Я доволен 120 квадратами городской квартиры – лишнего мне не надо. У одного приятеля была квартира 340 метров. Когда звонил ему на домашний, жена минут по пять искала и не могла найти. На мой взгл
Алексей Патраков: Совладелец стоматологического холдинга «Приор-М».
Я доволен 120 квадратами городской квартиры – лишнего мне не надо. У одного приятеля была квартира 340 метров. Когда звонил ему на домашний, жена минут по пять искала и не могла найти. На мой взгляд, это то же самое, что золотым молотком гвозди забивать. 120 квадратных метров – достаточно человеку для комфортной жизни.
В любой дом сейчас ткни и спроси – хочу ли я в нем квартиру, отвечу – нет. В моем меня устраивает абсолютно все – от местоположения до этажа. Когда я учился в институте, жил на Уралмаше, когда начал работать – в микрорайоне Заречный. Не хочу больше терять время в многочасовых пробках. Здесь мне до любой клиники – 20 минут пешком, поэтому и на загородный дом пока не решаюсь. Да и проведя в своем доме все детство, понимаю, сколько сил и времени нужно, чтобы содержать его. Я не нажился еще в городе, да и места близ Екатеринбурга, где хотелось бы построить дом, – нет. К тому же, сейчас такая корявая юридическая схема: договоров долевого строительства нет, поэтому ты не можешь быть уверенным – обманут тебя или ты все-таки станешь обладателем загородной недвижимости. Чаще всего ты платишь деньги и начинаешь строить дом, но не сам, а строит подрядчик – ты только заказчик. Плюс ко всему право собственности на дом и право земельного участка получаешь не тогда, когда конкретно ты построил свой, а когда будет сдана вся очередь. Если за эти годы подрядчик обанкротится, то все пойдет с молотка, и ничего не вернуть.
Наш дом внешне не понтовитый, но я и не гонюсь за формой – важнее изнанка. У меня в квартире нет ничего такого, чтобы показать людям – смотрите, как красиво. За керамогранит в клинику я выложил 4 тысячи за квадрат, а для дома – заставил искать за тысячу. Многие сказали, что дурак, потому что это претит сегодняшнему дню, где форма важнее содержания. Достаточно посмотреть на более или менее дорогую коробку конфет – в десяти упаковках лежит маленькая фигня. У меня можно не смотреть на обои и мебель – все очень сдержанно, зато вентиляция и архитектура, которые не поменяешь за пару дней, сделаны основательно и дорого. Каждый миллиметр пространства выверялся и каждый проводочек протягивался в нужном месте, чтобы потом не переделывать.
С дизайнером я бился и за каждый сантиметр потолка, потому что мне это важно. Одни мои знакомые, у которых и так была высота 2,80, сделали подвесной потолок, украв у себя еще 20 сантиметров. Не понимаю. В квартире я сломал все, кроме двух несущих колонн – все делал под себя. Одну стенку всего на 10 сантиметров перенес, чтобы лишнего угла не было в гостиной, и спальня хоть немного увеличилась. Ни один дизайнер бы не стал запариваться за такие мелочи, поэтому проект интерьера отрисован руками девочки, но придумано все мной – без излишеств.
Я робот коммунистического воспитания: у меня с младенческого возраста были подавлены все желания. Слова «хочу» до 25 лет в моем лексиконе вообще не существовало, только – «надо» и «должен». Я и в медицинский пошел, потому что мама сказала: «Ты будешь врачом, чтобы в старости у меня проблем не было». Чтобы не сидеть у родителей на шее, бизнесом стал заниматься с шести лет. Первая сделка – собранную из старых деталей машинку поменял на новую у старшего товарища. Первые нормальные деньги заработал после шестого класса в детском лагере в Чехословакии, куда меня отправили с детьми больших чиновников. Перед поездкой нам выдали деньги – 9 рублей 60 копеек, которые сразу матушка забрала. Все парни купили ботасы, а я – ничего. На мое счастье в лагере нас вывезли на уборку клубники. Дети директоров за 10 минут наелись ягод и лежали на поляне все оставшееся время, а я, в голове которого с детства заложено – работай, набрал кучу килограммов. Что мы работали за деньги, я узнал только, когда пришел сдавать клубнику на заготовочный пункт. Сначала думал купить кроссовки, но потом решил – лучше жвачку. До 80 го года у нас этого добра не было, поэтому мне не составило труда ее перепродать с накруткой.
