«Развитые страны столкнулись с тем, что политические проблемы выходят на первый план, а экономические следуют за ними. В ответ на происходящее подтягивается академическая наука».
Чего не хватает российскому образованию и как оно готовит к быстрым переменам на рынке труда и экономике? Почему во всем мире все тщательнее изучают связь экономики и политики? Рассуждает Рубен Ениколопов, бывший ректор Российской экономической школы.
Чего не хватает российскому экономическому образованию и в чем оно обгоняет зарубежные вузы?
— Думаю, ему не хватает масштаба. До сих пор вузы, которые серьезно занимаются экономикой, в масштабе всей страны отвечают за очень маленькое количество студентов. Среднестатистический российский экономист или выпускник вуза очень далеки от того, что мировая наука подразумевает под знаниями в области экономики. К сожалению, средний уровень экономического образования катастрофически низкий. И такие вузы, как РЭШ, ВШЭ, МГУ, с моей точки зрения, выделяются очень сильно. Самая сильная сторона — наши студенты технически очень подкованы, например, в области математики, это выгодно отличает их от среднестатистического студента даже ведущих вузов.
Минусы обратны: очень часто у студентов с сильными техническими навыками слабо развиты навыки того, как это применять в реальной жизни, как объяснять, чем они занимаются. С soft-skills бывают проблемы.
Скорее это идет от школьного образования, которое в России более иерархическое. Сказали делать — делай. Свобода школьников не совсем поощряется, во всяком случае, не является необходимой частью.
В целом система гораздо более диктаторская, авторитарный стиль преподавания не дает свободы. А ее отсутствие плохо отражается на креативности. Это фундаментальная проблема школьного образования в России. Не знаю, насколько она уходит корнями в имперскую Россию, но советские «уши» оттуда точно торчат. Хотя в гимназиях до революции была такая же жуть. Что-что, а свободу учеников не поощряли никогда.
«Важно не изучать сферического коня в вакууме»
Очень полезно разговаривать с людьми про свою исследовательскую работу, и с неэкономистами — тоже.
Иногда, объясняя, что ты делаешь, сам себя слышишь и понимаешь: какой же ерундой я занимаюсь! Это же никому неинтересно, кроме профессиональных экономистов. И обычно это очень плохой звонок.
Есть исключения: если вы занимаетесь техническими вещами, например, вы эконометрист и придумываете новый метод, который оценят экономисты. Но, что меня поражало, хорошие эконометристы могут хорошим языком объяснить человеку, не связанному с экономикой, зачем вообще это надо: он сделал метод, используя который люди смогут отвечать на определенные вопросы. Умение объяснить простым языком то, что вас интересует, человеку, не связанному с экономикой, означает, что вы, наверное, занимаетесь чем-то осмысленным.
Если же вы этого не можете, то либо сами плохо понимаете, либо, может, действительно не стоит этим заниматься? В некоторых университетах есть требование: вы должны написать статью на основе научной журнальной публикации в газете или журнале для широкой публики. Это означает, что вопрос интересует не только вас, но и окружающих. В итоге получалось гораздо лучше: если об этом пишут и говорят, значит, это действительно важный вопрос.
Важно не ударяться в две крайности: не изучать сферического коня в вакууме, что вообще никому не надо, и не решать все проблемы человечества одной статьей. Первое никому не интересно, а второе — это утопия.
Что делают экономисты, когда реальность не совпадает с математическими исследованиями?
Реальность важнее ваших мыслей и красивых моделей. Если предсказания модели не соответствуют реальности, нужно понять причину: либо изначально сделали неправильное предположение, либо есть какие-то важные параметры, которые могут влиять. При таком параметре моя модель делает такое предсказание, а если в реальности не так, то можно сделать вывод, что параметр другой. Понять, то ли модель фундаментально неправильная, то ли внутри нее разные параллельные реальности — это очень тонкая вещь.
У людей превратные представления о законах физики: они считают, что все идеально выполняется, но на самом деле там тоже много отклонений. Но основные тенденции заложены правильно.
Экономика более молодая наука и теории развиты не так, как в физике. Но все модели верны в приближении. В принципе, надо понимать, что модели не могут полностью предсказывать все, что происходит в реальном мире. Они всегда должны упрощать реальность, это их цель.
