Один его хороший знакомый сказал: «Романовский — человек, которого вдохновляют экзотические предприятия. В отличие от бизнесменов первой волны, давно сошедших со сцены, он способен возродиться из п
досье
Константин Романовский
Родился 6 сентября 1960 г. в г. Кизел Пермской области.
Образование: 1977-1982 гг. — учеба в Свердловском институте народного хозяйства (специальность — «инженер-технолог общественного питания»).
Карьера: 1982-1984 гг. — служба в Афганистане;
1984-1985 гг. — экспедитор;
1985-1987 гг. — директор столовой;
1987-1989 гг. — заместитель директора треста столовых № 3;
1989-1991 гг. — директор кооператива «Харбин»;
1991-1995 гг. — генеральный директор СП «Харбин»;
1995-2000 гг. — генеральный директор компании «Геохекон»;
2000-2005 гг. — директор компании «Эф Джи Эй»;
с 2005 г. — генеральный директор монголо-российской совместной компании «Гоби-Урал» (Монголия).
Семья: женат, три дочери и сын.
Увлечения: хоккей.
В Екатеринбурге Константин Романовский известен как человек, открывший первый китайский ресторан «Харбин». Его следующий бизнес-проект, гостиница «Дели», остался незавершенным. Потом был тайм-аут.
Четыре года спустя г-н Романовский вернулся в бизнес, чтобы заняться поставками мяса из Китая (говядина, свинина, птица), выстроил на ул. Артинская холодильник, рассчитанный на 1 тыс. т заморозки, но отказался от своих намерений, когда правительство России ограничило импортеров квотами. Пополнять ряды контрабандистов, перевозивших китайское мясо через порт Восточный под видом строительных материалов, ему не хотелось. Сдав базу с холодильником в аренду компании «Фортэк-97», Константин Романовский стал искать новые возможности. И они не заставили себя ждать.
Романовский не искал контакты знакомых в социальных сетях. Старые друзья дали о себе знать, когда им понадобилась техническая помощь в масштабном проекте. Успех предприятия вселил уверенность, что вместе можно решить и более сложную задачу с политическим подтекстом.
— Студентом СИНХа я дружил с монголами, которые учились в УПИ и в горном институте, — Константин Романовский начинает издалека, чтобы сэкономить время на дополнительных вопросах. — Нас объединяли общие интересы и совместный бизнес — торговля меховыми шкурками, привезенными из Монголии. Потом молодые специалисты вернулись к себе на родину, сделали карьеру, и старая дружба начала приносить плоды. Несколько лет назад, приехав в Улан-Батор по делам, я встретил Цэгмеда Ценгела, приятеля со стройфака УПИ, работавшего теперь министром транспорта. Еще один мой друг стал командующим погранвойсками. Третий — Батырдэнэ — член парламента и один из лидеров Южно-Гобийского аймака (административная единица, примерно как у нас Свердловская область). Они не забыли, что Костя Романовский — защитник интересов монгольского народа. (Смеется.) Но с ними мы создавали бизнес позже. А началось все в 2002 г., когда «ЮКОС» был еще сильной компанией, которая монополизировала поставку нефтепродуктов в Монголию и диктовала цены. Руководству страны хотелось, чтобы появился другой игрок, пусть даже китайский. Трудность в том, что железнодорожная колея в Китае и в Монголии разной ширины. Нужно либо переставлять колесные пары, либо закачивать нефть в специальные баки... Так появился проект со строительством нефтебазы на границе Монголии и Китая. Тендер выиграла компания CRT. Ее генеральный директор Батцух искал субподрядчика, который может изготовить большие металлические емкости — два резервуара по 3 тыс. т. И монгольский консул Буяннэмэх рекомендовал обратиться ко мне.
А в Монголии он не мог найти субподрядчика?