Вокруг все с ума посходили – деньги-деньги, вещи-вещи. Задача номер один – побольше набрать. У меня отец аскетом был в плане потребления. Приезжаю как-то к нему, когда мама в отпуске была, захожу в дом – холодно, он на печи лежит. Спрашиваю: «Почему печку не топишь?» А он: «Я немного топлю, чтобы лежать на печке – достаточно». Ему для жизни нужно было всего по одному: одни штаны, одна рубашка, одна ложка, вилки вообще не надо – можно ведь все есть ложкой. Когда дома оставался один, наливал суп в миску, в ней же разогревал и ел. Потом наливал чай в кружку, половину выпивал, а остальное – выливал в миску, прополаскивал и обратно в кружку. В итоге – посуда чистая, ни капли воды не истрачено.
Во мне гены отца сильно работают, поэтому западное общество потребления реально бесит. Принцип – хапай, а потом когда-нибудь рассчитаешься – не моя тема. У меня есть все, что нужно для нормальной, полноценной жизни, а большего и не надо. Новая прибирашка, когда вышла на работу, задала жене вопрос: «Юля, вы переезжаете что ли? Где у вас все вещи?» Жена ответила: «Это все наши вещи». И я не могу сказать, что у нас чего-то нет, просто у большинства людей количество вещей в десятки раз превышает любые разумные пределы. Иметь двадцать пар туфель – зачем? Мне хватает двух. Недавно родственник 14-летний спросил: «Дядя Леша, сколько вы мне денег на День рождения подарите?» – «А что?» – «Я тут несколько дней уже хожу, любуюсь ветровкой». Нормальный парень? Как можно какой-то курткой любоваться? Можно любоваться видом из окна, но ведь не вещью. Сама возможность иметь вещь в сто раз круче, чем реально ее купить. У меня долгое время дома стоял маленький старый телевизор, и на все возгласы друзей отвечал: «Я и по нему вижу все, что нужно». Сейчас в доме два телевизора – новых, больших, но купил я их тогда, когда смог позволить себе 100 таких.
По мнению знакомых, сына я чуть ли не в черном теле держу, а по мне – балую. У нас в детской все игрушки легко помещаются на двух стеллажах, но и этого я считаю много. Чем отличается одна машинка от другой или один самолет от другого? Да, ничем, поэтому, чтобы парню понять, как устроена тачка – не надо десять машинок. Он у меня клевый чувак, у него все желания адекватные. За пять лет я ни разу на него голос не повысил, и даже ни разу не пришлось себя в душе сдерживать, чтобы не окрикнуть. У нас есть традиция – когда идем в «Алатырь» плавать, обязательно после забегаем в «Детский мир». Но он не просит все подряд. В последний год у Владюхи увлечение – шпионские штучки. Мы ему уже почти все купили, поэтому, когда появляется на прилавке набор, где два предмета у него уже есть, а только третьего нет – спокойно объясняю, что купим потом, отдельно. Истерик никаких нет. Даже если он сильно хочет что-то, его всегда можно убедить, почему – нет. Не отвлечь, а именно убедить. При этом ребенку разрешается все, я ему слово «нельзя» ни разу в жизни не сказал – повода не было. Дома ни одного кусочка оторванных обоев, ни одной разбитой тарелки, нигде ничего не нарисовано. Он не бедокурит, потому что все можно – мотивации нет. Тем более мы все делаем вместе. Когда ребенок просит помыть посуду, многие родители отвечают: «Нет. Сама быстро вымою, дел других много». Когда я с ребенком, без разницы каким делом мы будем заниматься – читать, играть, мыть посуду – развивает все. Ставим табуретку, он залазит, и начинаем мыть посуду.
