Денис Мацуев и Дмитрий Лисс раскрутят «Евразию»

Музыкальный фестиваль «Евразия» открылся в Екатеринбурге 4 октября. По словам его художественного руководителя Дмитрия Лисса, это диалог Востока и Запада. Публика услышит оркестры из Екатеринбурга, Амстердама, Лейпцига, Мангейма, Гонконга, ансамбль из Азербайджана, православный хор из Румынии и выступления пианистов. Начало фестивалю положила оркестровая пьеса местного автора «Лазоревый дракон Востока». Закроет программу оркестр филармонии.

Благодаря фестивалю Екатеринбург утвердится как очаг культуры на границе Европы и Азии, считает г-н Лисс. Рассказывая об уральских концертах, иностранные журналисты и критики будут упоминать и город. Если методично продвигать фестиваль, в головах появится ассоциация: Екатеринбург — музыка, музыка — Екатеринбург. По мнению Дениса Мацуева, Свердловская филармония с этой задачей справится.

Классика продажная
и непродажная

«Евразия» может стать окупаемым фестивалем. Примеры есть — иркутский фестиваль «Звезды Байкала» набрал популярность благодаря известным музыкантам, которых приглашает г-н Мацуев. На концерты в Иркутск съезжается публика из разных стран, а за билетами приходится занимать очередь с пяти утра. Екатеринбург способен перенять опыт.

Есть мнение, что классическая музыка теряет слушателей: старые уходят, а новых не появляется. И концертные залы пускаются на разные хитрости, чтобы заманить публику. Как это делаете вы?

ДЕНИС МАЦУЕВ: Аудитория действительно стареет. Я вижу это, гастролируя по Европе. В Австрии, Германии и Швейцарии основная публика на концертах возраста 60 плюс. Молодежи почти нет. Это касается и престижных фестивалей в Зальцбурге, Вербье, Люцерне, Лондоне, Шлезвиг-Гольштейне. В России, наоборот, процент молодежи велик, особенно в регионах. Не только из-за моды: люди устали от попсы, которой их потчевали в последние годы. Конечно, я сам прилагаю огромные усилия, чтобы новые слушатели приходили. Интервью, появление на телевидении и общение через Интернет — все это работает на рост аудитории. Но я никого не заманиваю — честно предупреждаю, что слушать классику — работа, требующая подготовки. С первого раза заложенный смысл можно и не постичь. И со второго — тоже. Приходится объяснять: не читать лекции (здесь — такая-то тема, здесь — такая-то…), а достигать понимания между публикой и исполнителем. Это как некая химия.

ДМИТРИЙ ЛИСС: Я не согласен, что классическая музыка теряет популярность. Филармонию нельзя рассматривать как прокатную организацию, главная цель которой — прибыль. Одна из ее задач — просвещать. В юности мне приходилось выступать, когда на сцене было гораздо больше людей, чем в зале. Но благодаря правильной работе менеджмента филармонии ситуация меняется.

Исполнители жалуются, что концертные залы ориентируются на запросы аудитории по репертуару. Что продается лучше?

Д.Л.: Мнение зрителей приходится учитывать, когда филармония планирует очередной сезон. Мы проводим исследования — что привлекает: исполнитель, произведение, дирижер? Коммерческий успех важен. Но просветительская деятельность филармонии подразумевает, что мы проводим и концерты, обреченные на коммерческую неудачу. Наша миссия — и в том, чтобы исполнять современную музыку, малые произведения и приглашать неизвестных, но талантливых солистов. Мы вкладываемся в рекламу, зная, что на первом концерте отдачи не получим.

Д.М.: Считается, что любители классики — 3% слушателей музыки, хотя мне эта цифра кажется заниженной. Играя в сезон 220 концертов, 60 из них — в России, я утверждаю, что наша аудитория значительно больше. Публика переполняет залы, иной раз билеты невозможно достать. Это значит, что в стране — филармонический бум. Но есть проблема, хорошо известная в Европе: все слушатели хотят на концерт звезды. Тогда в зале — аншлаг, все довольны. Но при такой модели лет через десять в активе останется несколько раскрученных имен и стандартный набор концертов. Ибо с появлением шоу-бизнеса и в сфере классической музыки утвердился рыночный подход. Концерт надо продать. Музыкальные произведения делятся на продажные и непродажные. Спросите устроителей концертов, они скажут, что некоторые симфонии Шостаковича не продаются, как и, скажем, второй фортепианный концерт Чайковского (хотя это — гениальная музыка!). Первый концерт Чайковского могут продать, а второй — никак.

