«У нас самое высокое в мире избегание неопределенности: не меняйте этого человека, следующий будет хуже! По существу, это некоторый страх будущего». В чем особенности культурного кода россиян.
Александр Аузан, декан экономического факультета МГУ, — о коллективизме и индивидуализме в культурном коде россиян и роли доверия для экономики:
В чем отличие россиян от других наций
— Да, мы другие — могу четко сказать, в чем. При этом мы еще и очень разные. Чем мы как Россия отличаемся? У нас высокая дистанция власти, мы относимся к ней скорее как к сакральной ценности, чем как к деловому партнеру. Но не самая высокая в мире — есть страны, где она еще выше.
У нас самое высокое в мире избегание неопределенности: «Не меняйте этого человека, следующий будет хуже!», «Не трогайте систему, она посыплется». Это очень опасное свойство для инвестиционной деятельности, для венчурных рынков и инновационных технологий. По существу, это некоторый страх будущего.
У нас есть характеристики, которые, наоборот, создают некоторые конкурентные возможности. Скажем, мы не очень хорошо реализуем инструкции. В массовом, стандартизированном производстве мы, мягко говоря, не лучшие на этой планете. Но многие принципиальные для планеты вещи возникают в России. Дальше возникает вопрос позиционирования страны, потому что в идеале (не в нынешнем мире), поскольку левша умеет подковать блоху, нам надо специализироваться в мире на опытных сериях, нестандартных производствах и услугах. На том, что тесно связано с характеристикой креативности.
Но экономика начинается там, где есть масштаб. Поэтому в идеале нужно было торговать лицензиями, а Юго-Восточная Азия или Латинская Америка начинали бы тиражировать, принося России некоторые роялти за такого рода разработки, уводя их в стандарты.
«И-Россия» и «К-Россия»
Мы разные по очень важному параметру: коллективизм и индивидуализм. Исследователи социокультурных характеристик вообще считают этот параметр самым мощным. Мы обнаружили, что никакого среднего индивидуализма и коллективизма в России нет. В России две страны: индивидуалистская Россия и коллективистская Россия. Чем больше населенный пункт, тем больше индивидуализм. В большой город человек приходит, оторвавшись от привычных связей, в расчете на себя и контакты с незнакомыми людьми. И за Урал люди давно уходили именно в поисках свободы и самостоятельности.
У нас две страны в одной, и они хотят разных институтов. Согласно всемирному исследованию ценностей, в 2012 г. спрос на демократию в России был ниже, чем в Китае. В среднем так, но на самом деле по-другому.
«И-Россия» предъявляет спрос на демократию, свободу предпринимательства, модернизацию. «К-Россия» — на господдержку, солидарность, налоговое перераспределение. К власти идут два прямо противоположных сигнала, и власть говорит: «Мы разберемся». Она имеет возможность опираться экономически на «И-Россию», а политически — на «К-Россию», которая численно больше.
Где компромисс — думаю, главный вопрос русской истории. Предположим, прошли кризисные годы: 2023-й, думаю, еще и 2024-й, наступила вторая половина 20-х годов… И тут возникает вопрос, как мы дальше будем жить. Надеюсь, что военные действия закончатся раньше, но санкции — нет. Мы будем отрезаны от технологического потенциала. Хочу напомнить, что 79% R&D (исследований и разработок) — это коллективный Запад, и только 20% — наш новый друг Восток. Мы не можем реализовать свой территориальный потенциал, потому что, скажем, хорошая идея Северного морского пути с атомным ледокольным флотом — это идея на связь Европы с Дальним Востоком. А если санкции работают, Европа начинается в Мурманске. Человеческий потенциал у нас тоже пострадал, его придется восстанавливать 10 лет.
Как доверие влияет на экономический рост
За счет чего расти? Как раз количественные исследования последних лет открыли, что самый мощный фактор, который воздействует на экономический рост — это доверие. За этим стоит мощный количественный расчет, который сделали два известных французских экономиста, Янн Алган и Пьер Каю. С помощь тонкой математики, используя, скажем так, лабораторные данные нескольких поколений эмигрантов и их детей в США, они посчитали, что если бы в соответствующих странах доверие было, как в Швеции, то Англия имела бы ВВП на 5% больше на душу населения, Германия — на 7%, Чехия — на 40%, Россия — на 69%. Швеция — лидер европейского доверия: 63% шведов положительно отвечают на вопрос, можно ли доверять большинству людей. В России — 25%.
Страны, где доверие еще ниже, в известном смысле с нами в родстве. Это Мексика и Турция. Что общего между ними и Россией? По выражению Сэмюэля Хантингтона, создателя теории цивилизаций, это «разорванные страны», страны с двумя культурными ядрами. Турция примерно так же находится в противостоянии кемалистской, светской, нацеленной на модернизацию Турцией и Турцией исламистской, глубинной. То же самое и Мексика. Схожая история была и у Японии, но они отстояли свой суверенитет, перехватив у Запада военные и управленческие технологии, культурные характеристики. В результате элиты оказались вестернизированными, а основное население имеет другие ценности.
