получают две трети заработка, сидят в простое, главное, чтобы они официально не были безработными. Получается своего рода «полузанятость». Предприятие встало, но уволить людей не может. Как долго государству удастся удерживать ситуацию? Предположу, что до лета. Мы подготовили методическую информацию для партнеров с алгоритмами действий в ситуации сокращения штата, увольнения сотрудников. По откликам поняли, что она актуальна.

Что касается мер поддержки, государство готово предоставить субсидии из Фонда социального страхования (ФСС) компаниям при приеме на работу молодежи до 30 лет, родителей с несовершеннолетними детьми, выпускников учебных заведений, которые не трудоустроились в течение четырех месяцев, и еще некоторых категорий граждан. Но и размер субсидий невелик (МРОТ + взносы + районный коэффициент), и выплачиваются они всего три раза, и главное — сколько таких сотрудников может принять бизнес и зачем ему это делать?

Теоретически компания может взять льготный кредит на поддержание занятости, который спишется при соблюдении условий.

Но в отношении мер господдержки всегда актуален вопрос: как они сработают? Если вы находитесь в ситуации выбора: либо получите господдержку, либо ваш бизнес умрет, ответ очевиден. Я не могу однозначно сказать, что рекомендую клиентам пользоваться господдержкой.  

Мы сопровождали и сопровождаем дело пироговой «Подсолнухи». В пандемию предприниматель Андрей Семенов воспользовался мерами господдержки, в принципе, выполнил все условия. Но Сбербанк потребовал, чтобы он вернул льготный кредит. Мы проиграли это дело в судах, но, пока они шли, предприниматель встал на ноги. Мы подали кассационную жалобу в Верховный суд, но иллюзий по этому поводу не питаем. 

Исход иностранцев: реагировать надо, но как?

С февраля о приостановке деятельности или уходе из России заявили сотни иностранных компаний. Риторика властей с самого начала была жесткой: наказывать, национализировать, наконец, вводить внешнее управление. Однако май подходит к концу, а закон о последнем так и не принят.

Прокомментируете законодательные инициативы, связанные с введением внешнего управления бизнесом уходящих иностранных компаний?

— Важно понимать, что речь идет именно об управлении, а не о национализации, потому что национализация — это обращение имущества в государственную собственность с выплатой владельцу рыночной стоимости его бизнеса. Наше государство не готово ничего выплачивать компаниям из недружественных государств. Поэтому от термина «национализация», употреблявшегося в феврале-марте, быстро отказались. Это была эмоциональная реакция властей на ситуацию, когда иностранный бизнес начал массово уходить из России.

Далее был разработан законопроект о внешнем управлении. Он несколько дней активно обсуждался, затем дискуссия по нему практически умерла. Потом возник еще один: он существенно отличается от первого и был внесен на рассмотрение другими лицами. Но его постигла та же участь. Думаю, потому, что государство не знает, что делать с этими активами.

Чем, собственно, управлять, если иностранная компания решила уйти, перестала поставлять комплектующие? Из чего предприятие будет производить продукцию и из каких доходов платить зарплату сотрудникам?

В такой ситуации введение внешнего управления можно рассматривать как часть банкротной процедуры: новой администрации останется лишь выставить оборудование и прочее имущество компании на торги и продать. 

Кроме того, эти инициативы рассчитаны на ситуацию, когда бизнес «встал и ушел». Но многие иностранные компании избегают подобных демонстраций: они продают бизнес российским партнерам, менеджменту или квази-государственным организациям. Те будут, условно, до конца года соблюдать все обязательства по оплате труда, возможно даже выпускать продукцию. Что будет дальше, непонятно.

Думаю, кризис в этом сегменте экономики тем самым сдвинут на конец 2022 - начало 2023 г. С одной стороны, экономических причин для смерти компаний будет вагон и маленькая тележка. С другой, не факт, что без иностранного менеджмента, инвестиций, комплектующих и сырья они окажутся жизнеспособными. Посмотрим, как будет развиваться ситуация с проданной российскому топ-менеджменту сетью OBI: что будет на полках в магазинах, откуда они будут брать материалы и сырье.

