Кирилл Бородин: «Картины — не материальный мир, это то, без чего люди живут без проблем»

Как развитие интернета изменило рынок продажи предметов искусства, почему художники перешли на прямые продажи без посредников, зачем в онлайн-реальности традиционные галереи и насколько сложными могут быть отношения художника и галериста, в авторской колонке на DK.RU рассуждает художник, руководитель творческой площадки «Гутенберг» и галереи «Ателье» в Екатеринбурге Кирилл Бородин:

— Как правило, галерея забирает 50% от стоимости, за которую продана работа, иногда 60%. Покупатели искусства этот порядок знают и часто обращаются к художникам напрямую с просьбой продать за полцены. Случаев, когда художник сдается и продает с 50% дисконтом, очень много, это с 90-х тянется. Но все быстро становится явным, потом галерея забанит тебя, не будет с тобой работать, продвигать и помогать тебе. Есть художники, которым галереи в принципе не нужны, но большинству хитрости с ценниками и неуплатой комиссии выходят боком.

Я в такие игры не играю, на мои работы всегда будет одинаковая цена. Я не скрываю, что мне выгодно, чтобы купили напрямую у меня, но при этом мне приятно, когда галерея продает мою картину и зарабатывает на этом. Но если кто-то из продавцов пытается что-то от себя накинуть выше моего прайса — я сразу забираю работы и прекращаю общение: клиент не будет разбираться, кто пытается схитрить, я или галерист, а репутационные последствия для меня точно будут. Поэтому я жестко ограничиваю круг тех, кто меня продает, мне это очень важно.

По факту сейчас больше продается у меня, идут прямые продажи — такое время, что исчезла необходимость в посредниках. Если знают имя художника, которым интересуются — обращаются онлайн и выбирают по каталогу. Я с покупателем даже не вижусь, посылаю картину и все.

СПРАВКА DK.RU

Свои люди

Все галеристы, с которыми я сейчас сотрудничаю, это увлеченные искусством люди, которым интересен именно я как художник.

В 2011 г. я познакомился с галеристом Борисом Салаховым, когда попал на проект «Летопись современного завода». Туда позвали не меня, а моего знакомого. Денег там не платили, но давали материалы, он отказался, а я подумал: «Классно, у меня будут краски!». Откат еще пришлось ему дать — помню, это были три тюбика фиолетовой краски и два красной.

Тогда я увидел, что оплата может быть более ценной, чем деньги. Деньги — самая минимальная энергия, которая может работать. Борис сделал все, чтобы участвовавшие в резиденции художники были вознаграждены иначе — знакомством с журналистами, с потенциальными клиентами, с публикой, с существующим рынком. Хотя у него не было перед нами никаких обязательств, только его собственное понимание морального долга, мы все так или иначе заработали немало.

А потом он продал мою работу, без согласования цены со мной, гораздо дороже, чем оценил бы я сам. Тогда другое время было, художник отдавал картину, говорил, сколько хочет получить на руки, и не знал, за сколько ее реально продали. А Борис честно сказал, за сколько он продал эту работу. И объяснил, что это накладывает на меня обязательства: теперь я не могу продать картину такого же размера дешевле, он как галерист за меня перед клиентом поручился, что Бородин стоит столько-то.

Молодые художники быстро зазнаются, забывают истоки, им кажется, что все происходит само собой и только благодаря их таланту.

Когда становишься старше, сидишь, вспоминаешь, как все начиналось. Я сегодня понимаю, что в то время Борису было кого продавать. Но он ходил и рекомендовал меня, многое сложилось благодаря его участию. Мои продажи сегодня — это эхо и его усилий, круги по воде разошлись.

Галерист Татьяна Колпакова очень повлияла на мои взгляды, на отношение и любовь к искусству. Так красиво, как она умеет показать искусство, никто другой не может. Именно ее взгляд на экспозиционирование впечатлил меня, и именно она лоббировала появление сначала «Ателье», а потом «Гутенберга».

Или другой пример, с галереей «Татьянин день». Давным-давно они взяли мою картину на аукцион, там я познакомился с одним человеком, который позже представил меня на Уральской биеннале современного искусства галеристу Марине Дашевской, с которой мы сотрудничали и до сих пор поддерживаем теплые отношения. Из таких мелочей и творится судьба, не будь их — спрашиваешь себя: а сложилось было бы что-нибудь вообще? Я искренне благодарен многим людям.

Отдел продаж

В юности у меня был период, когда я был в себе суперуверен и при этом не понимал, что у галерей есть определенная направленность. На отказы обижался. А потом осознал, что отказывали из-за того, что галерея другим искусством занимается, что я им не подхожу в принципе.

Сейчас ко мне часто обращаются новоиспеченные галеристы, которые готовы выставлять что угодно и которые думают, что сейчас они начнут продавать Бородина и заработают денег. Но мне важно, кто мои картины продает и, по-честному, продать работу не так-то просто, это не автомобиль.