Другая проблема — абсолютно неизвестные исполнители, на которых якобы не пойдет публика. Филармонии думают: это тоже не продается. Но тогда — как пробиться на сцену талантам, которые есть в каждом городе? Об этом я много думаю. И стараюсь им помогать.

Помогаете стать успешными?

Д.М.: Я имею в виду фестивали «Крещендо», «Звезды на Байкале», семь региональных фестивалей, к которым имеет отношение моя команда — творческая и административная. Плюс два детских конкурса. Мы находим уникальных молодых музыкантов и берем под опеку. В первую очередь через фонд «Новые имена»: благодаря ему и я нашел себя. Это уникальная организация. Все российские исполнители моего возраста, выступающие на мировой сцене, — выходцы из «Новых имен». Меня самого вывела на большую сцену Иветта Воронова, первый президент фонда. Сейчас ее нет с нами, и наш долг — продолжать ее дело. Мы будем бороться с непродаваемостью и невостребованностью классической музыки, чтобы доказать — в России тоже можно делать большие гастроли и большие фестивали.

Д.Л.: Громкие имена не всегда гарантия качества. Часто бывает наоборот. Есть инерция: можно эксплуатировать имя, стричь купоны за счет того, что музыкант раскручен, за счет его прошлых успехов. Но это — путь наименьшего сопротивления. А Свердловская филармония часто приглашает музыкантов, совсем неизвестных в России. С нашей подачи они становятся популярными. Последний пример — скрипач Сергей Крылов, который сейчас играет со всеми ведущими российскими оркестрами и строит исполнительскую карьеру за рубежом. Открыли его мы.

Другой пример — скрипач Жиль Апап, впервые сыгравший с российским оркестром в Екатеринбурге. Никто его не знал. Но мы объяснили публике, что это за явление.

Говорят, в последние годы государство неохотно дает деньги на фестивали классики и даже отказывает им в поддержке. Из каких источников складывается бюджет?

Д.Л.: Как ни странно, именно на фестивальные проекты государство деньги дает. Если говорить о «Евразии», областное Минкультуры покрыло около трети затрат. Остальное — наши доходы от продажи билетов. Они рассчитываются заранее, и полученная цифра закладывается в смету. Если ожидания не оправдаются, филармония в минусе.

Д.М.: Любой фестиваль убыточен. Обычно 50% сметы финансирует бюджет, 50% — частные структуры. Чтобы стать окупаемым, «Звездам Байкала» понадобилось восемь лет, — в этом году мы получили 12 млн руб. дохода с двенадцати концертов. $400 тыс. от продажи билетов (да еще по умеренным ценам) — фантастический показатель для Иркутска.

Главное тут — устроители гарантируют, что привезут талантливых музыкантов. Поэтому билеты разбирают уже с полпятого утра, как только открываются кассы. Люди пишут на руках номера очереди, как в советское время. Иркутск стал площадкой для открытия новых имен. The New York Times назвала его сибирским Зальцбургом. Туда сейчас летают специальные чартеры — из Китая, из Японии, из Америки. Попасть на концерты невозможно. После фестиваля у меня появляется толпа врагов, которые не смогли достать билеты.

Если фестиваль претендует на игру в высшей лиге, концертный зал должен соответствовать мировым стандартам?

Д.М.: Именно поэтому мы с губернатором Иркутской области решили строить новый зал, в партнерстве с двумя потрясающими канадскими архитекторами и японским акустиком, на счету которых десятки подобных объектов.

Д.Л.: Для Екатеринбурга это болезненный вопрос. Конечно, наш зал, замечательный по своей атмосфере и акустике, мал для города-миллионника: 700 мест — это несерьезно. Нужно как минимум 1,5-2 тыс. мест. Мне очень жаль, что Екатеринбург, который был всегда на передовых позициях, в этом плане проигрывает. Потому что строительство новых залов началось повсеместно — в Иркутске, Новосибирске, Томске, Ярославле, Белгороде, Твери. Большинство этих городов по мощи и потенциалу даже рядом не стоят с Екатеринбургом. А у нас вопрос нового зала много лет висит в воздухе.