— Нет, это нереально — страна сельскохозяйственная, производственных мощностей практически нет. Вначале Батцух пытался договориться с производственниками в Иркутске и Новосибирске, но что-то у них не получилось. И я взялся организовать поставку металлоконструкций, нашел институт, в котором быстро выполнили проект, разместил заказ на челябинском заводе «Анкер». Собрать такой громадный резервуар непросто. Боковую стенку сваривали на заводе, затем скатывали в рулон и по железной дороге отправляли на место событий. Всего я отгрузил вагонов десять металлоконструкций, укомплектовал бригаду монтажников, вывез их в Монголию, и там мы сделали все работы. За этот проект вице-премьер Монголии наградил меня орденом «За развитие экономики». Наверное, без этой нефтебазы не было бы и проекта с Таван Толгоем.
Давайте объясним, о чем идет речь.
— Мы говорим о крупнейшем месторождении угля в Монголии, расположенном в полупустыне на территории Южно-Гобийского аймака. Запасы оцениваются в 7 млрд т. Причем большая часть — высококалорийный коксующийся уголь, который используется при выплавке стали. И что еще важнее, в Таван Толгое можно вести добычу открытым способом, а в России таких мест уже практически не осталось — себестоимость угля получается высокой. Все наши олигархи от металлургии — и Мордашов, и Вексельберг, и Дерипаска — хотели бы получить доступ к монгольскому углю. И тут начинаются коллизии, потому что в своих желаниях они неодиноки. На Таван Толгой точат зубы горнорудные компании со всего мира — китайские, японские, американские, канадские, бразильские, австралийские. С 2003 г., когда во всем мире начался рост металлургического производства, спрос на уголь резко пошел вверх. Тогда же Китай, экономика которого требует все больше стали, экспорт угля сократил. Цены начали расти. Если в 2003 г. за тонну коксующегося угля на мировом рынке платили $48, а к концу 2004 г. — $58, то в 2005 г. — уже $125. И разработка новых месторождений стала для потребителей весьма актуальной, а для инвесторов — более выгодной.
И все эти потенциальные инвесторы отправились в Монголию предлагать свои деньги для освоении Таван Толгоя?
— Все, но в первую очередь — китайцы, потому что Таван Толгой расположен рядом с китайской границей, всего в 180 км по прямой. Уголь можно возить на грузовиках. Все это удобно, поскольку энергетика Китая основана на угле. В ближайшие годы, а может быть, и десятилетия китайцам не удастся изменить структуру своего энергетического хозяйства. Они сами об этом говорят. И возможный дефицит угля правительство Китая воспринимает как угрозу национальной безопасности, поскольку внутренних резервов стране не хватит. Но сотрудничество с Китаем монголов не радует — они опасаются, что экономика их страны будет слишком зависеть от политики соседнего государства.
И в этом смысле у российских олигархов больше шансов заключить союз с монголами?
— С одной стороны, да. При советской власти между СССР и Монголией сложились доверительные отношения. Монголы до сих пор видят в России единомышленника, готового прийти на помощь. Но после распада Союза у России не было возможностей поддерживать старые связи — страна решала внутренние проблемы. В политической сфере произошло некоторое охлаждение. Хотя это не значит, что мы утеряли влияние. Монголы готовы договариваться, но хотят, чтобы отношения с Россией выглядели как партнерские. На одной из встреч с монгольской стороной, проходивших в Казахстане, Владимир Путин сказал, что видит участие сторон в СП, разрабатывающем месторождение Таван Толгой таким: Монголия — 50%, Россия и Китай — по 24-25%. Монголов это устраивало. Но затем российские коммерческие структуры стали говорить, что России нужен контрольный пакет в Таван Толгое, а на такие условия Монголия никогда не согласится.
А кто претендовал на контрольный пакет?
