«На концерте Губермана дочь была самой юной. Мы встретили преподавателя из музыкальной школы, нашего доктора — видимо, о нас как о родителях создалось не лучшее впечатление, но прятаться было поздно».
Заметив, что дочь-подросток начинает лихо осваивать ненормативный лексикон в общении со сверстниками, Алексей Караваев решил показать ей, как пользоваться этим инструментом, на примере великих — и повел на концерт Губермана. Он уверяет DK.RU: посеянные в воспитательных целях зерна всходы дали.
Алексей Караваев, генеральный директор мебельного центра «Гулливер»:
— В принципе, к мату я отношусь положительно, потому что в некоторых ситуациях выразить свою мысль полноценно без него получается с трудом, а иногда не получается совсем. Не зря же говорят, что если строитель или военный совсем не матерится, это профессиональный дефект. А поскольку я начинал свою трудовую деятельность в строительстве, то подкован в этом вопросе основательно.
К слову, люди, которые категорически избегают мата в своей речи, мне немного подозрительны (как и люди, которые категорически не пьют).
Мне видится в этом есть какое-то ханжество, что ли…
К примеру, есть анекдоты, которые, расскажи ты их без мата — с каким-нибудь «запикиванием» или заменой некоторых слов на безобидные аналоги, становятся будто кастрированными: да, смешно, но не ржачно. Пропадает аромат. Поэтому те анекдоты, в которых мат очень к месту, надо рассказывать как есть или лучше вообще не рассказывать.
Но мат — это энергетически очень сильный способ выражения мысли, и, как любой мощный инструмент, он может поправить положение, а может ухудшить до глубоко отрицательных величин.
Им нужно уметь правильно пользоваться, иначе твой образ в глазах собеседников может значительно подешеветь: на тебя будут смотреть, как на гопника.
Во-первых, мат нельзя употреблять в присутствии тех людей, которых ты знаешь плохо, потому что неясно, каково их отношение к этому. Когда малознакомый человек в разговоре со мной начинает трехэтажно выражаться, у меня возникает ощущение, что он меня не очень уважает или даже провоцирует. Во-вторых, если уж ситуация такова, что сказать очень надо, то стоит извиниться за свой французский. Опять же это уместно, если собеседник — взрослый мужчина, но категорически нельзя материться при женщинах и детях.
Мы с дочкой это неоднократно проговаривали. У нас с ней есть прекрасное время для разговоров: живем мы далеко, и на дорогу в школу или из школы уходит примерно час на машине. Соответственно, мы находимся в замкнутой капсуле, из которой никому никуда не деться. Максимум, что она может сделать, чтобы увильнуть от разговора с отцом, это уснуть. Но не всегда это получается, поэтому мы успеваем многое обсудить. Эти разговоры очень доверительные: мы говорим о политике, естественных науках, гаджетах, особенностях общественной жизни.
Как-то Настя хотела показать мне что-то «ВКонтакте», а когда скролила сообщения, я увидел, что она в общении с друзьями в выражениях не стесняется.
Было ей лет 11-12 — в этом возрасте от мата подростки получают особый кайф, потому что им кажется, что так они выглядят круче и взрослее.
Я спросил: «А это что?». Она смутилась, а меня это напрягло. Я не стал ее наказывать, отлучать от интернета, но начал на эту тему разговаривать.
В первую очередь, я ей сказал, что если мальчик при девочке матерится, это говорит о том, что он относится к ней не так, как ей хотелось бы. В лучшем случае она для него «свой парень», а в худшем — девчонка, не достойная уважения. Она очень удивилась: в той школе, где она училась раньше, это было нормально. Потом я стал приводить ей разные примеры из своей жизни, рассказывать какие-то байки, пытаясь показать, когда мат уместен, а когда нет. Вижу, что она вроде и слушает меня, и верит, а как это на практике — не понимает. Наглядно, на конкретных примерах, продемонстрировать я стеснялся. Как раз по случаю в Екатеринбург приезжал Игорь Губерман.
