Александр Малчик: Если ты не уперт, ничего не выйдет

Родоначальник кофейной промышленности в России – Александр Малчик – американец по гражданству. Вернувшись после 17 лет отсутствия на историческую родину, решил продавать кофе – «напиток свободных людей». Строить бизнес тогда еще в СССР ему помогал не американский опыт управленца, а элементарное упрямство. Благодаря ему в Москве выросла сеть кофеен «Монтана Кофе»(пять штук), а одноименная компания – лидер по продажам элитных сортов кофейных зерен в России.

Александр Малчик
президент компании «Монтана Кофе»

Я никогда ни о чем не жалею. Жалеть – это глупо. Это трата энергии. Жизнь одна, что было – то было. Нужно только думать, что это тебе дало. А если ничего не дало, то нужно делать выводы из этого.

И уж тем более я не жалею, что приехал в Россию после 17 лет отсутствия, в 1992 году, и затем каждые два-три месяца приезжал дней на 10 с разными компаниями – в качестве бизнес-консультанта. Несмотря на то, что некоторые из этих работ были достаточно успешными (связи, которые я помог наладить здесь Sun Microsystems, помогли компании выйти на рынок), я видел, что бизнес этот слишком неблагодарный с точки зрения эффективности. Дело не в разнице языков, а в полном несовпадении менталитетов советских инженеров и американских деловых людей. Кое-что было достаточно успешно – например, «Макдональдс», но такие проекты можно было пересчитать по пальцам. Но мне было уже не так интересно работать в поле, где эффективность если не нулевая, то низкая, и видеть затраты обеих сторон…

У нас было сначала совместное предприятие по системам связи, очень успешное на первом этапе и затем провалившееся. И у меня возникла романтическая идея создать в России малый бизнес современного образца. Я очень люблю кофе и, приезжая сюда, привозил его с собой, потому что здесь кофе не было. Был ужасный растворимый, который еще нужно было достать, но невозможно пить. Концепцией «спешиалти» кофе, высококачественного продукта, не ширпотреба, здесь и не пахло. Я решил, что у такого бизнеса здесь есть будущее.

Сейчас, глядя назад, можно сказать, что это было невероятно наивно, особенно в свете того, что означал бизнес в начале 90-х. Тогда, во-первых, под бизнесом понималась торговля. Во-вторых, деньги. Бизнес – это деньги. Это на самом деле так, но бизнес – это уже производная от продукта, культуры, команды. Все это было очень чуждо бизнесу тех времен, во многом чуждо и сейчас. Это был вызов. Я не люблю громкие слова – символ, миссия. Но мы стали родоначальниками кофейной промышленности в России.

Вызов самому себе

Вы знаете, был такой старый анекдот в советские времена. В магазин каждый день заходит человек и спрашивает: «Есть у вас черная икра?». Ему говорят, что нет. «Почему же у вас нет черной икры?». А ему говорят: «Вы один спрашиваете, больше никто не спрашивает».

Ниша хорошего кофе была свободна, но я не получал ни от кого поддержки. Мне говорили, что, во-первых, Россия – страна чая, а не кофе. Кофе здесь никогда не будет популярным. Во-вторых, здесь пьют только растворимый и никогда не будут пить зерновой. И такой дорогой кофе, как мы привозим, никогда не будет доступен российскому населению. Заявления были категоричными, но я был убежден, что рынок здесь возможен. Его не было. Потому что не было продукта.

Я уперся. Мы начали жарить кофе в 92-м году, в 96-м на Кузнецком мосту появилась первая кофейня «Кофе-Бин». Теперь многие жарят, проводят чемпионаты барист, а тогда никто ничего не знал о кофе. У меня были друзья, которые жарили кофе в штате Монтана, я их уговорил, и мы вместе начали этот бизнес. Потом партнеры, они были слишком заняты своими делами, ушли от этого дела. А дело здесь осталось.

Вот мы приехали, я и мой первый партнер из штата Монтана. И в ресторане какой-то гостиницы попросили сделать капуччино. Тогда в основном кофейни были в ресторанах при гостиницах. Нам сделали чашку эспрессо, налили туда молоко и взбивали все это вместе – и молоко, и кофе. Выглядело все это дико. Люди явно не имели никакого представления ни о том, что такое эспрессо, ни о том, что такое капуччино. Мы начали жарить кофе и для начала раздавать его бесплатно, потому что никто не хотел покупать.