В любой дом сейчас ткни и спроси – хочу ли я в нем квартиру, отвечу – нет. В моем меня устраивает абсолютно все – от местоположения до этажа. Когда я учился в институте, жил на Уралмаше, когда начал работать – в микрорайоне Заречный. Не хочу больше терять время в многочасовых пробках. Здесь мне до любой клиники – 20 минут пешком, поэтому и на загородный дом пока не решаюсь. Да и проведя в своем доме все детство, понимаю, сколько сил и времени нужно, чтобы содержать его. Я не нажился еще в городе, да и места близ Екатеринбурга, где хотелось бы построить дом, – нет. К тому же, сейчас такая корявая юридическая схема: договоров долевого строительства нет, поэтому ты не можешь быть уверенным – обманут тебя или ты все-таки станешь обладателем загородной недвижимости. Чаще всего ты платишь деньги и начинаешь строить дом, но не сам, а строит подрядчик – ты только заказчик. Плюс ко всему право собственности на дом и право земельного участка получаешь не тогда, когда конкретно ты построил свой, а когда будет сдана вся очередь. Если за эти годы подрядчик обанкротится, то все пойдет с молотка, и ничего не вернуть.
Наш дом внешне не понтовитый, но я и не гонюсь за формой – важнее изнанка. У меня в квартире нет ничего такого, чтобы показать людям – смотрите, как красиво. За керамогранит в клинику я выложил 4 тысячи за квадрат, а для дома – заставил искать за тысячу. Многие сказали, что дурак, потому что это претит сегодняшнему дню, где форма важнее содержания. Достаточно посмотреть на более или менее дорогую коробку конфет – в десяти упаковках лежит маленькая фигня. У меня можно не смотреть на обои и мебель – все очень сдержанно, зато вентиляция и архитектура, которые не поменяешь за пару дней, сделаны основательно и дорого. Каждый миллиметр пространства выверялся и каждый проводочек протягивался в нужном месте, чтобы потом не переделывать.
С дизайнером я бился и за каждый сантиметр потолка, потому что мне это важно. Одни мои знакомые, у которых и так была высота 2,80, сделали подвесной потолок, украв у себя еще 20 сантиметров. Не понимаю. В квартире я сломал все, кроме двух несущих колонн – все делал под себя. Одну стенку всего на 10 сантиметров перенес, чтобы лишнего угла не было в гостиной, и спальня хоть немного увеличилась. Ни один дизайнер бы не стал запариваться за такие мелочи, поэтому проект интерьера отрисован руками девочки, но придумано все мной – без излишеств.
Я робот коммунистического воспитания: у меня с младенческого возраста были подавлены все желания. Слова «хочу» до 25 лет в моем лексиконе вообще не существовало, только – «надо» и «должен». Я и в медицинский пошел, потому что мама сказала: «Ты будешь врачом, чтобы в старости у меня проблем не было». Чтобы не сидеть у родителей на шее, бизнесом стал заниматься с шести лет. Первая сделка – собранную из старых деталей машинку поменял на новую у старшего товарища. Первые нормальные деньги заработал после шестого класса в детском лагере в Чехословакии, куда меня отправили с детьми больших чиновников. Перед поездкой нам выдали деньги – 9 рублей 60 копеек, которые сразу матушка забрала. Все парни купили ботасы, а я – ничего. На мое счастье в лагере нас вывезли на уборку клубники. Дети директоров за 10 минут наелись ягод и лежали на поляне все оставшееся время, а я, в голове которого с детства заложено – работай, набрал кучу килограммов. Что мы работали за деньги, я узнал только, когда пришел сдавать клубнику на заготовочный пункт. Сначала думал купить кроссовки, но потом решил – лучше жвачку. До 80 го года у нас этого добра не было, поэтому мне не составило труда ее перепродать с накруткой.