Картины — это не материальный мир, это то, без чего люди живут без проблем, на самом деле. Каждый раз, когда картину покупают, — это непонятная, необъяснимая штука, тут нет системы.

Настоящий галерист, продавая, несет культуру, просвещает, популяризирует искусство, воспитывает вкус, развивает художника и его аудиторию. Это только со стороны кажется, что снимешь помещение, развесишь картины, продашь, получишь процент, и вот весь бизнес. Но это глубже и намного сложнее. Основная часть выставок не приносит продаж, покупателей живописи не так много, и надо найти нужную интонацию в общении с посетителем галереи, с ценителем искусства.

К  тому же отношения у галеристов и художников часто непростые, в т.ч. из-за развития интернета. Если у художника появлятся возможность продавать напрямую, то 90% и не вспоминают про галеристов и их труд. В итоге часто новоиспеченные галеристы ненавидят искусство, ненавидят все в жизни и уходят из этого бизнеса.

Художнику важно найти не только своих галеристов, но и свои площадки. Где ты выставляешься, с кем рядом висят твои картины — это все важно. Да, я знаю себе цену, но на имя еще работать и работать. Я еще не наработал столько репутации, чтобы не запариваться о том, где выставляться. Мне очень нравится «Галерея Антонов», она цельная. Когда я начинал, в Екатеринбурге у них выставлялись художники, чьим поклонником я был и, конечно, мне хотелось оказаться на их месте. И для меня выставки в этой галерее были огромной честью, принятием в круг избранных. Сначала ты издалека смотришь, боишься даже заговорить с кем-то, а потом к тебе на открытие приходит сам Виталий Волович. Это не просто приятно, это не облечь в слова.

Антигалерея «Ателье»

Когда я называю «Ателье» антигалереей, это не значит, что у меня есть какой-то протест. Я сам художник галерейный и мне нравится, когда мои картины продают в галереях, а не я сам этим занимаюсь. Я за то, что у всех должна быть своя работа, и художник о своих работах не должен рассказывать и тем более их продавать.

Одно время «Ателье» называлось выставочной площадкой, но людям это сложно было воспринимать и они сами обозначили место как галерея. Но традиционно галерея занимается продвижением автора, продает его работы и берет комиссию. В «Ателье» ты можешь купить работу, но напрямую у художника, и я не беру комиссию. Понимаю, что противоречу сам себе, но раз я сам художник, то, создавая площадку, я хотел придумать что-то свое, не повторяя стандартные приемы галерей.

Со временем я пришел к тому, что формат «Ателье» все-таки должен быть про продажу работ, я не хочу быть, условно, библиотекой. К примеру, есть выставки современного искусства, а есть ярмарки современного искусства, где главная цель — продажа работ. Когда говорят про ярмарку: вот какая хорошая получилась выставка, это значит, что-то организаторы сделали не так.

Пока в «Ателье» мы делаем только выставки, но художник в итоге каждый раз недоволен, потому что нет финансовой составляющей. По продажам в «Ателье» вопрос стоит давно, и есть люди, которые готовы поддерживать художников именно покупками. Но я долго решал, каким образом организовать продажи?

В ближайшее время «Ателье» расширится как площадка за счет онлайна, будем продавать художников, которых мы раньше выставляли. Их немало, площадка работает с 2016 г., проходит минимум 10 выставок в год. Каждый месяц мы будем предлагать 12 работ по специальной цене, ограниченный срок будет стимулировать покупки. На такой формат меня натолкнули аукционы. Людям в кайф не только купить искусство, но и успеть купить, получить адреналин от такой незапланированной покупки в онлайне. Все деньги от продажи будут идти художнику.

Я считаю, что позиция донатов — это правильная модель, когда художник сам решит, сколько он заплатит галеристу. Я не бизнесмен, который оценивает себя по шкале в зависимости от того, сколько он заработал. Вряд ли люди поймут мой замысел, но моя цель — донести, что покупать работы — это классно и коллекционирование искусства — не удел каких-то элит. 

Для меня это тоже будет в плюс, по опыту «Гутенберга» могу сказать, что когда мы открыли продажи, то площадка стала больше интересна художникам. У тех, кто востребован, кто давно работает в Москве или в Питере, появилась мотивация у нас выставляться, они стали другим художникам рассказывать про «Гутенберг», и в итоге качество наших выставок повысилось. По правде, не так-то просто заманить в Екатеринбург столичных художников, Урал им не особо интересен. Когда про нас узнали, появилось доверие, и так гораздо легче общаться и договариваться.

Дорого-богато

Я считаю, что нет деления искусства на хорошее или плохое. Оно разное может быть, и на каждое искусство есть свой ценитель. Но его должны и показывать разные галереи, со своей специализацией или конкретным пулом авторов, не всеядные маркетплейсы. В онлайн-галереях авторы исчисляются тысячами, и это нивелирует искусство, в массе все становится серенькое. В целом галерей много, и каждый зритель как-то прислушивается к тому, что предлагают, ставит под сомнение, даже если ему говорят, что вот это классно. 

