Часто в разговорах о путешествиях слышишь: «А я не люблю Москву! Вот Питер — другое дело!». Почему столица ускользает из восприятия как гостей, так и многих жителей, и как это исправить, — на DK.RU.
Путешествия за границу в последнее время стали почти недоступны, и жители России стали обращать внимание на города и интересные локации внутри страны. DK.RU продолжает проект «Что я там не видел?». Сегодня, как ни удивительно, мы расскажем о Москве.
Ирина Игнатьева, дизайнер интерьера, кандидат архитектуры:
Чаще всего приезжающие в Москву по какому-то делу перемещаются по ней на метро или авто от гостиницы до интересующего их учреждения. В таком режиме шансов узнать город практически нет. Парадокс Москвы в том, что ее достопримечательности вроде бы «на слуху», их изображения тиражируются средствами массовой информации, при этом Москва ускользает из восприятия как гостей, так и многих ее жителей. Ее образ в сознании часто фрагментарный, существующий в отрыве от богатой истории и культуры. Он складывается из транспортных путей и отдельных объектов практического назначения. То есть, город с восьмисотлетней историей нивелируется до небольшого личного «ареала обитания». Все, что остается за границей этого узкопрактического интереса — московская «терра инкогнита».
Когда я слышу признания в нелюбви к Москве, я думаю про себя: «Так вы ее просто совсем не знаете!».
Мое знакомство с Москвой происходило не за одну встречу. Мне повезло увидеть Москву еще в детстве: после окончания начальной школы добрый папа решил, что дочка «уже достаточно взрослая», и взял меня с собой в командировку в небольшой научный городок Подмосковья.
В Москве папа устроил нам «культурную программу». Он показал мне то, что сейчас я бы назвала «детский московский must have (с англ. — должно быть)». Мы прошли по Красной площади, любовались собором Василия Блаженного, стенами и башнями Кремля.
В самом же Кремле детское внимание привлекли не только «Царь-колокол» и «Царь-пушка», уже известные по многочисленным изображениям на открытках, марках и даже на спичечных коробках, но и знаменитые соборы. Я запомнила их названия: Успенский (самый большой, здесь цари венчались на царствование), Архангельский (в нем похоронены цари и царицы) и Благовещенский, немного сложный для детского восприятия (в то время я запомнила только его название). В соборах мы пристраивались к экскурсиям, что-то из этих рассказов оседало памяти.
Папа учел, что я все же ребенок, и сводил меня в Московский зоопарк. Поедая огромный брикет московского пломбира, я рассматривала прыгающих мартышек и купающихся белых медведей с тем же интересом, что и исторические памятники столицы.
Необыкновенный восторг вызвало московское метро, как, впрочем, происходит и теперь. Папа выбрал для нас несколько наиболее показательных маршрутов. На самых интересных станциях мы выходили, чтобы осмотреть их внимательней. «Новослободская» с ее сказочными витражами — предмет высшего детского восхищения.
Как я узнала значительно позднее, витражи станции выполнены по эскизам знаменитого советского художника Павла Корина, автора картины «Александр Невский». Запомнился совершенно новый, специфический запах метро. С того момента он стал запахом приключений и открытий.
Свободного времени у командированного папы было немного, поэтому он выбрал быстрый и эффективный способ ознакомления меня с Москвой: экскурсию на речном трамвайчике. Польза такого знакомства с городом состояла в том, что даже в детском сознании отразилась география столицы, и в памяти остались ее основные знаковые панорамы.
Один день мы посвятили поездке в тогдашний Загорск (сейчас Сергиев Посад) и посещению Троице-Сергиевой лавры. Я вынесла совсем немного из архитектуры и истории этого значимого для Москвы и всей страны места, но в памяти остался вид на Лавру. Издалека она походила на живую иллюстрацию к пушкинской «Сказке о царе Салтане». Такой Лавра для меня и осталась.