Вокруг все с ума посходили – деньги-деньги, вещи-вещи. Задача номер один – побольше набрать. У меня отец аскетом был в плане потребления. Приезжаю как-то к нему, когда мама в отпуске была, захожу в дом – холодно, он на печи лежит. Спрашиваю: «Почему печку не топишь?» А он: «Я немного топлю, чтобы лежать на печке – достаточно». Ему для жизни нужно было всего по одному: одни штаны, одна рубашка, одна ложка, вилки вообще не надо – можно ведь все есть ложкой. Когда дома оставался один, наливал суп в миску, в ней же разогревал и ел. Потом наливал чай в кружку, половину выпивал, а остальное – выливал в миску, прополаскивал и обратно в кружку. В итоге – посуда чистая, ни капли воды не истрачено.
Во мне гены отца сильно работают, поэтому западное общество потребления реально бесит. Принцип – хапай, а потом когда-нибудь рассчитаешься – не моя тема. У меня есть все, что нужно для нормальной, полноценной жизни, а большего и не надо. Новая прибирашка, когда вышла на работу, задала жене вопрос: «Юля, вы переезжаете что ли? Где у вас все вещи?» Жена ответила: «Это все наши вещи». И я не могу сказать, что у нас чего-то нет, просто у большинства людей количество вещей в десятки раз превышает любые разумные пределы. Иметь двадцать пар туфель – зачем? Мне хватает двух. Недавно родственник 14-летний спросил: «Дядя Леша, сколько вы мне денег на День рождения подарите?» – «А что?» – «Я тут несколько дней уже хожу, любуюсь ветровкой». Нормальный парень? Как можно какой-то курткой любоваться? Можно любоваться видом из окна, но ведь не вещью. Сама возможность иметь вещь в сто раз круче, чем реально ее купить. У меня долгое время дома стоял маленький старый телевизор, и на все возгласы друзей отвечал: «Я и по нему вижу все, что нужно». Сейчас в доме два телевизора – новых, больших, но купил я их тогда, когда смог позволить себе 100 таких.
По мнению знакомых, сына я чуть ли не в черном теле держу, а по мне – балую. У нас в детской все игрушки легко помещаются на двух стеллажах, но и этого я считаю много. Чем отличается одна машинка от другой или один самолет от другого? Да, ничем, поэтому, чтобы парню понять, как устроена тачка – не надо десять машинок. Он у меня клевый чувак, у него все желания адекватные. За пять лет я ни разу на него голос не повысил, и даже ни разу не пришлось себя в душе сдерживать, чтобы не окрикнуть. У нас есть традиция – когда идем в «Алатырь» плавать, обязательно после забегаем в «Детский мир». Но он не просит все подряд. В последний год у Владюхи увлечение – шпионские штучки. Мы ему уже почти все купили, поэтому, когда появляется на прилавке набор, где два предмета у него уже есть, а только третьего нет – спокойно объясняю, что купим потом, отдельно. Истерик никаких нет. Даже если он сильно хочет что-то, его всегда можно убедить, почему – нет. Не отвлечь, а именно убедить. При этом ребенку разрешается все, я ему слово «нельзя» ни разу в жизни не сказал – повода не было. Дома ни одного кусочка оторванных обоев, ни одной разбитой тарелки, нигде ничего не нарисовано. Он не бедокурит, потому что все можно – мотивации нет. Тем более мы все делаем вместе. Когда ребенок просит помыть посуду, многие родители отвечают: «Нет. Сама быстро вымою, дел других много». Когда я с ребенком, без разницы каким делом мы будем заниматься – читать, играть, мыть посуду – развивает все. Ставим табуретку, он залазит, и начинаем мыть посуду.
У меня долго не было понимания, для чего нужен ребенок. Пришло оно только в 40 – тогда и родили. Пацану сейчас пять, но я до сих пор жду – когда он вырастет. Я из той категории людей, которые считают – сегодня репетиция, а спектакль начнется завтра. С сыном тоже жду чего-то этакого, но в будущем. Основная масса людей лукавит, когда в 20 лет говорит, что ребенок желанный. Все мои знакомые, у которых детям сейчас по 25, признаются, что дети росли параллельно, это мимо них прошло, воспитание было неосознанным. Влад – осознанный ребенок, но я уверен – все самые большие впечатления еще впереди.