Из нигилистов – в номенклатуру Ресторан с авторской кухней – это не только и не столько гастрономические изыски, творения того или иного шеф-повара. Оно включает нечто особенное, не поддающееся тир
Из нигилистов – в номенклатуру
Ресторан с авторской кухней – это не только и не столько гастрономические изыски, творения того или иного шеф-повара. Оно включает нечто особенное, не поддающееся тиражированию – то, что традиционно именуют затертым словечком «атмосфера». А неповторимую атмосферу может воплотить в реальность только человек, много повидавший на своем веку.
Родившись в Тбилиси в семье военного, Валерий Ткаченко 12-летним подростком стал своим в кружке «нигилистов» — прогрессивных молодых людей, которые знали, какую музыку надо слушать и во что одеваться, чтобы не отставать от жизни и при этом отличаться от большинства. Собирались они в огромном гараже Малхаза Квирнадзе, музыканта известного грузинского ВИА «Ореро». Кирпичные стены гаража были увешаны западными постерами. А еще там стояла ударная установка – сидя за ней, Валера колотил со страшной силой, осваивая уроки мастерства, преподанные Малхазом. Музыканта из Валерия не получилось, зато он на всю жизнь запомнил атмосферу этого гаража. Сейчас ресторатор в деталях воссоздает ее в ночном клубе, которым недавно прирос «Кэф». Такими образами – из детских воспоминаний, кинематографа и дальних путешествий – и должно быть наполнено пространство любого авторского ресторана, чтобы посетитель уже с порога понял: место это особенное, второго такого нет на всем белом свете.
Еще будучи подростком, Валера занимался спортом – сначала боксом, затем карате, причем привязанность к восточным единоборствам сохранил на всю жизнь. Потом прыгал с парашютом и пилотировал легкие самолеты в спортивном клубе под Нижним Тагилом.
Но это было позже – уже после приезда на Урал вместе с родителями. До армии Валерий Ткаченко успел поработать на Севере – «всем, кем только можно», а после вновь оказался в Свердловске. Характерная деталь: в армии Валера отчетливо осознал себя гурманом – через острое неприятие утилитарного отношения к еде. Один из сослуживцев за обедом смешивал в одной тарелке суп и второе, выливая туда же компот, говоря, что в желудке разные блюда все равно перемешаются. Валеру при этом едва не выворачивало наизнанку.
Оказавшись на «гражданке», будущий ресторатор по комсомольской путевке попал на строительство важнейшего областного объекта – Новосвердловской нефтебазы, на тот момент самой крупной в стране. Работа старшего диспетчера в Дирекции строящихся объектов позволила проявить себя как нельзя лучше, так что молодого человека приметили и стали продвигать по карьерной лестнице. Сразу после пуска нефтебазы он стал заместителем директора, а через год – возглавил ее. Тогда, в 1984 г., Валерию Ткаченко было 24 года.
— Все, что было связано с нефтепродуктами в те времена, являлось чрезвычайно доходным делом…
— Это была скорее хлопотная должность, чем хлебная. Тогда были постоянные перебои с бензином. Мне приходилось отвечать за все беды в области, начиная от проблем со сбором урожая и кончая срывом военных учений из-за нехватки топлива. Хотя политика властей в снабжении области топливом была очень продуманной – действовал трубопровод, по которому нефтепродукты поступали с уфимских нефтеперегонных заводов. Сейчас, в эру олигархов, эта труба уже не используется.
— Какие у вас в те годы были жизненные планы? Двигаться вверх по карьерной лестнице?
— Я с детства не был лишен честолюбия. Заняв в столь юные годы такую важную должность, мне казалось, что перспективы самые радужные. Тем более, что мой непосредственный начальник, возглавлявший областное управление нефтепродуктов, стал заместителем министра. Но в конце 80-х страна вступила в полосу сумятицы. Руководители, подобные мне, на некоторое время оказались в растерянности. Было непонятно, куда движется экономика. Думаю, жесткая партийная дисциплина, к которой я привык в самом начале своей работы, затормозила мою карьеру. Мелкие предприниматели, которые вели свой нелегальный бизнес на Шувакишском вещевом рынке, открывали мелкие кооперативные лавки и гораздо быстрее адаптировались к новым временам, чем мы, номенклатурные работники.