— «Внешторгбанк Капитал» — компания, скрупулезно изучавшая вопросы, связанные с разработкой Таван Толгоя, — предлагала создать СП с долей российской стороны 51%. Они подсчитали, что затраты, необходимые для освоения всего месторождения в течение десяти лет (капитальные вложения и оборотные средства), составят $4 640 млн и за тот же срок получат около $3 200 млн чистой прибыли. Но монголы хотят сохранить контроль за собой. Предприятий такого масштаба в стране немного — доходы, которые они могут получить, нужны бюджету. И если сегодня 51% участия получит частная иностранная компания, завтра этот пакет перекупят китайцы (предложат в два, в пять раз больше, и собственники не устоят — отдадут), тогда противостоять влиянию Китая будет трудно, поскольку акции куплены законно. Тогда китайцы могут применить и силовые решения для защиты своих интересов. На мой взгляд, именно такими соображениями монголы и руководствуются.
Константин Романовский мог развязать узел, который оказался не под силу международной дипломатии. Российские олигархи и сейчас не знают, за какую ниточку потянуть. А пару лет назад до заветной цели оставался один шаг, правда, сделать этот шаг никто не решился.
— После того как мы построили нефтехранилище на границе с Китаем, Буяннэмэх привез мне документы по Таван Толгою, — рассмотрев все аспекты, связанные с освоением Таван Толгоя, включая геополитический, Романовский возвращается к собственному участию в проекте. — На месторождении уже работала компания «Таван Толгой» — добывала немного энергетического угля и топила котельные близлежащих городов в Южно-Гобийском аймаке. У компании была лицензия на выработку 30 млн т. То есть речь шла о небольшом угольном разрезе. 51% акций этого предприятия принадлежал Южно-Гобийскому аймаку, 49% — частным лицам.
В том числе вашим студенческим друзьям?
— Да, они купили пакет акций года на два раньше, когда в Монголии пошла волна акционирования. И, честно говоря, подумывали о его продаже, так как реальных дивидендов не получали.
И каковы были ваши действия?
— Я понял, что добыча коксующихся углей открытым способом — тема, способная заинтересовать стратегических инвесторов в России. Но прежде чем выходить к ним с предложением и начинать переговоры, я должен был убедиться, что перспективы месторождения действительно так хороши, как о них рассказывают. Тут все было в порядке. С одной стороны, еще в 1981-1987 гг. Министерство энергетики и горной промышленности Монголии совместно с Министерством геологии СССР провели поисково-оценочные работы. Появилось технико-экономическое обоснование, в котором говорилось, что освоение Таван Толгоя не просто целесообразно, а весьма выгодно. Документ предусматривал строительство и эксплуатацию углеразрезов на шести участках общей мощностью 20 т угля в год в течение 60 лет. С другой стороны, монгольская сторона располагала исследованиями двух крупнейших в мире консалтинговых компаний — Nor West Mine Services Ltd (Канада) и BHP Billiton Marketing (Австралия), которые пришли к аналогичным выводам.
Мы начали искать инвесторов. Я ездил по металлургическим предприятиям, встречался с руководителями, объяснял суть дела. На «Мечеле» — с Николаем Воробьевым, в «Дюферко» — с Массимо Денти, пытался выйти на Новолипецкий металлургический комбинат.
У вас-то была корысть в этом деле?
— Ну, это очевидно. Если я привожу инвестора, доля в проекте будет выделена и для меня. У инициативной группы должен быть интерес. Пусть небольшой, но обещающий в перспективе серьезные деньги.
Что вы предлагали металлургам?
— Участие в освоении Таван Толгоя. А именно $1,7 млрд инвестиций в строительство железной дороги, обогатительной фабрики, ТЭЦ. Руководство Южно-Гобийского аймака могло проявить инициативу — начать переговоры, а потом выходить на правительство Монголии и утверждать принятое решение. Это был самый простой и надежный путь к разработке Таван Толгоя. Но к сожалению, полгода переговоров с руководителями предприятий не дали никаких результатов. Хотя я привозил на Урал монгольских партнеров, мы обсуждали все стороны проекта, представляли расчеты, аналитические материалы. При необходимости я мог организовать переговоры с руководителями аймака. Увы, наши олигархи считали, что договариваться можно только с правительством Монголии, тянули время, не говорили ничего определенного. И в конце концов упустили свой шанс. Впоследствии угольное месторождение перешло в собственность государства.
