«В ближайшие 1,5 года кредиты будут очень дорогими. В этом суть денежно-кредитной политики, а не заговор банков. Из-за этого падает внутренний спрос». Колонка главного аналитика Сбербанка РФ на DK.RU
Михаил Матовников, главный аналитик Сбербанка России:
— В течение довольно долгого времени Центробанк проводит политику инфляционного таргетирования. Это такая методика сокращения инфляции, которая базируется на предположении, что нужно ограничивать рост денежной массы. Если она увеличиваться не будет, значит, не будут расти цены. Причем сокращать рост денежной массы нужно за счет сокращения кредитования.
Иначе говоря, на данной стадии суть политики состоит в следующем: нужно держать высокие реальные процентные ставки, чтобы банки как можно меньше кредитовали — тогда не будет расти денежная масса, и в итоге инфляция упадет до целевого уровня.
Для вас это означает, что в ближайшие 1,5 года минимум кредиты будут очень дорогими. В этом суть денежно-кредитной политики, а не заговор банков.
Основные инвестиции в ближайшее время будут проводиться за счет собственных средств предприятий, за счет денег прямых инвесторов и в самую последнюю очередь — за счет средств банковских кредитов. Хорошая новость состоит в том, что займы никогда не составляли больше 20% инвестиций.
По видимости, этот период будет продолжаться минимум до конца 2017 г., потому что цели по инфляции должны быть достигнуты к этому времени. Это не означает, что банки не будут кредитовать, но подход будет выборочным: займы смогут получить компании, которые продемонстрируют определенный уровень финансового положения и будут находиться в секторах, демонстрирующих возможности для восстановления.
Честно говоря, я в течение долгого времени проповедовал то, что мы сможем в ближайшее время пойти на снижение ставок — поскольку банкам нужно это делать. Объективно. Но ЦБ в принципе намерен использовать все меры, чтобы этого не случилось. Недавно, например, регулятор повысил коэффициенты риска по потребительским кредитам — их будет сложнее выдавать.
Каково было обоснование этого решения? «Там наблюдаются признаки восстановления». То есть люди эти деньги потратят, а там может случиться инфляция, так что нужно с этим как можно быстрее заканчивать.
ЦБ считает, что такие меры — издержки, которые более чем окупятся низкой инфляцией. Я тоже сторонник низкой инфляции. Но эта трансформация будет болезненной.
Денежная политика стала жесткой, и из-за этого начинает сокращаться внутренний спрос. Но на внешний спрос она не влияет. Вообще в стране идет трансформация — от экономики, которая работает на растущем внутреннем спросе, к экономике, работающей на экспорт. Мы должны понимать: никакого существенного роста за счет внутреннего спроса не будет. Государство станет сокращать дефицит бюджета — это означает снижение госрасходов и прежде всего госинвестиций. Власти будут повышать налоги — так или иначе, а это будет значить сокращение внутреннего спроса. Население больше никогда не вернется к модели потребления 2014 г., потому что банки кровью умылись на потребительском кредитовании.
К тому же мы понимаем, что рост потребительского спроса 2012-2013 гг. был результатом майских указов президента, когда просто волевым образом за счет средств федерального бюджета были увеличены зарплаты — без роста производительности. И этот рост издержек на оплату труда стал одним из факторов кризиса. Мы видим, что все государственные заявления сводятся к тому, что в такой степени индексировать не станут не только зарплаты, но и пенсии. Соответственно,
потребительского спроса не будет. Вероятно, будет инвестиционный, но прежде чем он случится, должен быть еще какой-то спрос. И он один — внешний. Никакого другого в ближайшее время не ожидается.
К этому нужно быть морально готовым и выстраивать весь свой бизнес исходя из этого понимания.
В настоящий момент российская экономика проходит момент не восстановления после кризиса, а трансформации. С моей точки зрения, главное изменение состоит в следующем: глубокая девальвация рубля впервые в нашей истории способствовала тому, что для страны открылись экспортные возможности. Мы привыкли к тому, что Россия традиционно экспортирует сырьевые товары — нефть, металл, химия. Однако если посмотреть на статистику, то, несмотря на падение нашего экспорта в долларовом выражении практически вдвое, в физическом выражении экспорт вырос на 30%. Причем это обеспечили не только нефть, где рост маленький, не металлы, где падение, а секторы, от которых этого совершенно никто не ожидал.
Мы начали экспортировать шины, лаки, краски, ткани, целлюлозу. Во Владимире я познакомился с фирмой, которая за семь лет своего существования заняла 70% российского рынка марлевых повязок на лицо — медицинских масок. В прошлом году они вышли на экспорт и неплохо преуспели. Мы недавно профинансировали сделку одной компании, которая производит ватные диски — теперь она выходит со своей продукцией на мировой рынок.
Да, это не суперджеты, не айфоны и не автомобили, про которые мечтает наше государство. Однако тысячи предприятий смогли выйти на экспорт со своей продукцией, причем многие сделали это по большому счету случайно.
Работали, например, с оптовиком, который не смог ничего продать в России и попытался пристроить товар западным партнерам — с горя. И удалось.
Телевизионные витии говорят, что российская экономика — это всего 1-2% мирового ВВП, и нечего нам тягаться с мировыми грандами. На самом деле это невероятная возможность. Потому что если мы на своих 2-3% удвоимся-утроимся, никто не заметит. Нам не нужно никого рвать как тузик грелку, не надо менять мир. В Азии живет 4 млрд человек, в Африке — миллиард, 600 млн — в Латинской Америке. По большому счету мир велик, и в этом мире можно продавать. Любопытно, что во многих отраслях уже в 2016 г. наблюдается рост, причем там, где этого не ожидалось. Это явно говорит о том, что люди нашли какие-то возможности, в том числе экспорт.
Колонка написана на основе выступления на Финансово-промышленном форуме в рамках ИННОПРОМ-2016