— Зато потом номенклатура свое наверстала…
— Да, многие просто поменяли таблички на своих кабинетах и остались при тех же кормушках. А я решил уйти в частный бизнес. В 1989 г. открыл строительный кооператив и заработал первые в своей жизни большие деньги.
— Так, значит, не правы те, кто считает, что все руководители АЗС, не говоря уже о директорах нефтебаз, были миллионерами задолго до перестройки?
— В 80-е г. я заправлял автомобиль на государственной АЗС, бензин на которую поступал с возглавляемой мной нефтебазы, и как зеницу ока берег чек. Для Комитета народного контроля (КНК), отслеживавшего каждый наш шаг. Тогда КНК мог всерьез разбирать анонимку, в которой сообщалось, что я, возвращаясь с нефтебазы домой на служебной машине, по дороге домой заехал по дороге за булкой хлеба. Миллионные обороты я видел только в документах. Чтобы купить себе ручку или календарь на следующий год, я должен был написать заявку в Управление, после чего нам выделяли несколько сотен рублей на канцелярские принадлежности.
— Как возникла идея открыть свое дело?
— Друзья долго меня уговаривали: «Смотри, на дворе новые времена, можно хорошо зарабатывать, а ты по-прежнему день и ночь пропадаешь на нефтебазе за 270 рублей». В итоге организовали кооператив, взяли кредит в банке – миллион рублей. Тогда, в конце 80-х, это было чрезвычайно просто – никакого обеспечения, исключительно на доверии.
— Это доверие сыграло злую шутку с банками…
— Да, многие из них из-за невозвратов кредитов развалились. Сейчас можно как угодно относиться к предпринимателям первой волны. Я предпочитаю никого не обвинять. Наша фирма работала честно, я выполнял все обязательства. Когда банк-кредитор фактически перестал существовать, мы все равно продолжали погашать долг, хотя в этом уже не было никакого смысла. Когда через много лет вернулся в Екатеринбург, знал, что могу чувствовать себя совершенно спокойно, – я никому не причинил никакого зла.
Екатеринбург – Будапешт – Москва
В Екатеринбурге Валерий Ткаченко занимался частным бизнесом около 3 лет – до отъезда в Будапешт в 1992 г. По его словам, это был период проб и ошибок – как и большинство предпринимателей, он и его компаньоны пытались реализовать себя в разных отраслях, создавая одни предприятия и закрывая другие:
— В то время рынок был настоящим «клондайком». Все мы входили в какие-то акционерные общества, большая часть которых умирала, не родившись. Покупали мраморные карьеры, планировали строить метро. К слову, интереснейший был проект – Уральская фирма подземного строительства. Мы два года пытались получить крупный кредит в Дойче-банке, чтобы ускорить строительство екатеринбургской подземки. Вложили в этот проект массу сил и энергии, но он так и не осуществился. Тогда инфляция достигала двух тысяч процентов в год. Мы подписывали одни документы, а они тут же устаревали и в буквальном смысле летели в корзину. Западные партнеры требовали поручительства областных властей, мы заручались их поддержкой – и тут же нам говорили, что нужны документы, подписанные на федеральном уровне.
— И вы их получали?
— Да, необходимые бумаги мне подписывал Борис Ельцин, с которым мы познакомились еще в пору строительства Новосвердловской нефтебазы. Он лично курировал этот объект. А потом я был заместителем начальника Штаба гражданской обороны области по обеспечению горюче-смазочными материалами. А возглавлял этот штаб Олег Лобов (с 1992 по 1996 г. он занимал важнейший пост в стране – секретаря Совета безопасности РФ – прим. ред. ). Мы планировали участие в метростроительном проекте 27 крупнейших мировых фирм, таких как «Фест Альпина», «Рургаз», «Крупп». Некоторые из них и появились впервые в России при моем непосредственном участии. Скажем, делали первую в стране презентацию компании «Крупп» — в екатеринбургском Доме кино.
Эти проекты в конце концов принесли не столько дензнаки, сколько опыт и важные знакомства. Контакты, которые я приобрел за рубежом, позволили мне открыть дело в Будапеште.