Олигархов можно понять. Они видели, что переговоры по поводу Таван Толгоя на высшем уровне не дают результатов. А тут приезжает неизвестный человек, говорит: я все устрою. Наверное, они приняли вас за авантюриста.
— Вероятно. Но талант менеджера в том и заключается, чтобы искать нестандартные решения. Между прочим, управленцы из австралийской BHP после серии безрезультатных переговоров с центральным руководством Монголии поняли, что нужно заходить со стороны аймака и компании «Таван Толгой»... Транснациональная компания, мировой лидер по продажам коксующегося угля, собиралась вести диалог с теми людьми, которые могут решить проблему.
«Таван Толгой» вступал с ними в переговоры?
— Да. Я в них участвовал. Была встреча в Улан-Баторе. Приезжал вице-президент компании BHP по развитию.
Какие планы были у австралийцев?
— Миллиард долларов инвестиций в кратчайшие сроки. Строительство железной дороги до самого месторождения. Создание обогатительной фабрики, электростанции, водопровода. Схема примерно такая же, как и у «Внешторгбанк Капитал». Но им тоже нужен был контрольный пакет. Поэтому договориться не удалось. И с другой стороны, мне, как патриоту, хотелось, чтобы в этом проекте участвовала Россия.
Чтобы найти покупателей, которые дадут справедливую цену, совладельцам угольного разреза предстояло создать логистическую инфраструктуру. А прежде — покончить с диктатом китайцев, полагавших, что они всегда будут скупать уголь за бесценок. Роль арбитра досталась Константину Романовскому.
— Встречаясь с потенциальными инвесторами, я постепенно втягивался в этот проект. И монгольская команда увидела, что я пытаюсь оказать им содействие, — г-н Романовский рассказывает, как стал собственником. — Тогда мне и моему партнеру — компании «АФК», которой, в частности, принадлежат институты Уралгипромез, Уралгипрошахт, Уралгипроруда, предложили купить акции «Таван Толгоя». И мы охотно согласились, потому что даже не мечтали об этом.
Вы отказались от дальнейших поисков инвестора?
— Нельзя же все время биться лбом о стену. Мы изменили тактику. Стало очевидным, что нужно развивать инфраструктуру небольшого предприятия «Таван Толгой». Задача была понятная — создать условия для перевозки угля по железной дороге. Сама дорога находится в 400 км от разреза. Оставалось построить перевалочную базу — склад угля, весовую и подъездные пути. Тогда мы могли бы отправлять уголь в любую часть света — тому, кто хорошо заплатит. И наши возможности уже не вызывали бы сомнений. А до тех пор единственными покупателями оставались китайцы — они использовали эту ситуацию с максимальной выгодой. Диктовали цены. Могли на неделю или на месяц закрыть пограничный переход, через который шла торговля. Тогда добыча угля и вовсе лишалась смысла.
С чего вы начали?
— С военных действий. (Смеется.) Прежнее руководство Южно-Гобийского аймака заключило с китайцами кабальный договор, по которому те могли самостоятельно добывать уголь за символическую плату — $8 за тонну. И мы открыли нашим партнерам глаза. Сказали: китайцы вас просто грабят.
Китайцы взяли участок в аренду?
— Нет, даже не в аренду. Там был договор на двух страничках, сроком на год, в котором отмечалось, что китайцы имеют право вести работы на разрезе и вывозить уголь.
И вам пришлось ждать, когда срок договора закончится?
— Нет, мы вынудили их уйти раньше, хотя добиться этого оказалось непросто. Представляете, если с миллиона тонн угля они получают $10-20 млн сверх цены, которую платят по договору, то у них хватит денег, чтобы решать проблемы с любыми структурами. Противостояние было мощнейшее.
Даже с учетом того, что на вашей стороне были министр транспорта, командующий погранвойсками и один из политических лидеров аймака?
— Даже при всех этих делах мы бились полгода.