Понятно, что это очень дорогой проект. Но это лицо нашего города, а для филармонии — иные финансовые возможности. Одно дело — пригласить оркестр, когда в зале 700 мест, совсем другое — когда две тысячи. Мы уже несколько лет пытаемся сделать пристройку к основному зданию, чтобы создать хоть какие-то условия. Понимаете, музыканты бродят неприкаянные, артисты оркестра толкаются локтями — им буквально негде отдохнуть и подготовиться к концерту. Для приезжающих коллективов у нас нет артистических помещений с сан­узлами и душем. Не говоря о том, что для работы виртуального концертного зала и вообще для развития необходимы аудио- и видеостудии, потому что многие концерты хорошо бы транслировать в Интернет. Это требование сегодняшнего дня. Но пока не можем сдвинуть строительство. Фундамент есть, а дальше все заморозилось.

А строить собирались на деньги спонсоров?

Д.Л.: Изначально предполагалась большая доля спонсорских денег. Но и тут проблемы, к сожалению. В Екатеринбурге сейчас много других масштабных проектов. Я считаю, нельзя допускать перекосов. Это очень здорово — чемпионат мира по футболу и ЭКСПО. Хорошо, если они состоятся. Но город должен развиваться разносторонне. Впрочем, я по натуре скорее оптимист и рассчитываю, что рано или поздно проблема решится.

Бренд территории
в культурном пространстве

Еще несколько лет, и Екатеринбург, собирающий музыкантов на «Евразию», встроится в ряд благополучных европейских городов-организаторов фестивалей, считает Дмитрий Лисс. Это повлияет на его инвестпривлекательность. По прогнозам Дениса Мацуева, на раскрутку «Евразии» уйдет пять-семь лет.

Александр Колотурский, директор Свердловской филармонии, говорил, что наш оркестр приглашают на зарубежные гастроли потому, что он демпингует. Вы и сейчас выступаете на таких условиях?

Д.Л.: Лет 15 назад, начиная гастрольную деятельность, мы действительно соглашались работать за небольшую плату. Оркестр ставил цель — попасть на мировой рынок. Для потенциальных партнеров мы были terra incognita и не могли рассчитывать на деньги, которые получают известные коллективы. Оставалось демпинговать. Хотя это трудно назвать демпингом: многие российские оркестры тогда ездили на значительно худших условиях. Но мы понимали, что это только первый этап бизнес-плана. Затем у нас появился другой агент, который защищал наши финансовые интересы и не позволял снижать планку. Сейчас у нас множество предложений о гастролях за рубежом. Часть из них отклоняем, если считаем невыгодными. Другое дело, что есть проекты, в которых мы заинтересованы независимо от сумм. Пример — Боннский фестиваль. Участие в нем — очень мощный инструмент продвижения в Европе. За всю историю там был только один коллектив из нашей страны — «Российский национальный оркестр». Мы стали вторыми. Исполнили всего один концерт, но организаторы сообщают, что получили положительные отклики из разных стран. Теперь им понятно наше место в системе координат, и в будущем мы можем рассчитывать на лучшее предложение.

То есть в табели о рангах вы постепенно поднимаетесь вверх?

Д.Л.: Поднимаемся, причем достаточно быстро. Куда сложнее было пробить стену недоверия в России. Это сейчас у нас абонемент в Мариинском театре (уже второй), концерты в Москве, в Перми. Денис Мацуев приглашает на гастроли — и на свои фестивали, и за границу. А тогда федеральные чиновники смотрели на нас как на парвеню. Продвигать себя мы начали через гастроли в Европе и сегодня стали конкурентами ведущих оркестров на западном рынке.

Гастроли филармонического оркестра за границей помогают продвигать регион и находить инвесторов?

Д.Л.: Наверное, да. На прошлой неделе мы вернулись с фестиваля Бетховена в Бонне. Как говорят немцы, это фестиваль класса А — и по затратам, и по составу. Тем весомее, что о филармоническом оркестре Екатеринбурга написали не только местные газеты, но и национальные издания. В самой тиражной Sueddeutsche Zeitung незадолго до нашего приезда вышел разворот, посвященный Свердловской области. Поводом стал концерт. Другие газеты опубликовали рецензии. Буквально вчера я прочитал очередную статью во Frankfurter Allgemeine Zeitung. Я рад, что наше выступление дало такой информационный импульс, — это очень мощный инструмент продвижения территории.

Сам Екатеринбург известен публике в других странах?

Д.Л.: Раньше, когда речь заходила о нашем городе, люди впадали в задумчивость и говорили: «А, это где царя убили». Но сейчас о городе знают с других сторон. Что Екатеринбург — столица современного танца в России. Что есть хороший филармонический оркестр, и что в городе много театров. Искусство — очень мощный и действенный инструмент брендинга.