— Почему же вы уехали из страны, если у вас были столь масштабные проекты? Особенно если учесть, что вас поддерживали во властных структурах на самом верху?
— Мне показалось, что за рубежом я смогу развиваться еще быстрее. В Венгрию ездили без всяких виз, условия для создания бизнеса были самые льготные. Многие уральские бизнесмены уже тогда участвовали в приватизации венгерских предприятий, покупали целые заводы. До сих пор у местных предпринимателей серьезные активы в этой стране. Так что в Будапеште я оказался, следуя проторенным путем. Основал пару фирм, стал торговым представителем венгерских компаний в России. Именно тогда впервые заинтересовался ресторанным бизнесом – с подачи венгерских друзей. Я стал соучредителем нескольких предприятий общественного питания.
— Почему все-таки рестораны, а не нефть или уральские металлы, скажем?
— Профессия ресторатора дает простор для творчества. Мне, видимо, этого всегда не хватало. Нефть, сталь, трубы – для меня это холодные, неодушевленные предметы. Чтобы зарабатывать на них, нужен столь же холодный, трезвый расчет, железная хватка. Ресторанный бизнес другой, живой и креативный. Мне, например, доставляет огромное удовольствие проектировать свои рестораны, хотя у меня и нет специального образования. Дизайном я всегда занимаюсь сам. Это занятие может захватить меня необычайно. Если в зарубежной поездке я захожу в какой-то специализированный интерьерный магазин, я могу целый день листать журналы и каталоги – в такие моменты забываю обо всем. Разумеется, занимаясь бизнесом с сырьем, я бы себя просто не смог раскрыть.
Есть и еще одна причина. Я по природе немножко ленивый человек и поэтому очень ценю свое время. Предпочитаю проводить его так, как мне нравится. Вот почему я никогда не видел себя в роли политика, хотя возможности получить и такой опыт были всегда, да и сейчас остаются. Не могу представить, что мое время будет занято бесконечными разрезаниями ленточек или какими-то совещаниями, которые в конечном итоге могут и не принести никакой пользы. Уж лучше я буду продвигать свой бизнес, который позволяет мне достигать всего, что я хочу, и при этом высыпаться и приходить на работу в любое время. Я сова, могу до 3-4 ночи заниматься текущими делами в ресторане, а потом проспать полутра. Серьезный бизнесмен или политик себе такого позволить не может.
— А вы, значит, несерьезный бизнесмен? Нет ли здесь противоречия – ведь для создания заведения, такого, как у вас, требуются большие инвестиции. Несерьезный бизнесмен их просто не получит.
— Конечно, назвать ресторанное дело несерьезным может только несведущий человек. Рестораны – очень тонкий бизнес: мы стараемся ублажить нашего гостя и доставить ему максимум удовольствия, предложив что-то неординарное. Мы не всегда бываем поняты, и это очень больно ранит. Разумеется, любой бизнес – это риск. Но, предлагая клиенту эксклюзив, ты рискуешь вдвойне. Тем не менее это мне ближе, чем развивать сеть фастфудов. Я не скажу, что наш проект обречен, но, определенно, нам пробиваться сложнее, чем, например, пельменным.
— Какие рестораны вы делали в Будапеште?
— Это были совершенно разноплановые заведения. Одно из них – кафе «Моцарт», стилизованное под ресторанчик XVIII века. Другое – с традиционной венгерской кухней. Третье – с мексиканской. Четвертый — рыбный, декорированный под хижину рыбака.
— Эти проекты были успешными?
— Да, рестораны в Будапеште, соучредителем которых я являюсь, успешно работают и сейчас. В каждом из них есть управляющие, так что моего присутствия уже не требуется.
— Где сложнее заниматься бизнесом – в Венгрии или у нас?
— Там гораздо проще. В Венгрии есть льготы для предприятий общепита. Во-первых, максимально упрощены процедуры создания. Там и в голову никому не придет, что ресторану нужны лицензии, которые обязательно приходится получать здесь. Во-вторых, венгерская система бухучета гораздо проще. Тамошний бухгалтер, как правило, ведет 150 фирм, приходит к тебе в конце квартала, и ты даже не знаешь, что там дальше происходит. Зато нельзя представить, что ты поставишь мангал на улице и начнешь жарить шашлыки.