Источник: телеграм-канал Свято-Троицкой Сергиевой Лавры
Вторая встреча с Москвой произошла в подростковом возрасте. На сей раз поездка была заслугой мамы. Ей предшествовала серьезная подготовка: из библиотеки мамой были принесены целые сумки книг по истории и культуре столицы. Обложившись картами и всевозможными справочными пособиями, мы выстраивали маршруты будущих прогулок по городу. Еще не начавшись, путешествие проходило в нашем воображении. Было понятно, куда и с какой целью надо попасть.
Лишь к одной стороне путешествия мы подошли с каким-то воистину детским легкомыслием: к решению вопроса с местом проживания. Мама на удивление легко доверилась рекомендации коллеги: он поделился адресом некой московской старушки.
В те времена получение места в обычной московской гостинице было делом непростым, поэтому мы ухватились за первую подвернувшуюся (несколько сомнительную) возможность. После предварительных телефонных переговоров с означенной старушкой, носившей странное имя Аграфена, мы отправились в Москву.
К вечеру первого дня путешествия мы добрались до дома Аграфены, расположенного где-то в районе станции «Речной вокзал». Это была обычная квартира-«брежневка». Бабуля выдала нам постельное белье, предложив в качестве спального места матрас, постеленный на полу комнаты. Помимо нас в этой же комнате на диванах размещались две семейные пары. Мы попали в нелегальный советский хостел, впрочем, тогда такого слова мы не знали.
Всю ночь семейные пары храпели в четыре носоглотки, поэтому мы были рады быстро наступившему рассвету. Утром браться за путеводители и справочники для составления программы дня совсем не хотелось. Хотелось поскорее покинуть стены «ночлежки», что мы и сделали, не попытавшись позавтракать на кухне, где уже толпились постояльцы Аграфены. В нарушение всех норм диетического питания и гигиены наш завтрак прошел в близлежащей чебуречной.
Мы приняли решение бежать из «хостела» и попытать счастья в централизованном бюро размещения для гостей столицы. Здесь солидная дама-администратор с высокой прической недвусмысленно объяснила, что для таких вольных путешественников, как мы, мест в гостиницах нет и не предвидится. Я обратила внимание, что ее коллега, занимающая соседнее «окошко», смотрит на нас с сочувствием. Мы вышли из учреждения и в раздумьях присели на скамейку. Возвращаться в «ночлежку» нам не хотелось. Я предложила маме зайти в бюро еще раз и обратиться к сотруднице с «сочувствующим взглядом».
Произошло чудо: она сказала, что есть недавно построенная гостиница, правда находится она «у черта на куличках», и по первому требованию администрации нам придется ее покинуть. Мы с радостью согласились на «чертовы кулички».
Получив ключи от номера, мы заметно повеселели, и наше путешествие стало походить на то, каким мы его представляли. Мы рано просыпались, завтракали в гостиничном буфете и отправлялись гулять по Москве, согласно разработанному плану. А по вечерам уставшие, но счастливые безмятежно засыпали под стук проходящих под окнами поездов. День шел за днем, и никто про нас так и не вспомнил. Видимо, судьбе было угодно подарить нам две недели для знакомства с Москвой.
На Красной площади я снова любовалась собором Василия Блаженного. Мне всегда нравились как бы случайное нагромождение отдельных объемов, его разноцветные купола и кровли. Попасть внутрь собора тогда не удалось из-за реставрации. Из справочной литературе я вынесла, что Покровский собор (он же собор Василия Блаженного), построенный в 1555–1561 гг. русскими зодчими Бармой и Постником, — явление особое. Обычно интерьер в русских церквях имеет большее смысловое и художественное значение, чем экстерьер. В Покровском соборе все наоборот: обычно скрытые внутри замысловатые детали, яркость красок настенной живописи здесь вынесены наружу.
Собор создавался как памятник военным свершениям Ивана Грозного. Необычна его структура: по сути, это несколько храмов, сгруппированных на общем основании вокруг шатрового объема, посвященного празднику Покрова Богородицы. Каждый из них символизирует церковные праздники, на которые пришлись важные события похода на Казанское ханство.