Экономическое моделирование очень помогает, оно дисциплинирует мышление по какому-либо вопросу и четко помогает объяснить самому себе, что считается важным. Умение отделять важные вещи от неважных — ключевое в жизни, не только в науке.
Почему грань между политикой и экономикой такая тонкая
Многие политики максимально далеки от экономики и это плохо кончается. Сделать что-то с этим сложно. Я занимаюсь политической экономикой с самого начала, это всегда было такое маргинальное направление. Считалось, что нормальные экономисты занимаются макроэкономикой, серьезной вещью, а вокруг бегают какие-то люди, которые занимаются политологией. Сейчас, на самом деле, мэйнстрим-экономисты стали гораздо больше обращать внимания на политику. Мне кажется, это связано с тем, что происходит в реальном мире. Большинство экономических теорий — это ответ на проблемы реального мира. Был финансовый кризис — все бросились изучать кризисы, деривативы и так далее, в этой области был большой прогресс.
Сейчас развитые страны столкнулись с тем, что у них политические проблемы выходят на первый план, а экономические следуют за ними. И поэтому в ответ на происходящее в реальном мире уже подтягивается академическая наука.
Будучи PhD-аспирантом, я был на конференции студентов по политической экономике. Мы заметили, что там примерно четверть итальянцев, четверть русских, четверть людей из Латинской Америки и четверть — изо всех остальных стран. И стало понятно, почему. Тогда в США все было более-менее нормально, была скучная политика и все изучали налоги, финансовые рынки и прочее — им казалось, что в экономике это основные вещи. А люди, которые приехали из Италии, России, Бразилии, прекрасно понимали, что налоги — дело десятое, основные проблемы в политике. И если понять, что там происходит, все остальное оттуда воспоследует. Было видно, что личный опыт и понимание, что важно в реальной жизни, определяли, чем люди занимаются в науке. Тот факт, что сейчас такие большие политические проблемы и в развитых, и в развивающихся странах, двигает интересы науки.
Какие тенденции ждать от рынка труда
Последние несколько десятков лет роботы сначала вытесняли человека на механических работах — простых, рутинных и повторяющихся. Раньше люди очень много работали на конвейерах — очень советую посмотреть фильмы Чарли Чаплина тем, кто хочет возродить производство в разных странах. Работа на конвейере — это было какое-то издевательство над человеческой природой.
Сейчас происходит то же самое в интеллектуальной деятельности. Искусственный интеллект заменяет человека там, где рутинные, повторяющиеся и легко алгоритмизируемые операции. Даже квалифицированные профессии, такие как инженеры и юристы, занимаются занудной деятельностью, вытесняют машины. Человеку остается в каком-то смысле более человечное: там, где нужно взаимодействовать с людьми. Даже когда я иду в ресторан, я очень предпочту, чтобы блюдо мне приносил официант, а не робот. Социальные взаимодействия очень важны. И все работы, которые можно назвать социальными, остаются.
Плюс в когнитивных (профессиях/сферах) есть вопросы креативности, новых вещей, целеполагания. Иногда работа на руководящих должностях заключается в том, чтобы понять, куда вообще бежим. Искусственный интеллект может сказать, как лучше туда бежать, но он не может сказать, куда бежать. Человеку остаются нестандартные креативные задачи, более творческие и связанные с человеческим общением, и там он будет востребован.
Работа по специальности — это миф, абсолютно устаревшее представление о мире. В Средние века ваше занятие определялось тем, в какой семье вы родились: в семье гончара — будете гончаром.
Потом был период, когда чем вы будете заниматься, определяло образование. Оно было тяжелой вещью, надо было инвестировать. Поэтому, если вы один раз проинвестировали и стали инженером-технологом, то все — это работа до пенсии. Сейчас, по разным причинам, образование стало гораздо доступнее. И вы можете получить навыки для работы по другой специальности.
Барьеры для перехода из одной специальности в другую снизились. Ваш успех зависит от того, нашли ли вы то, что вам по душе. Спрос и предложение тянут вас к тому, чтобы вы сменили профессию в середине жизни. Мне кажется, это очень хорошо, вы не привязаны к выбору, который сделали со школьной скамьи. Люди меняются и их интересы — тоже.
Текст подготовлен на основе выпуска подкаста «Экономика на слух» (проект Российской экономической школы). Ведущие Ариадна Роженко и Петр Семенов.