«Нельзя помогать предприятиям, нельзя просто давать им деньги! Они в первый раз получат 1 млн руб., завтра им уже 10 млн понадобится, а через год потребуют 50 млн. В итоге подсаживаются на дотации».
Алексей Кабанов — генеральный директор Voyager Group, компании, которая больше 20 лет занимается производством сурьмяного концентрата и 95% своей продукции продает за рубеж. По словам г-на Кабанова, он хорошо знает, как развита промышленность в других регионах России и мира, и уверен, что считать Свердловскую область промышленным регионом ошибочно.
Алексей Кабанов, генеральный директор Voyager Group:
— Мы называем Свердловскую область промышленным регионом, но никогда внимательно не смотрим на то, как хорошо мы развиты. Промышленно развитым регионом мы считаем себя изнутри, но не задаемся вопросом, как нас воспринимает мир.
На самом деле в Европе мало кто считает, что Екатеринбург богат на промышленные предприятия. Кто-то помнит Уралмаш, но, к сожалению, его время ушло.
Кто-то скажет, что у нас сильный оборонно-промышленный комплекс, сразу вспомнят Нижний Тагил. Но там живет около 350 тыс. человек, из них только 40-45 тыс. работают на НТМК и УВЗ, а трудоспособных людей — около 200-220 тыс.
Конечно, в регионе есть гиганты горнодобывающей отрасли: УГМК, РМК. Развита черная металлургия, ЕВРАЗ, работает трубное предприятие. Но когда, например, мы с тогда еще губернатором Эдуардом Росселем ездили в Баварию, нам баварцы сказали, что позиционируют себя как регион малого и среднего бизнеса, а вовсе не промышленный. Это притом, что Бавария — родина Audi и BMW. А мы себя называем промышленным регионом. Здесь нужно разобраться: нам точно с этой точки зрения нужно на себя смотреть?
Конечно, промышленность у нас была. Были демидовские заводы, которых уже давно нет. Потом, во время Великой Отечественной войны, огромное количество заводов эвакуировали на Урал, но не потому, что у нас очень удобно производить, а потому что производить тут было безопаснее. Что сейчас у нас осталось?
В Свердловской области высокая консолидация большинства металлургических и горнодобывающих предприятий в регионе. Понятно, это плюс. Слабые стороны: высокий износ оборудования, низкая экологичность. Да и сырье заканчивается, нам нечего перерабатывать. В итоге наша сильная сторона — большое количество заводов — превращается в недостаток. Директора этих предприятий приходят к чиновникам и говорят: дайте нам субсидии, чтобы мы купили новое оборудование, дайте нам привилегии по стоимости электроэнергии.
Но нельзя помогать предприятиям, нельзя просто давать им деньги! Они в первый раз получат 1 млн руб., завтра им уже 10 млн понадобится, а через год они потребуют 50 млн руб. Они подсаживаются на дотации.
В итоге мы пытаемся предприятия удержать на плаву, дотируем их, фактически сжигаем деньги. Зачем? Нам говорят, там работает очень много людей, мы не можем лишить их работы. Да, это так. Но к бизнесу и развитию промышленности это не имеет никакого отношения.
Это касается не только добывающих компаний. Есть у нас несколько предприятий легкой промышленности, и я с огромным уважением к ним отношусь. Но как у нас в области можно конкурентно заниматься легкой промышленностью? Сырьевых источников у нас нет, хлопок не растет, электроэнергия дорогая. Какое конкурентное преимущество мы можем предложить? Только высокую добавленную стоимость, как, например, делают итальянцы. Тогда нужно какое-то ноу-хау для тканевой промышленности, чтобы весь мир захотел приобрести продукцию Свердловской области. Но пока что у нас никто такого ноу-хау не придумал.
Еще одно направление — лесопереработка. У нас много леса, и его можно использовать. Сегодня эта отрасль получает меньше всего помощи. Мы могли бы производить мебель, но у нас нет заводов, потому что во время войны нам ни один такой завод сюда не перевезли. А чтобы с нуля построить завод, потребуется несколько лет на проект, на одобрение, на сбор документов. Кто будет в это инвестировать? Нам проще дотировать умирающие предприятия.
Еще одна проблема, которая возникает при строительстве завода, — общественные слушания. Мы ведь должны спросить у населения: «А можно мы здесь построим предприятие?» Чаще всего люди говорят: «Зачем вы нам, у нас такая речка красивая, ну и что, что мы репой питаемся. Нет, вы нам не нужны». Я уважаю мнение людей и экологию, но нам нужно расставить приоритеты: мы хотим развивать производство и вытягивать страну из болота, или мы хотим речку красивую?
У нас ведь уникальный регион по количеству учебных заведений. Мы можем стать кузницей кадров. У нас есть Горный университет, УрФУ, накоплен большой научный потенциал. По всему миру, по всей стране работают люди, которые получили образование в Екатеринбурге.
Кембридж — это ведь маленькая деревня, там ничего не производят, там выращивают специалистов, готовят кадры. Почему бы нам не присмотреться к этой перспективе? Сейчас наши научно-исследовательские институты представляют собой бедствие, у сотрудников мизерные зарплаты, они ждут заказов от наших предприятий, чтобы хоть как-то выживать.
А что, например, сделала Мальта? Маленький остров, воды питьевой нет, есть нечего, жара невыносимая. Стали мировым центром изучения английского языка, теперь люди к ним со всего мира едут.
Почему бы нам математическую школу не создать в Екатеринбурге? У нас она была очень сильная в советское время.
Безусловно, наша сильная сторона — месторасположение. Нам стоило бы построить транспортный хаб со складами. Китай с удовольствием будет через нас, как через коридор, поставлять товары в Европу. То, что мы сейчас отстаем в развитии инфраструктуры, когда-нибудь загонит нас я яму. Ведь что делает Китай сейчас? Они по всей стране строят высокоскоростные железные дороги. С нашими территориями мы давно уже должны были этим заняться.
Если мы все-таки настаиваем на том, что будем промышленным регионом, то давайте учиться у тех, у кого это уже получилось. Китай. Как они это сделали? Государство просто раздавало деньги тем, кто хотел что-то производить. Отсюда взрыв производства. Представляете, если бы им нужно было проект год делать, потом согласовывать все? У них очень короткий старт. Есть и обратная сторона: они пожертвовали экологией, сейчас с этим разбираются, зато у них уже крупнейшая в мире экономика. Если мы хотим беречь экологию, то тогда о взрывных темпах развития промышленности нужно забыть. Чистые предприятия, как в Европе, мы не сможем сейчас создавать, у нас нет на это средств и нет технологий.
В итоге вопрос о промышленном будущем Свердловской области превращается из: «что мы можем производить?» в «а нужно ли нам вообще что-то производить?».