В целом, принятие законопроектов о внешнем управлении явно не форсируется, возможно, из-за понимания, что отрицательных последствий может быть больше, чем положительных. Правительство РФ даже дало отрицательный отзыв о законопроекте, указав, что он содержит очень размытые, неопределенные критерии применения.

Только что из России ушли Siemens, McDonald’s и Renault. То, что они сделали это сейчас, в мае, означает, что владельцы компаний перестали видеть какую-либо перспективу ведения бизнеса в России. Передача активов группы Renault в государственную собственность — это просто способ зафиксировать убытки от ухода из РФ. А опцион на обратный выкуп доли Renault в АВТОВАЗе на шесть лет показывает, на мой взгляд, степень пессимизма французов. Видимо, они не верят в возможность положительной динамики российской экономики в ближайшие годы.

Логично предположить, что страну вот-вот захлестнет волна банкротств? 

— В ближайшие месяцы этого не произойдет, поскольку с 1 апреля по 1 октября в России введен мораторий на банкротство всех граждан, предпринимателей и организаций (исключение только застройщики). Он объемнее «ковидного»: тот затрагивал только отрасли, признанные «пострадавшими от пандемии».

Действие моратория на банкротство гораздо шире, чем можно понять из названия: он запрещает любое принудительное исполнение денежных требований, как путем исполнительного производства, так и путем обращения в банк должника. Более того, он влечет и совсем неочевидные последствия, например, запрещает всем участникам рынка распределять дивиденды, прекращать обязательства зачетом, а также блокирует начисление в период с 1 апреля по 1 октября 2022 г. неустоек (штрафов), независимо от наличия в отношении должника дела о банкротстве.

Если компания хочет избежать ограничений, сохранить право выплачивать дивиденды, распределять прибыль между учредителями или участниками, проводить обратный выкуп акций, ей придется отказаться от применения моратория.

«Ползучая национализация» актуальнее рейдерства

Наряду с разговорами, что бизнесу вернут «права и свободы», в последние месяцы обсуждалась возможность нового передела собственности, возрождения практик рейдерских захватов.

На ваш взгляд, могут ли практики отъема бизнеса образца 90-х вернуться сейчас?

— Я не очень разделяю эти опасения. Передел бизнеса — явление, связанное с развитием. Экономика растет, участники экономических процессов начинают конкурировать за ресурсы, поскольку понимают: получив актив, они захватят часть рынка, а потом продадут его по более высокой цене. Когда экономика падает, реальные доходы населения сокращаются и все в целом сжимается, смысла в захватах нет. Допустим, вы получите какой-то торговый центр или здание, что вы с ним будете делать в падающей экономике, когда количество арендаторов сокращается? Нести затраты на содержание?

Кроме того, рейдерские захваты бизнеса по образцу 90-х нереализуемы из-за давления силовых структур. В 90-е государство было слабым, сейчас оно даже чрезмерно сильное.

В последние годы реализуется другая тенденция — «ползучая национализация», отъем государством активов у частного бизнеса (прежде всего сырьевых и обрабатывающих производств) в судебном порядке.

В конце 2015 г. по иску Генпрокуратуры Арбитражным судом Москвы в пользу государства было изъято 71,4 % акций АО «Башнефть». В 2021 г. по аналогичному иску Арбитражным судом Республики Башкортостан государству было возвращено 95,7 % акций АО «Башкирская содовая компания». В марте 2022 г. в пользу государства Арбитражным судом Алтайского края изъяты акции единственного в России производителя природного сульфата натрия ОАО «Кучуксульфат». В мае 2022 г. Арбитражным судом Пермского края переданы государству акции ОАО «Соликамский магниевый завод».

Схема одна и та же: иск Генпрокуратуры в связи с нарушениями при приватизации этих предприятий, которая имела место 20–30 лет. Доводы о пропуске исковой давности российские суды просто игнорируют.

Не думаю, что у субъектов, не связанных с государством, в ближайшее время будет экономический интерес к перераспределению активов. Кто-то будет выходить из бизнеса, кто-то распродавать активы, на сжимающемся рынке это нормальные, хоть и вынужденные, процессы.

Читайте также на DK.RU:

Роман Речкин — об отъеме частной собственности государством, налогах и банкротстве бизнеса

«Это узаконенный шантаж» — Роман Речкин о методах работы налоговиков

* - выполняет функции иностранного агента