Читайте также на DK.RU: Бюджет худеет, но силовикам и малоимущим дали триллионы. Что ждет экономику РФ в 2023-м — Наталья Зубаревич
Можно ли принципиально поднять доверие, убрав барьеры? С моей точки зрения, да. Коллективизм — это не то что недостаток, он имеет свои преимущества. Восточноазиатские модернизации были сделаны с использованием коллективистского фактора: и Южная Корея, и Тайвань, и КНР, и Сингапур. Потому что то, что для индивидуалистов издержки — необходимость поговорить с 7-8 людьми, то для коллективиста — выгоды. Там по-другому устроена матрица выгод и издержек. В результате оказывается, что в коллективистских странах можно сделать то, что нельзя в индивидуалистических.
Советский и российский ученый Юрий Лотман говорил, что в России работает культурный архетип «отдания себя». Коллективизм — это готовность себя инвестировать в развитие деревни, города, губернии, страны, отрасли, идее общественного движения… Задача не в том, чтобы уничтожить коллективизм в России, а в том, чтобы использовать и понятную инновационную возможность «И-России», и возможности «К-России».
Да, есть два противоположных запроса на институты. Но мы видим различия не только в этом. Та геополитическая катастрофа, разлом, который произошел в 2022 г., воспринимается по-разному. Для «И-России» это кризис, разрыв глобальных связей. А для «К-России»? Они говорят: «А мы за 30 постсоветских лет вообще ничего не получили. Как начали с западниками общаться, так и пошло все вкривь и вкось. Поэтому мы против всего этого». А «И-Россия» трагически переживает возможности, упущенные вместе с этими глобальными связями.
«В экономике идет колоссальное упрощение. Через 2-3 года она выйдет на плохое равновесие»
Можно ли реализовать одновременно разные институциональные проекты? А почему нет? В Германии в одной земле могут управлять социал-демократы, в другой — христианские демократы, а в третьей — вообще зеленые. Они будут проводить разную политику.
Германия 40 лет была разделена, и есть чрезвычайно интересные исследования о судьбе «ости» и «вести». Выяснилось, что через 20 лет после падения Берлинской стены различия постепенно стираются, но они велики, в том числе у молодых поколений. Причем по тем же самым вопросам: западные земли не поддерживают идею необходимости участия государства в экономике, а восточные — поддерживают. Разное отношение к социальной помощи, протекционизму, патернализму… Расчет показал, что эти различия сотрутся только за 40 лет. Цифра кажется знакомой: Моисей 40 лет водил народ по пустыне, чтобы рабство вышло из крови.
Первый шаг, я считаю, федерализация, потому что потенциалам нужно дать возможность появиться. Дайте людям возможность жить по-разному и перемещаться между регионами, как между штатами в США, потому что им не нравится налоговая политика штата или введенное ограничение по абортам. А дальше — сшивать эти потенциалы. На чем это основано экономически? На агломерациях. Агломерации — это не просто большой город. От них исходит сила гравитации. Москва эту гравитационную силу демонстрирует не только в отношении Московской области, а десятка областей, Санкт-Петербург — в отношении пяти областей. Екатеринбург начал проявлять эту стягивающую силу. Там уже и маятниковая миграция, и совместные проекты. НИОКР находится, скажем, в Самаре, а производственные мощности могут находиться в Сызрани, и так далее.
Эту проблему можно и нужно решать, иначе мы останемся в патовой ситуации, когда часть страны хочет одного, а другая — прямо противоположного, а власть в результате может сохранять ситуацию сколь угодно долго.
Поскольку люди не только не очень умны (что называется в институциональной теории ограниченной рациональностью), но и не очень честны (что называется оппортунистическим поведением), то презумпция доверия — штука хорошая, но при этом нужно иметь два эшелона регулирования, как это работает в тех же Штатах. То есть к тебе полное доверие, мы исходим из того, что ты никого не хочешь обманывать. А с другой стороны, если ты обманул, то дальше попадаешь под такой режим регулирования, что хоть в Айову переместишься, вместе с тобой поедет твой черный список и ужесточенные требования. Я согласен, что исходные ожидания должны быть доброжелательными и настроенными на доверие. При этом должна быть серьезная санкция за нарушение доверия.
Доверие лучше удерживается неформальными объединениями, чем силой государства. Потому что тебе руку перестанут подавать, не поделятся, и кредит не дадут, и на свадьбу не позовут. Доверие имеет свои механизмы поддержания.
Посмотрим на шеринговые платформы — на самом деле, там самый высокий уровень доверия. Мы с молодыми коллегами проводили исследование во время первого карантина в 2020 г. Выяснилось, что традиционные государственные институты вытесняются цифровыми частными шеринговыми платформами, где принципиально выше уровень взаимного доверия. Люди доверяют агрегатору и рейтингу не только потому, что у них возникла возможность мощной обратной связи: не только мы поставили оценку таксисту, но и он нам. Ровно на этом держатся балансы и подвижки из одной категории в другую. Появился новый способ гарантировать ожидания — искусственный интеллект, который обрабатывает отзывы большого количества людей, и пока это доверие не было обмануто.
Что важнее для экономики, культурный код или политическое устройство?
Когда-то экономисты сочли, что экономически успешными являются только демократические страны. Но Китай совсем не демократическая страна, там практически тоталитарный режим, но экономика прет и прет. Да, не так, как раньше. Но прежняя идея, что самыми успешно развитыми могут быть только демократические государства, попала под сомнение.
Утверждение, что демократия способствует экономическому росту, правильное, но есть дополнительные условия: независимые суды и качественная бюрократия.