— Если в Венгрии все так просто, почему вы вернулись в Россию?
— Так уж мы устроены. Все время ищем чего-то нового и сложного. Русскому человеку на Западе скучно: ему там слишком легко и сладко. Да и люди за рубежом на нас не похожи. Такой пример: жених и невеста завтра собираются пожениться, а сегодня они расплачиваются в кафе каждый за себя. А уж о таком, чтоб кто-то расплатился за нескольких людей, сидящих за столом, вообще не может быть и речи. Поэтому с нашими традициями и представлениями постоянно ощущаешь себя меценатом, у которого позволительно брать все. Но сам ты при этом никогда ничего взамен не получишь. Ты можешь дружить с человеком, водить его в ресторан. Но, если возьмешь взаймы у него десять центов на кофе, потому что оставил кошелек в машине, через два-три дня он тебе про этот долг напомнит.
— Не хватало вам в Венгрии русской душевности?
— Можно и так сказать. К тому же мой близкий друг юности Сергей Степанов* предложил заняться в Москве новым интересным делом. Он тогда основал Евроазиатский комитет карате – общественную организацию общероссийского масштаба. Я принял предложение, переехал в Москву и стал активно работать в этой организации. Мы проводили крупные соревнования, даже несколько чемпионатов мира по карате организовали. Конечно, это очень затратные мероприятия: аренда залов, гостиницы для спортсменов, транспорт, реклама. Так что мы привлекали спонсоров, благо, людей, любящих спорт, в бизнесе много.
— Что же заставило вас вновь оказаться в Екатеринбурге и открыть здесь ресторан?
— Связей с родным городом я никогда не терял. Здесь живет моя мама, семья, родственники, друзья. Я часто сюда приезжал. В разговорах с друзьями и возникла эта идея – создать здесь ресторан с хорошей кухней и изысканными интерьерами. Зерно попало на благодатную почву – я запустил этот проект и в результате возник «Кэф».
Сергей Степанов*,
Заслуженный тренер РФ по карате,
мастер спорта международного класса
— Валерий Ткаченко был генеральным директором Евроазиатского комитета карате. Человек он очень деловой, энергичный. Так что о его работе у нас можно сказать самые добрые слова. Когда наш комитет выполнил свою задачу – объединил спортсменов, занимающихся карате, на всем постсоветском пространстве, Валерий, конечно, стал искать новое поле деятельности. У него ведь очень много амбиций, причем это здоровые амбиции. Все, за что он берется, у него получается. Ресторан «Кэф» — великолепный проект. Я был поражен, что Валерий так быстро его запустил. Конечно, в Москве подобный ресторан окупился бы быстрее, но там ведь заведения такого уровня уже есть. А Валера – это человек, который всегда хочет быть первым. Всегда и во всем. Он Лев по гороскопу, прирожденный лидер. Рад, что у меня есть такой друг.
Борьба с ширпотребом
Сценарий возвращения Валерия Ткаченко в Екатеринбург напоминал историю его переезда из Будапешта в Москву. Дело, которым он занимался, оказалось вполне жизнеспособным и не требовало ежедневного погружения. Столичные бизнес-проекты г-на Ткаченко (он является акционером нескольких компаний и входит в совет директоров одного из московских банков) достигли зрелости. Ему потребовался новый проект – место приложения творческой энергии.
— Я к ресторану «Кэф» слово «бизнес» стараюсь не применять. Бизнес – это когда клепаешь заклепочки одна за другой, и на каждую следующую и времени уходит меньше, и себестоимость у нее ниже. У нас не так. Новое блюдо мы можем придумывать месяц, прежде чем оно попадет к гостям на стол.
— А если посетитель так и не оценит ваших усилий? Как вы проверяете, принесли ли экономический эффект те или иные нововведения?
— Самое главное – собственное удовлетворение. Возможно, я не настолько алчен, чтобы все мерять деньгами. Так уж устроена жизнь: каждому свое. Есть изготовители ширпотреба — табуреток или массовой одежды, и есть те, кто годы тратит на какой-нибудь предмет мебели или дизайнерский костюм. Если бы я думал о максимальной прибыли, занимался бы ширпотребом. Но мне это не интересно.