Как сделать популярным фестиваль «Евразия»?

Д.М.: Бюджет «Евразии» пока невелик, имена участников не очень известны. А если мы говорим о топовом мероприятии, нужна одна, а лучше — две суперзвезды. Но главное — решить, сколько концертов у вас будет, каких солистов вы представите, и как будут сочетаться в репертуаре простое и сложное. С екатеринбургской публикой дополнительно работать не нужно, она уже наученная, а местный филармонический оркестр (какого в Иркутске, например, нет) сразу задает европейский уровень. Это уже полдела. Чтобы фестиваль прочно встал на ноги, понадобится пять-семь лет. По большому счету, фестиваль Гергиева «Звезды белых ночей» тоже не сразу выстрелил. Конечно, необходимы интернет-трансляции. Это как «Отче наш». Все сложится, если соблюдать каноны организации музыкальных событий. И, конечно, пользуясь возможностями фестиваля, нужно воспитывать таланты.

Д.Л.: Чтобы выделиться на фоне других, мы должны предлагать что-то абсолютно эксклюзивное. То, чего не будет ни в Москве, ни в Питере. Тут есть сложности: привозить оркестр только в Екатеринбург — очень дорого. И для коллектива, и для принимающей стороны. Пока мы не можем пригласить в город оркестр, входящий в двадцатку лидеров. Это миллионные гонорары. Такая поездка невозможна без спонсоров. Но мы ходим вокруг, прицеливаемся и уже на следующий фестиваль начинаем переговоры с оркестрами более высокого уровня.

Может ли получиться, что через несколько лет «Евразия» станет брендом, позиционирующим Екатеринбург как крупный культурный центр? Поедут ли к нам туристы, в том числе иностранные?

Д.М.: Думаю, все это вполне возможно, особенно если Екатеринбург выиграет право на ЭКСПО-2020, а у властей хватит воли поддержать искусство. Я думаю, «Евразия» движется в правильном направлении. В этом году на фестивале более 500 участников. Почти половина — иностранцы, в том числе два оркестра из Германии. Молодежная программа. Много интересного в содержании. И громкая заявка на будущее.

Д.Л.: «Евразия» — самый крупный фестиваль в Екатеринбурге и принципиально для нас самый важный. Его миссия — продвижение бренда территории, филармонии и оркестра в мировом культурном пространстве. Программы достаточно сложные, жесткие, рассчитанные на квалифицированных слушателей или на людей любопытных, неравнодушных. Разумеется, мне бы хотелось, чтобы «Евразия» притягивала туристов. Но я смотрю на вещи реалистично. Жителю Франции отправиться на фестиваль в Германию не в пример проще, чем в Екатеринбург (собственно, поэтому мы и развиваем сеть виртуальных концертных залов). А многие и побаиваются сюда ехать. Но, будучи за границей, мы изо всех сил продвигаем город. Давая интервью в Бонне, я нагло заявил, что на Урале мне намного комфортнее, чем в Европе, понимая, что это заденет журналиста. Почему? — спросил он. Я объяснил: уже потому, что в своем городе я могу поесть в любое время суток, а в Германии, если не перекусил заранее, после концерта будешь голодным. Поздно вечером рестораны не работают. В России, как ни странно, сервис развит лучше. Но иностранцев надо убеждать, что мы — часть Европы, и наша цивилизация — европейская. Меня не пугает, если пока не получается. Через какое-то время найдутся чудаки, которые к нам по­едут. А потом это станет трендом.

Губернатор Пермского края тоже позиционировал Пермь как культурный центр. Как вы считаете, что ему удалось, а что — нет?

Д.Л.: В Перми многое, наверное, удалось сделать. Но сменилась власть, и мы видим, как на глазах рассыпается выстроенная конструкция. Уходят организаторы. Но главное, в Перми делали ставку на приезжих, а мы свой фестиваль делаем сами. И наш оркестр в нем участвует. Другое дело, что Пермский край вкладывал в развитие культуры около 6% бюджета. Больше, чем в здравоохранение и образование. Губернатор Чиркунов рассчитывал, что развитие культуры привлечет инвестиции. Но вот Чиркунова нет. И все остановилось. А наш фестиваль появился по инициативе и филармонии, и областной власти. В этом смысле он более устойчив.