Писатель Алексей Иванов сделал Чердынь местом действия романа «Сердце Пармы, или Чердынь — княгиня гор». Чем сегодня может привлечь путешественников один из древнейших городов Урала — на DK.RU.
Путешествия за границу в последнее время стали почти недоступны, и жители России стали обращать внимание на города и интересные локации внутри страны. Причем, если с туристическими центрами вроде Казани или Тобольска все понятно, то небольшие города и их окрестности остаются без внимания. И зря. Как правило, такие локации часто находятся в транспортной доступности, дорога обходится дешево, а впечатлений можно получить массу.
DK.RU продолжает проект «Что я там не видел?». Сегодня мы расскажем, зачем ехать в Чердынь. Автор статьи посетила этот город во время путешествия в Пермь Великую.
Ирина Игнатьева, дизайнер интерьера, кандидат архитектуры:
Это место давно манило. Привлекало как само таинственное название городка и его роль в истории освоения Урала русскими, так и его упоминание в связи с археологическими находками бронзовых фигурок «звериного стиля».
По мере продвижения пейзажи за окном заметно меняются: невысокие сосновые леса, устланные ягелем, приходят на смену более или менее знакомой по Среднему Уралу растительности. На развилках дорог с капотов автомобилей продают северные дары: морошку, клюкву и бруснику. Особенно привлекательно смотрятся стеклянные банки, наполненные ярко-оранжевой морошкой. Мы решаем обязательно прикупить все это на обратном пути.
И вот она, Чердынь. В Пермском княжестве она была столицей и крепостью. Новгородские путешественники, пройдя речными путями, появились в этих краях еще в XII веке, а первое письменное упоминание о Чердыни относится к 1451 г.
Привычно покружив по городку в поисках гостиницы, мы понимаем, что стремились сюда не зря. Чердынь — любовь с первого взгляда.
Местом нашей ночевки оказывается мини-гостиница «Старая пристань» (ул. Набережная, 2) под горой на берегу реки с красивым северным именем Колва. В это время года туристов здесь почти нет, так что мы получаем вполне приятный номер и целый этаж дома с террасой, обращенной к реке, и большой кухней-столовой. Тепло одевшись (это же север), мы можем пить чай на террасе и осматривать окрестности. Здесь, у реки, появляется ощущение, что это место и было основной целью нашего путешествия.
Куда-то бежать в погоне за впечатлениями уже не хочется. Хочется сидеть в молчании и неподвижности, вдыхать свежий, уже почти сентябрьский воздух, следить за движением вод, вглядываться в силуэт далекой горы Полюд, вслушиваться в мощную вибрацию, исходящую от этой земли. Кажется, здесь — вся картина человеческих представлений о мире. Позади — древний город, мир познаваемый, созданный и прирученный человеком: дома, улицы, церкви. Впереди — природный мир непознанного, чуждый и манящий одновременно. Река — граница двух миров. Время от времени по поверхности воды к противоположному заболоченному берегу скользит лодка.
Один день мы решаем провести в праздности. Отпускаю своего спутника жизни на рыбалку. Правда, выясняется, что для полноценной рыбалки не хватает одной немаловажной детали — удочки. Это легко исправить — на одной из улиц мы успели заприметить магазин рыболовных товаров «Перекат». После посещения нескольких старинных городков Пермского края уже не удивляет, что располагается он в помещении бывшей купеческой лавки с коваными ставнями, толстыми стенами, сплошь покрытыми кирпичными орнаментами.
Я отправляюсь бродить по городу с фотоаппаратом в поисках архитектурных чудес. Чудеса начинаются уже в непосредственной близости от гостиницы.
По сравнению с ранее открытыми нами городками Пермского края Чердынь пропитана каким-то сельским духом. Здесь везде присутствует природа: через регулярную сетку улиц легко читаются заросшие зеленью холмы и овраги.