А как же договор китайцев со старой администрацией аймака?
— Договор мы расторгли. Согласитесь, когда на территории страны работают иностранные граждане, у которых нет разрешительных документов, это серьезное нарушение закона. И подобных нарушений там было множество.
Я привез китайских коммерсантов, с которыми много лет делал бизнес, они рассказали нашим монгольским партнерам, какой должна быть экономика, и сразу подписали с нами контракт о покупке угля по $38 за тонну. Если считать, что себестоимость одной тонны угля — $10, то при старой цене «Таван Толгой» терял на каждой тонне по $20. И это был не предел, поскольку в то время на мировом рынке уголь стоил $120 за тонну. Но мировой рынок представлялся некой абстракцией. Чтобы вывезти уголь из Таван Толгоя по железной дороге, предстояло потратить много денег и усилий. Тогда мы создали предприятие «Гоби-Урал», призванное решить все организационные и транспортные проблемы. Одним из учредителей стала компания «Таван Толгой Транс»...
А пока вы занимались строительством, противостояние с китайцами продолжалось?
— Да, с переменным успехом. Но мы уложились в полтора года. Построили на станции Чойр угольный склад, железнодорожный тупик, куда можно загнать 15 вагонов, оснастили весовое хозяйство техникой и погрузчиками. 30 машин-углевозов, закупленных, кстати, в Китае, начали доставлять с разреза уголь. У монголов появилось сразу несколько каналов сбыта. Помимо Китая они могут отправлять уголь в Россию, Японию или Южную Корею. Теперь казахские инвесторы хотят наладить железнодорожное сообщение с Таван Толгоем и возить уголь в Казахстан. На участие в разработках они не претендуют, и это обстоятельство всех устраивает. Теперь наша задача — построить две обогатительные фабрики мощностью по 300 тыс. т концентрата в год и общим оборотом $60 млн. Они начнут работать уже в этом году. 30% инвестиций — наши деньги, 30% — банковские кредиты, остальное дадут потребители угля. Более того, я уже готов продать свое предприятие-холодильник в Екатеринбурге, чтобы вложить деньги в угольный бизнес. Ибо рентабельность этих проектов несопоставима.
Когда вы поняли, что дело сделано и дальше бизнес пойдет в гору?
— В апреле 2007 г. компания «Гоби-Урал» отгрузила монгольский уголь для предприятия «Алтай Кокс», запустившего годом раньше пятую коксовую батарею, чтобы увеличить поставки за границу. Дело сдвинулось с мертвой точки... Если раньше на встречах с руководителями предприятий я говорил: «У меня хороший уголь», это ровным счетом ничего не значило, потому что специалисты еще не знали, устроят ли их технические характеристики. А сегодня мы можем продать в России любой объем угля — количество заявок уже превышает наши возможности. Но не по добыче — нас ограничивает монгольская железная дорога. Нет тепловозов, нет вагонов. Российские предприятия получают 200 тыс. т угля, а большая часть пока уходит в Китай, но по той цене, которая нас устраивает. Акционеры «Таван Толгоя» свои проблемы решили.
А чем завершились переговоры монгольского руководства с инвесторами?
— Судьба месторождения по-прежнему неясна. В 2006 г. российские компании «Северсталь», «Ренова» и «Базовый элемент» создали консорциум для совместного освоения Таван Толгоя. Однако теперь руководство Монголии намерено оставить 60% акций предприятия за собой, а 40% поделить между иностранными инвесторами. Среди претендентов помимо российского консорциума упоминаются японские компании Mitsui и Sumitomo и китайская Shenhua Group Corporation Ltd. И тут дело не в объеме инвестиций — каждая из сторон готова вкладывать миллиарды долларов. Вопрос политический — переговоры с представителями восточных государств требуют особого подхода. А мы часто не учитываем нюансов. Когда «Коммерсантъ» публикует статью «Российские олигархи перекопают Монголию», у монголов создается впечатление, что русские уже все за них придумали.