Самоидентификация площадки тоже важна. Например, я позиционирую «Гутенберг» как выставочное пространство и мастерскую для художников-графиков. Это важно для того, чтобы привозить и показывать хороших художников. Если мы начнем делать акцент на проведение мероприятий — превратимся в актовый зал, на мастер-классы — встанем в один ряд с десятком изостудий в городе, где за час и за 500 рублей рисуют букет цветов под бокал вина.

Мне не хочется, чтобы в тех местах, у которых, условно, есть знак качества Бородина, в «Гутенберге» и в «Ателье», искусство было каким-то развлечением. Мы априори не какая-то галерея с вековой историей с непререкаемым авторитетом во всем мире, какой позволено много больше, чем нам. Мы же еще только завоевываем доверие, и за тем, что мы делаем и как выглядим, нужно строго следить. Иначе мы не сможем себе позволить привозить художников, которые у нас выставляются, они будут отказываться.

Я знаю, чего бы я хотел сам как художник, и именно это хочу предлагать интересным мне авторам. Мне важно, чтобы мои площадки были интересны классным художникам прежде всего, а потом уже — публике. Искусство — это вам не пряники, это элитарная вещь.

Порой мне предлагают разместить кого-то за деньги, чтобы попиарить, но я отказываю, репутация площадок ценнее сиюминутного дохода, это мой свод правил. Сейчас много галерей, которые продают свои залы или стены, арендуй, выставляйся, плати процент с продаж, это популярный формат. Чтобы привлечь тех, кто ищет успешного успеха после каких-то курсов, где внушают, что ты талантливый, в таких местах параллельно выставляют заметных состоявшихся художников. Они не платят аренду, но какой-то условный Василий сможет потом сказать, что он висел почти на Красной площади рядом с кем-то известным и востребованным. Меня тоже не раз приглашали создавать нужный антураж, но я всегда против. Это не высокомерие, а сознание, что этот путь будет подрывать доверие ко мне как к художнику.

Цена вопроса

Я не выставляю художников, чье творчество мне не близко. Меня часто спрашивают, как я выбираю, кого выставлять в «Ателье». Выдвигают версии про вкусовщину, кумовство или что в мою галерею можно попасть через постель. Третью версию не комментирую. 

Вкусовщина, действительно, присутствует, я показываю то, что нравится мне, или если понимаю, что какие-то работы не увидят свет в другом публичном пространстве, что они неформатные. Кумовство не приветствую, но глупо отказывать хорошему художнику с интересными работами в выставке только потому, что мы дружим.

Порой мои отказы не понимают даже не сами художники, а мои знакомые, мол, а знаешь, сколько у этого человека работы стоят. Но для меня это ничего не значит. В глазах многих покупателей если дорого — это настоящее искусство, а когда я начинаю объяснять, почему это не искусство, то выглядит, будто я защищаюсь, почему мои работы столько не стоят. Поэтому перестал объяснять. Еще бывает, что некоторые художники специально взвинчивают галерейный ценник, чтобы впечатлить людей, а в итоге отдают работу за реальную цену, за треть или четверть от заявленного под видом лояльности к покупателю.

Часто художников ранжируют по стоимости, особенно это стало заметно, когда искусство стали скупать криптомиллионеры, которые смотрели только на ценники. Зная эти особенности, художники порой изначально берут и завышают свою стоимость и на каком-то сайте ставят себя выше всех этой ценой. И раз в год обязательно находится покупатель, который ее платит, это рабочая схема. 

Каждый художник после выставки ждет прорыва, известности, нового витка.

На открытии все автора целуют, поздравляют, он весь в овациях, но это получение эмоций — разовая акция. На следующий день ты чего-то ждешь, как в фильмах показывают, что сейчас свалятся многомиллиардные заказы, будет карьерный взлет и востребованность. Но Цукерберг не звонит и Дед Мороз не приезжает. Чувствуешь опустошение и думаешь — а для чего все это было? Но надо дальше работать, несмотря на то что ничего не хочется.

Как художник я сам это проходил не раз и понимаю реакции тех, кого выставляю на своих площадках, понимаю некоторые их обиды и научился сдерживать собственные эмоции. Но порой без какой-то отдачи с другой стороны мне вообще не хочется заниматься организацией чужих выставок, но это проходит. После открытий в Екатеринбурге я, как правило, уезжаю в Питер, вспоминаю, что я сам — художник, работаю в мастерской и думаю, как классно, что наконец-то я дожил, дорвался до своей живописи.

Читайте также на DK.RU:

>>> Кирилл Бородин: «Много где можно заработать деньги, но творчество всегда готовит сюрпризы»

>>> Кирилл Бородин: «До воплощения доходит не больше 20% гениальных идей, и в другом виде»