Синеющая вдалеке на противоположном берегу Колвы гора Полюд — неотъемлемая часть городского пейзажа. В самом городе природа являет себя через зеленые заросли, покрывающие холмы и берега реки. Выходящие из этих зарослей коровы и прочие домашние животные мирно прогуливаются на фоне архитектурных достопримечательностей.
Встречаемся в назначенный час. Сравниваем наш «улов». Рыбный улов — одна рыбка, не имеющая пищевой ценности, без сожаления подарена местному коту. Архитектурный «улов» — несколько интересных образцов деревянной жилой архитектуры.
Практически отовсюду виден кирпичный Воскресенский собор 1754 года постройки. Его колокольня — самая высокая точка Чердыни.
Меня заинтересовала и деревянная церковь Ильи-пророка, перенесенная сюда из близлежащей деревни.
Приглянулся местный хлебозавод, расположенный в бывшем соборе XVIII века. Вблизи него символично пахнет свежим хлебом. Детали кирпичного барокко прочитываются на стенах здания. Складывается впечатление, что культовых построек в городе великое множество. Я обошла лишь немногие. Отмечаю для себя, что было бы правильно не ограничиваться наружным осмотром, интерьеры тоже могут преподнести интересные открытия.
Память фотоаппарата оказывается изрядно наполненной образцами купеческих жилых домов. В том, что жилье именно купеческое, сомнений быть не может. Подобные основательные и щедро декорированные постройки мы уже видели в городах Кунгур и Оса. Похоже, и дореволюционную Чердынь населяли вполне успешные коммерсанты.
Протекающая здесь река в XIX веке была судоходной, она играла важную роль в транспортировке товаров, а значит, и в преумножении благосостояния местных купцов. Ирония истории с рыбалкой заключается в том, что название реки Колва переводится с языка народа манси как «богатая рыбой». Интернет подсказал, что Колва богата хариусом и щукой. Увы, мы к этому богатству допущены не были.
Вечером этого же дня мы получили утешительный приз в виде даров природы иного порядка. Одна из сотрудниц гостиницы спросила, интересует ли нас клюква.
— Да, интересует! — без лишних раздумий дает ответ мой спутник жизни.
В очередной раз он удивляет меня своей хозяйственностью. Там, где я купила бы какой-нибудь скромный полиэтиленовый мешочек этой целебной ягоды, он без рассуждений берет целую картонную коробку, в которой весь урожай клюквы и был принесен на продажу. Похоже, такой подход впечатлил не только меня. Оправившись от удивления, сотрудница гостиницы спрашивает:
— А морошку возьмете?
Тут уже бодро вступаю я:
— Возьмем!
Спустя какое-то время в нашем номере появляется трехлитровая банка с вожделенным ярко-оранжевым содержимым (засахаренная морошка). Вот и сбылась моя мечта простого порядка! Это просто какое-то волшебство!
И в третий раз звучит вопрос нашей феи:
— А грузди соленые возьмете?
— Возьмем! — отвечаем мы уже хором.
Итак, в нашу комнату из каких-то закромов перекочевала трехлитровая банка идеально ровненьких, плотных груздей (иных емкостей здесь, похоже, не признают). Чуть позже, осматривая приобретения, я все же робко спрашиваю: «А что мы со всем этим будем делать?». Зима длинная, семья большая, все разойдется за милую душу — урезонивает меня мой хозяйственный супруг.
И в самом деле: разложенная в мешочки клюква разошлась по морозильникам наших ближайших родственников, а с морошкой я не смогла расстаться. Зимой при ощущении малейших признаков простуды я доставала заветную ярко-оранжевую баночку с ударной дозой витамина С, да и просто вкуснейшим десертом.
Выше всяких похвал оказались и соленые грузди. Отборные грибочки, приправленные лучком и сметаной, в простом сочетании с деревенской отварной картошкой заняли вполне достойное место на новогоднем столе.
На второй день мы отправились на осмотр Чердынского краеведческого музея — одного из старейших на Урале. Музей был основан в 1899 году по инициативе местного купечества. Он состоит из нескольких отделов, расположенных в отдельных зданиях. За день мы успели посетить достаточно большой отдел, посвященный городскому быту. В Чердыни с ее размеренным ритмом жизни перегружать сознание единовременным осмотром всей экспозиции совсем не хочется. Знакомству с археологическим отделом мы решили посвятить следующий день.