Чем бы я занимался, если бы у меня не получилось с кофе в России? Не знаю. В любом случае надо обеспечивать себя и своих близких. Я много что делал в США. И строил, и был техником, и в лесу работал, и посуду мыл в ресторане. И, что бы я ни делал, выкладывался. Я все делал ответственно – независимо от того, была ли это работа вице-президентом компании или работа в ресторане. Слава богу, что все получилось.

В Москве это был знаменитый Irish House на Новом Арбате, где было несколько магазинов, в которых в основном отоваривались иностранцы, работающие и живущие здесь, ну и те, кто начинал богатеть. Мы стали поставлять кофе туда, проводить дегустации. Насколько я знаю, мы были первыми в России, кто вообще проводил дегустации в магазинах. В том же «Ирландском Доме» мы варили кофе и тут же его раздавали. Сначала все пугались и шарахались, и никто не хотел пробовать, потому что боялись. Что это такое, почему дают бесплатно, как это вообще возможно? Но когда разнюхали, то стали выстраиваться в очередь. В «Ирландский Дом», чтобы выпить бесплатного кофе, очередь стояла с улицы.

Все больше и больше народу стало пробовать и покупать наш кофе. Это был длительный и медленный процесс. Потребление выросло значительно, с начала 90-х годов просто невероятно. Сейчас рост уменьшается, но все равно Россия – одна из немногих стран в мире, где потребление кофе растет. И у нас растет бизнес.

Уроки ответственности

Вообще я никогда не мечтал уехать за границу. Я много что здесь не любил «в империи зла», много что раздражало, но я жил более или менее нормальной жизнью. Просто я был женат на американке, и нас особо не хотели. С одной стороны, пожалуйста-пожалуйста, с другой – к нам постоянно приходили из КГБ, вели беседы, уговаривали заниматься непристойной деятельностью. Понятно, что для детей это было плохое место. И мы уехали.

Я был советским человеком, но не понимал этого, пока не приехал в Америку. Живя в Советском Союзе, я принял, как данное с небес, все гарантии существования. Мы не могли достать нормальных брюк, но базовые вещи: жизнь, профессия, работа – обо всем заботилось государство. Плохо, некачественно, но тем не менее все как-то было обеспечено. Ответственность каждого человека ограничивалась тем, чтобы обойти какие-то правила и что-то достать. Получить продуктовый пакет на заводе или выбить квартиру через 18 лет ожидания. Но в Штатах я понял, что принципиальная разница в том, что там ты полностью отвечаешь за все в своей жизни. И в принципе до тебя никому нет дела. Очень важный для меня момент прозрения. Человек должен сам обеспечивать свою судьбу. И никто ему ничем не обязан.

Я это понял очень быстро, буквально за три месяца. Я понял, что ничего и не надо ни от кого ждать, и это хорошо. Мне это позволило быстро стать самостоятельным. И все-таки примерно два года мне трудно было смириться с тем, что я, допустим, не смогу быть успешным инженером. Первое время мне казалось, что это будет личная трагедия. Словно я был задуман инженером (у меня вся семья инженеры – и отец, и мать, и сестра, и брат). Когда я освободился от этого, мне стало легче, что, как ни странно, позволило мне быстро двигаться в управлении. Когда я понял, что могу не быть инженером, я понял, что не хочу им быть. Я хотел создавать, но по-другому. Управлять ситуацией, людьми, вести проект значительно интересней.

В плане бизнеса я многому научился в Америки. Как это применимо в России? С трудом. Догматически переносить западный опыт в российскую действительность бессмысленно. Это просто не будет работать. Но говорить, что этот опыт бессмыслен, – нелепо. Потому что он основан на 300-летней истории, которая повторяется здесь сейчас. Мы создали компанию со своей философией и миссией на основе американского опыта.

Самая большая удача, что мы никогда не сдавались. В 98-м году, когда провалилось 80%, если не больше, бизнеса нашего уровня, мы стояли на ногах, мы были единственной кофейной компанией, которая ставила кофе на полки магазинов. Собрали людей, сказали: ребята, делайте свой выбор. Мы никого не увольняем, рублевые зарплаты оставляем такими же, как были, рублевая зарплата руководства уменьшается на 15%. Кто хочет, может уйти. Ушло два человека из пятидесяти! Мы не попросили ни копейки у нашего инвестора и вытянули. Слишком много возможностей слететь. И если вы не упертый, то ничего не получится.