Я думаю, что человек, который хочет овладеть таким инструментом, как русский мат, учиться должен у великих. К великим я отношу, например, Александра Ширвиндта, который умеет материться правильно. Мне не доводилось слышать его вживую, но я могу судить об этом по рассказам очевидцев: когда этот человек употребляет какое-то слово из тех пяти, что относятся к мату, или их конфигурации, это выглядит не грубо или пошло, а смачно и классно. Речь украшается, ей добавляются острота, изюминка и какая-то завершенность. Многие говорят про Фаину Раневскую в этом же ключе, и Губерман к знающим толк в мате, конечно, тоже относится.
Я предложил Насте: «Давай сходим на концерт Губермана». Она: «А кто это, из какой группы?». Я говорю: «Поэт, стихи будет читать». Она это восприняла как-то без воодушевления. Я ей: «Настя, стихи с матерками». Интерес сразу же появился. На концерт мы пошли всей семьей.
Настя была в зале самой юной. Там, кстати, мы встретили преподавателя из музыкальной школы, детского доктора — видимо, о нас как о родителях создалось не самое лучшее впечатление, но прятаться было поздно.
Губерман всегда предупреждает в начале концерта, что будет использовать ненормативную лексику: «Кто этого категорически не приемлет — вернем деньги, идите домой». А мы-то собственно только за этим и пришли! Было очень смешно, мы отлично провели вечер. Для Насти же стало открытием, что материться можно не только культурно, но красиво и смешно. Иногда мы возвращаемся к этой теме, и я вижу, что посеянные тогда зерна дали всходы.
Я сейчас буду брюзжать, но мне кажется, что нынешнее поколение молодых людей к мату привыкло, как к чему-то обыденному.
И в общественном транспорте, и на улице я слышу, как подростки разговаривают между собой — как сапожники! Не стесняясь лиц противоположного пола и возраста. И меня это чрезвычайно раздражает.
Я иногда делаю замечания, но в моей жизни были два случая, которые должны были навсегда отбить у меня охоту к подобного рода донкихотству. Я был студентом в стройотряде и однажды поехал со стройки с рабочими в вахтовке. С одной стороны от меня сидели барышни-штукатурщицы, с другой — мужики. Последние горячо обсуждали рабочие проблемы, политику и барышень-штукатурщиц. Проскальзывали и нематерные слова, но очень редко. Я, со свойственным мне тогда юношеским максимализмом, вскипал: «Ну что же это такое!» и уже приготовился сделать замечание (хотя и чувствовал, что буду сильно не понят), но тут одна из барышень, про которую, видимо, что-то было сказано нелицеприятное, развернулась и ответила за себя сама. Да так, что я понял, как бы жалко я выглядел. Слава богу, я тогда не успел влезть.
А во втором случае успел. Стою я на троллейбусной остановке. Утро, никого нет, кроме меня и одной пары. Мужчина нещадно кроет женщину матом. Она молчит, грустная. Я сделал ему замечание. Он меня в ответ послал. Я обиделся, и наша дискуссия перешла в физическую фазу. Буквально через несколько секунд я почувствовал, как кто-то набросился сзади и раздирает мне когтями лицо: это была та женщина, мужа которой, я, по ее мнению, обижал. Я ее скинул, махнул рукой: «Идите к черту, разбирайтесь сами!»
Я прекрасно помню, как мой папа, когда мы всей семьей возвращались с лыжной прогулки, в троллейбусе, как истинный рыцарь, чуть не заколол лыжной палкой хулигана, который матерился на весь салон и к замечаниям отца не прислушивался.
Видимо, это передалось и мне. Но теперь, прежде чем ввязываться, я стараюсь оценить обстановку повнимательней.
Вообще же, стоит ли детей целенаправленно учить обращаться с матом, я не знаю. Но как минимум две простые вещи объяснить надо: во-первых, что это может быть оскорбительно, во-вторых — сомневаешься, лучше не говори. Начинать, наверно, сейчас надо уже в начальных классах, потому что нынешние дети благодаря интернету очень быстро все это осваивают. И, конечно, на 99% это задача родителей.