Я повторно открыла для себя Кремль. На этот раз я готовилась к его посещению: на кухне висел план с изображениями и названиями башен. Я знала историю каждой из них. Тогда меня удивили частые упоминания имен итальянских зодчих Антона (Антонио) Фрязина, Пьетро Солари, Алевиза (Алоизио) Нового. В эпоху позднего Возрождения итальянские архитекторы были признанными мастерами фортификации, и русские цари, как и европейские монархи, охотно принимали их на службу. Отсюда и появились готические мотивы в архитектуре Спасской, Троицкой, Никольской и Боровицкой башен.
Источник: телеграм-канал «Музеи Московского Кремля»
Источник: телеграм-канал «Музеи Московского Кремля»
Благодаря такой «недетской» подготовке у стен Кремля я чувствовала себя так, будто встречаюсь с родственниками или близкими друзьями, имена которых мне приятно и радостно произносить. Я и сейчас рада каждой встрече с ними.
Вообще, подготовка решает все. Благодаря книгам в памяти отложилось имя архитектора Успенского собора Аристотеля Фьораванти. К моменту поступления на службу к русскому царю Ивану III он был известным архитектором и инженером, получал приглашения от многих европейских дворов. Ему Успенский собор Кремля обязан своим необычно большим для того времени внутренним объемом.
Итальянский архитектор опирался на лучшие образцы владимиро-суздальской архитектуры (Успенский собор Владимира). В результате в московском Успенском соборе русские традиции были соединены с инженерными достижениями итальянского Возрождения.
Мы уделили большое внимание Архангельскому собору, ставшему усыпальницей русских царей. В его фасаде впервые в истории русской архитектуры была применена ордерная система (ярусное построение из колонн, балок и фризов). Ордер — любимый мотив эпохи Возрождения. Стены собора имеют традиционные для русской архитектуры килевидные завершения — закомары. В Архангельском соборе они декорированы резными раковинами, пришедшими в Москву с берегов Адриатики. Строительством храма руководил итальянский архитектор Алевиз Новый, он же Алевиз Фрязин (фрязинами на Руси называли уроженцев южной Европы).
Многие исследователи сравнивают Архангельский собор с венецианскими палаццо. Тогда мне оставалось просто принять этот факт к сведению. Сейчас, имея за спиной багаж образов европейской архитектуры, я могу его подтвердить.
Благовещенский собор, игравший роль домовой церкви великокняжеской семьи, это продукт многочисленных перестроек и расширений. Его основной пятиглавый объем на протяжении истории дополнился четырьмя угловыми приделами и обходными крытыми галереями. Отсюда — неочевидность восприятия общего объема собора с площади.
Как я понимаю сейчас, в Благовещенском соборе намеренно или случайно сделан акцент на его восприятие изнутри. Стены собора покрыты фресками, в создании которых принимали участие Феофан Грек и Андрей Рублев. Иконы их письма можно увидеть и в иконостасе собора. Это строгие образы Богоматери и Иоанна Крестителя), созданные Феофаном, и радостная икона простой композиции «Спас в силах», написанная Андреем Рублевым. Даже не верится, что, зайдя в собор, можно так легко встретиться с произведениями великих мастеров древнерусского искусства.
Пол собора выложен уникальной яшмовой плиткой. Это дар Ивана Грозного.
В течение года собор работает как музей и лишь 7 апреля в праздник Благовещения здесь проводится служба.
В тот приезд мы попали и в Оружейную палату. Дух захватывало от чудесных образцов русского декоративно-прикладного искусства.
Сокровища Московского Кремля можно рассматривать многократно, каждый раз открывая для себя что-то новое.