Возвращаясь в гостиницу, мы замечаем магазинчик с ласковым названием «Хлебушко». Я давно обратила внимание на особую креативность в выборе названий для магазинов в маленьких населенных пунктах.
Вечером нас ожидало чаепитие на террасе со свежим хлебом из старинной церкви и засахаренной морошкой.
Готовясь к посещению археологической экспозиции музея, мы решили систематизировать свои знания о пермском зверином стиле. Большинство источников датируют найденные здесь изделия из бронзы VII–XII в. н. э. Любопытно, что ни один из ныне существующих народов Урала не считает себя наследником этой далекой культуры.
Многочисленные тексты в интернете преподносят противоречивую информацию о назначении фигурок и их создателях. Порой кажется, что она взята из романов писателей-фантастов. Видимо, сами изображения настраивают авторов на мифотворчество. Меня как человека с художественным образованием эти древние изображения впечатляют композиционной целостностью и лаконичностью. Многие из них сегодня можно воспринимать как законченный логотип.
Думаю о том, что в те времена изготовление самых простых предметов было крайне трудоемким. И, если человек брался за такую сложную технологию, как литье, то, скорее всего, делал это ради каких-то высших смыслов.
Возможно, необыкновенные существа — люди-лоси, люди-птицы, загадочные многоликие женщины — представители пантеона богов далеких народов, которые жили здесь сотни, а то и тысячи лет назад.
Утро следующего дня встречает нас дождем. Что ж, дождливая погода — лучшее время для посещения музеев. Но нас ждало разочарование: археологический отдел музея оказался закрыт. Мы вздыхаем: значит, будет повод сюда вернуться.
Я вспоминаю, что читала еще об одном населенном пункте, расположенном в сорока километрах севернее Чердыни. Это поселок Ныроб, вошедший в историю в связи с печальным фактом: в начале XVII века по приказу Бориса Годунова сюда был сослан боярин Михаил Никитич Романов, дядя будущего царя Михаила Федоровича Романова. Михаил Никитич был посажен в «яму» — вкопанный в землю сруб. Жители Ныроба с милосердием отнеслись к судьбе узника и начали его подкармливать. Однако боярин Романов не выдержал тяжелых условий содержания и скончался в заточении. Укрепившиеся на престоле Романовы не забыли доброты ныробских жителей: в царствование Михаила Федоровича они были освобождены от податей.
В 1704 г. в память о Михаиле Никитиче была построена прекрасная Никольская церковь. В царствование Николая II предпринимались попытки канонизации ныробского узника, но революционные события этому помешали.
Традиция недобровольного пребывания в Ныробе продолжилась в ХХ веке: он стал местом заключения для многих репрессированных. Как свидетельствуют очевидцы, колючая проволока и по сей день является важной частью местного пейзажа.
Кроме архитектурного и исторического интереса меня в Ныроб влечет азарт путешественника: хочется добраться до еще более северных широт. Но предложение отправиться туда не вызывает у моего спутника никакого ответного энтузиазма. Получив уверения в том, что мы когда-нибудь еще доберемся до этих краев, неохотно соглашаюсь на скорейший отъезд.
На обратном пути мы вновь проезжаем Соликамск, а оттуда движемся на восток, чтобы добраться до Серовского тракта, соединяющего север Свердловской области с Екатеринбургом. Северный отпуск закончился. От этого немного грустно, но также и очевидно, что конец одного путешествия можно воспринимать как начало другого.
Фото, текст, рисунки: Ирина Игнатьева
Читайте также на DK.RU:
Город на семи холмах: самовары, Кикиморы, дымковская игрушка
Сатка — город-кладовка: магнезит, уральский Диснейленд и уникальное собрание стрит-арта
Златоуст: город клинков, мастеров и высокогорных трамваев. Почему вам сюда нужно