— Я слышал, ваши партнеры по «Кэфу» вскоре после открытия засомневались в жизнеспособности проекта и решили продать свою долю. Так ли это?
— Никаких трудностей с партнерами у меня не было. Никто ни в чем не сомневался. Соучредители ресторана – люди обеспеченные, и этот бизнес для них – совсем не средство зарабатывания на жизнь. Это для души.
— Как быстро может окупиться «Кэф»?
— Сейчас, по прошествии всего восьми месяцев, глупо говорить о прибыльности. Все эти месяцы мы вкладывали в развитие – проводили уникальные акции, приглашали артистов, которых сюда никто до нас не привозил. Устраивали фантастические салюты, чего опять-таки никто не делал. Японский сад разбили, и, я надеюсь, он переживет суровую уральскую зиму. Мы продолжаем инвестировать и будем делать это долго. Наша цель сейчас – добиться, чтобы екатеринбуржцы оценили нас по достоинству. Когда это произойдет, сложится устойчивый круг клиентов, чьи вкусы будут совпадать с нашими, ресторан начнет приносить прибыль. Надеюсь, года за 4 мы окупимся.
— Не секрет, скептиков довольно много…
— Это так. У нас было несколько западных делегаций, представители которых говорили, что появление ресторана такого уровня в Екатеринбурге преждевременно. Владелец одного из французских торговых домов, посетивший наш ресторан, мне сказал: «В Москве или Питере твое заведение всегда было бы полным. А здесь люди пока не готовы принять подобные рестораны, тебя не поймут. Не будет клиентов». Доля истины в этом утверждении есть. В отличие от двух столиц у нас почти нет людей, которые бы завтракали, обедали и ужинали в ресторане. Но они начинают появляться, с каждым днем их становится все больше.
Константин Ивлев,
первый шеф-повар ресторана «Кэф»
Гастрономии в Екатеринбурге, как это ни прискорбно, нет. Есть категория людей, которые часто бывают за границей, и они довольно искушены. Хотя случаются казусы. Как-то один гость заказал гусиную печенку, потом подзывает меня и говорит: «Был я во Франции и ел там фуа-гра на косточке. А ты ее неправильно приготовил». Еще предпочитают устрицы №1 – огромные. Из соображений «ведь ее много!» А я заказал поставщикам №3. Ведь устрицу надо съесть разом, чтобы ощутить полноценный вкус, а не сидеть и жевать, как пиццу. Екатеринбуржцы меня просто не понимали – зачем брать маленькую, но за три рубля, когда можно взять большую за пять?
(Из интервью журналу «МД. Ресторан»)
— Очевидно, если бы вы открыли точно такой же ресторан в Москве или Петербурге, он окупился бы гораздо быстрее.
— Бесспорно. Но должна же быть какая-то гордость за родной город! Не может быть такого, чтобы все классные заведения были в столичных городах, а у нас – только дешевые кафе и рестораны с минимумом персонала и самыми простыми продуктами. Бизнесмены, которые их открывают, по-своему правы – так зарабатывать проще и быстрее. Но я считаю, что со временем у нас тоже возникнет устойчивая клиентура – люди, которых можно назвать гурманами, желающие попробовать изысканной, дорогой пищи, приготовленной из хороших, качественных продуктов. Их нам доставляют самолетом два раза в неделю. Конечно, это требует времени. У таких городов, как Екатеринбург, есть своя специфика. Когда в Москве открывается новое заведение, подобное нашему, уже через месяц вся активная аудитория в нем побывала и составила мнение. У нас и через 8 месяцев находятся люди, которые о нашем ресторане ничего не слышали.
— Вы не боитесь, что завтра гастрономическая мода поменяется, и вместе с ней изменятся вкусы людей, которых вы приучили к своему меню?
— Мода на хорошо приготовленные блюда из качественных продуктов никогда не пройдет. Уже сейчас у нас много людей позволяют себе дорогие иномарки, часы, дизайнерскую одежду. У таких людей непременно должна возникнуть потребность в качественной еде.
— Часы и машины – самые простые способы показать, что ты успешен. А еда – это то, что не выставишь напоказ. Гурманство — это исключительно для себя. Для этого надо действительно обладать тонким вкусом, который нельзя обрести, заработав много денег.