Особый дух Москвы присутствует не только в самых древних постройках, но и в более близких к нам по времени произведениях архитектуры второй половины XIX– нач. XX в. Мотивы древней Москвы воплотились в архитектуре здания Третьяковской Галереи. В момент нашего приезда в Москву в «Третьяковке» началась серьезная реконструкция, и знаменитая экспозиция русского искусства была не доступна для посещения. Мы смогли лишь осмотреть здание снаружи. Запомнился его радостный цвет и нарядные элементы русских теремов 17 века.
В создании проекта главного фасада галереи принимал участие художник-сказочник В. М. Васнецов, чьи работы знакомы нам с самого детства. Отсюда, наверное, теплое чувство, возникающее каждый раз при посещении галереи. Уже во взрослом возрасте визит в «Третьяковку» стал для меня обязательным пунктом при посещении Москвы.
В тот раз мы побывали в не самых широко известных, но очень интересных филиалах ГТГ — в доме-музее Виктора Васнецова и в музее-квартире Аполлинария Васнецова. Обе достопримечательности — концентрированное воплощение духа Москвы.
Дом-музей Виктора Васнецова оказался сказочным теремом, притаившимся среди современной московской жилой застройки. Проект собственного дома создавался художником совместно с архитектором Башкировым. И внешний вид здания, и его интерьеры — выражение творческого мира художника.
Источник: сайт Третьяковской галереи
Присутствие сказки здесь чувствует и взрослый, и ребенок. Особый сказочный дух создается узорчатыми изразцовыми печами, мебелью в русском стиле и знаменитыми работами мастера, висящими на бревенчатых стенах. «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет» — это про дом-музей художника.
Другим настоящим московским чудом можно считать Музей-квартиру художника Аполлинария Васнецова, младшего брата Виктора Васнецова. Многие его работы посвящены истории столицы. По ним можно изучать этапы строительства города. Работы Аполлинария Васнецова мы помним в качестве иллюстраций к учебникам отечественной истории. В музее сохранена обстановка старой московской квартиры, однако быт отступает куда-то на задний план. Москва и ее история – главные герои музея.
Источник: сайт Третьяковской галереи
Знакомство с допетровской Москвой мы дополнили посещением Новодевичьего, Донского и Андроникова монастырей. В позднесоветские времена все они еще не были действующими церковными объектами: Донской монастырь являлся филиалом Московского музея архитектуры; в Новодевичьем монастыре размещались какие-то мастерские. Мы смогли погулять по территории обоих и рассмотреть их архитектуру.
Особое положение в наших московских впечатлениях занял Андроников монастырь. В нем размещался Музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева. Монастырь был основан в 1357 г. и назван в честь первого игумена — Андроника, ученика Сергия Радонежского. Одним из иноков монастыря был Андрей Рублев. Где-то на территории монастыря находится место упокоения великого иконописца.
Церковь Покрова в Филях
На излете допетровской эпохи, в конце XVII века в Москве родился новый архитектурный стиль — московское или нарышкинское барокко, названное так по фамилии родственников Петра I со стороны матери Натальи Нарышкиной. Это явление — результат слияния европейского барокко с архитектурными тенденциями русской архитектуры XVII века. Церковь Покрова в Филях — один из первых образцов московского барокко. Этот не самый популярный памятник архитектуры мы отыскали благодаря справочникам. Появлением церкви мы обязаны дяде Петра Первого Л. К. Нарышкину.
Церковь представляет собой сооружение с центрическим планом и ярусным вертикальным строением. В основной объем ведет открытая галерея, а на нее — причудливо изогнутые лестницы. Кирпичные стены ярусов церкви акцентированы белыми столбами и пилястрами. Декоративные элементы (колонны, наличники, фризы, кокошники-завершения) создают эффект ажурности и легкости постройки. Увенчанная золотыми луковичными куполами, украшенная белым кружевом деталей, она выглядит празднично. Интерьер церкви уникален иконостасом. Время сохранило имя автора — русского иконописца и резчика по дереву Карпа Золотарева.