— Я неоднократно наблюдал, как дорого одетый человек на роскошной машине приезжает в баню. Снимает с руки швейцарские часы, и под костюмом у него обнаруживается дешевое, заношенное нижнее белье. А пища — это еще более интимная сторона жизни. Никто кроме тебя не узнает, что ты заглотил, ну разве что гастроэнтеролог. Так что потребность в красиво приготовленной, здоровой пище — это прежде всего уважение к самому себе. Людей, уважающих себя, становится все больше. Я вижу это по нашему ресторану и по другим достойным заведениям.
— О вас говорят как об очень дотошном руководителе. Вы погружаетесь во все тонкости: и в рекламные проекты, и в отделку стен, и в рецептуру блюд. Получается, вы нарушаете одну из заповедей менеджмента – совсем не делегируете полномочия.
— Есть такой грех. Таким я родился и иначе не могу. С другой стороны, в российском ресторанном бизнесе сейчас по-другому нельзя. Стоит чуть-чуть ослабить контроль, и твои задумки, честолюбивые помыслы подчиненные начинают примитизировать, а технологии – «рационализировать». Скажем, если клиент заказывает свежевыжатый сок, он должен получить сок, приготовленный уже после получения заказа. Как поступает работник, за которым никто не следит? Сделает сок с утра, поставит трехлитровую банку с ним в холодильник и будет наливать из нее гостям. Казалось бы, ничего страшного. Но этот сок из банки и свежевыжатый – две большие разницы, поверьте! Вот и приходится совать свой нос буквально во все, что происходит в ресторане.
— Где же вы берете людей, принимающих ваши правила игры?
— Мне пришлось отказаться от сотрудников, прошедших школу других рестораторов. Всех взяли « с нуля». И всех учили сами – отправляли в Москву. У нас до сих пор работают четыре московских повара – здесь равноценной им замены просто не нашлось.
— У вас работал известный московский повар – Константин Ивлев. Почему вы с ним расстались?
— Костя, к сожалению, не универсал. Он сейчас продолжает заниматься тем же, с чего мы начинали – развивать так называемую эклектическую кухню. Мы же после открытия уже два раза кардинально меняли меню. Когда мы приглашали Константина, мы знали, что он у нас не навсегда. Кухня не должна быть застойной.
— О Константине говорят, что он повар-шантажист. В каждом ресторане он создает команду, а потом требует для себя лучших условий и в итоге всегда уходит со скандалом.
— К сожалению, вы правы. Костя – хороший организатор, но исключительно своего шоу. Его бизнес — продать как можно больше своих коллег во вновь открывающиеся предприятия, затем перепродать в другие. Об этом сегодня знают и здесь, и в Москве. Увы, на этапе запуска приходится пользоваться услугами таких шеф-поваров, потом «пену» смывает, формируется костяк высокопрофессиональных людей, преданных делу. Так произошло и с «Кэфом». Наше сегодняшнее меню создано командой во главе с шеф-поваром Алексеем Левиным. В трюкачестве Ивлева мы уже не нуждаемся. Хотя ему надо отдать должное — он открыл «Кэф», разработал первоначальное меню. Но те блюда — это как «Фольксвагены». А теперь мы делаем «Мерседесы». И потом, не забывайте, шеф-повар – это все-таки не ключевая фигура в хорошем ресторане. Все знают фамилии величайших российских рестораторов – Новикова и Деллоса. Но никто не знает имен шеф-поваров, работающих у них. Такова особенность русского ресторанного бизнеса: повара и исповедуемые ими школы должны постоянно обновляться. Мы – очень динамичная нация. Не успеем к чему-то привыкнуть, нам это уже надоедает. Это француз гордится тем, что ест котлету, приготовленную по тому же рецепту, что и двести лет назад. Неделю назад мы открыли чумовой подвал под нашим рестораном – там великолепный интерьер, играет три ди-джея, живая гитара. И спустя неделю нас уже спрашивают постоянные посетители: а когда у вас что-то новое будет? А мы им отвечаем: а всегда у нас будет что-то новое. Всегда.
Обратная связь: zhdanov@apress.ru
* - выполняет функции иностранного агента