Золоченая резьба иконостаса представляет собой причудливые переплетения сказочных и реальных растений. На иконах в стиле барокко фигуры святых выделяются на золотых фонах. Благодаря обилию золота иконостас создает ощущение светового потока, спускающегося на землю откуда-то из-под белого купола.
Знакомство с радостной, яркой архитектурой московского барокко осталось в памяти. Его отголоски можно заметить и в уральских постройках XVIII века.
Меншикова башня
В Москве мы смогли прикоснуться и к истории петровских преобразований. В эпоху «начала славных дел Петровых» нас перенесла Меншикова башня, построенная в 1707 г. при участии Доменико Трезини, первого архитектора Санкт-Петербурга, автора Петропавловского собора и летнего дворца Петра I.
Поиск башни был целым приключением. Башня, она же собор Архангела Гавриила, построенная на средства соратника Петра, А. Д. Меншикова, находится в глубине жилых кварталов, неподалеку от Чистопрудного бульвара.
Когда-то, следуя честолюбивой воле ее основателя, башня была вторым по высоте зданием Москвы после колокольни Ивана Великого. Тогда она венчалась почти тридцатиметровым шпилем. Позднее шпиль был демонтирован, и башня затерялась среди жилой застройки. Изрядно поплутав по кварталам, примыкающим к бульвару, мы наконец-то обнаружили затаившуюся достопримечательность.
Встретив ее, можно подумать, что находишься не в древней Москве, а в относительно молодом Петербурге. В контексте исторической Москвы эта типично европейская постройка в стиле барокко смотрится необычно. В пропорциях и композиции башни угадывается сходство с Петропавловским собором Петербурга. Благодаря ярко-терракотовому цвету оштукатуренных кирпичных стен в сочетании с белыми элементами декора башня производит радостное впечатление.
Источник: DK.RU
В тот раз попасть внутрь у нас не получилось — в историческом объекте размещалось какое-то учреждение. Посмотреть интерьер удалось уже относительно недавно: гуляя по окрестностям, я обнаружила, что моей старой знакомой вернули первоначальную функцию храма. Теперь великолепный барочный интерьер собора и его скульптурный декор, выполненный европейским мастером Антонио Фонтана, можно увидеть беспрепятственно.
Кусково и Останкино
Погружение в пышный и театральный восемнадцатый век мы с мамой продолжили посещением двух московских усадеб — Кусково и Останкино. Обе связаны с родом графов Шереметевых, обе — декорации к истории любви графа Николая Шереметева и актрисы крепостного театра Прасковьи Жемчуговой.
Кусково, помимо интерьеров дворца в стиле классицизма, запомнилось регулярным парком с множеством скульптур и несколькими павильонами. Еще там размещается очаровательная коллекция музея фарфора.
Источник: телеграм-канал усадьбы Кусково
Источник: телеграм-канал усадьбы Кусково
Источник: телеграм-канал усадьбы Кусково
Останкинский дворец, также построенный в духе классицизма, впечатлил своим театром. В памяти остался рассказ экскурсовода о том, что, несмотря на кажущуюся монументальность дворца, он построен из дерева, а роскошная лепнина потолков — «обманка», искусная работа художников. Такой подход — норма для культуры XVIII века с ее склонностью ко всему театральному, иллюзорному.
Рядом с Останкинским дворцом располагается парк, в отличие от регулярного французского парка Кусково, это романтический английский.
Детские путешествия стали для меня некой канвой представлений о Москве, в которую уже позднее, в юности, вплетались новые и новые впечатления. Москва радует неисчерпаемостью своих богатств. Мой список того, что хотелось бы еще посмотреть, постоянно пополняется. В столице всегда остается что-то интересное, что ты еще не видел, хоть и находился совсем рядом.
Читайте также на DK.RU:
Ключ к Горному Алтаю, одна из самых красивых автодорог мира — Чуйский тракт
Оса: жемчужина Прикамья, город кирпичной роскоши, отправная точка экспедиции Беринга
Чердынь: древняя столица княжества и родина пермского звериного стиля