«50—60-летние будто бы все еще точно такие же, как те, кому нет и 30. Не желая замечать плюсов зрелости, люди, входящие в пожилой возраст, буквально своими руками строят стену предрассудков».
С XXI веке население Земли стало стремительно стареть. Число пожилых людей растет благодаря развитию медицины и лучшей социальной поддержке. В отчете ООН говорится, что в 2019 году доля тех, кому больше 65 лет, достигла 9% (каждый одиннадцатый человек на планете). К 2050 году доля пожилых на Земле может достигнуть 16%: старше 65 лет будет каждый шестой человек на планете. Конечно, это изменит многое, но кое-что пока остается неизменным: старости боятся, о ней не говорят.
«Нож» (Facebook) рассказывает, почему в нашем обществе так распространена геронтофобия. Главное — в материале DK.RU.
Боязнь старости и всего, что с ней связано (болезней, проявляющихся с возрастом, пожилых людей, их вида, запаха и привычек), — крайне распространенное явление. Согласно результатам опроса, проведенного компанией «Пфайзер» в 2014 году, около 87% американцев испытывают как минимум один из таких страхов. На первом месте (23%) оказалась боязнь физической неполноценности, на втором (15%) — умственных отклонений. Смерти при этом боятся только 10%. ВОЗ считает, что сейчас эйджизм распространен даже больше, чем сексизм и расизм.
Страх возникает прежде всего из-за отрицания и дискриминации пожилых людей. Но люди, которых принято называть «пожилыми», могут быть активнее «молодых», на равных с ними заниматься экономической и политической деятельностью (посмотрите на состав правительств!) и вовсе не отказываться от социальной жизни.
Исследования показывают, что когнитивные способности пожилых сотрудников (65–80 лет) и молодых (20–31) вполне сопоставимы. Правда, представителям старшего поколения требовалось больше времени на то, чтобы вникнуть в задачу, зато в долгосрочной перспективе они работали стабильнее своего среднестатистического юного оппонента и, используя накопленный опыт, успешнее придумывали новые стратегии и проходили испытания.
Осознание того, что старение может быть здоровым, без хронических болей и плохого самочувствия, медленно приходит только сейчас: запускаются программы обследований, профилактических мероприятий, ЗОЖ для пенсионеров.
Пожилым быть действительно трудно — по большей части из-за дискриминации и недостатка информации. Почему же люди не хотят говорить о таких проблемах и предпочитают умалчивать о своих опасениях? Корни этого страха лежат глубже, чем кажется на первый взгляд.
Современное общество боится не только стареть, но и взрослеть. Взросление становится синонимом упадка, а старость — завершающим этапом этого скольжения по наклонной.
Признайте: молодость — достаточно сложное время. Совершается глобальный переход от ребенка ко взрослому, возникает множество вопросов, ответы на которые необходимо отыскать здесь и сейчас. В этот период большинство получает образование, завязывает новые социальные связи, ищет работу, призвание и свое место, а кто-то уже создает семью. Не такая уж и беззаботная пора, не правда ли? Но из каждого утюга постоянно транслируется один и тот же месседж: этот адский период — лучшие годы нашей жизни!
Читайте также: «Даже если вам немного за 40». Кто и как сможет найти работу «после молодости»?
То есть дальше будет только хуже?
Действительно, при таких вводных взрослеть страшно, да и вроде бы не обязательно — лучше как можно дольше оставаться «в одной поре». Молодость перестает быть этапом, который нужно пройти и оставить в прошлом, и превращается в достижение, цель. Это великий обман людей всех возрастов.
Постоянно оборачиваясь назад (или заглядывая вперед, если речь о детях), легко упустить из виду то, что происходит сейчас, и принять как данность, что жизнь идет и в 10, и в 25, и в 48, и в 90.
Культ молодости и уникальности как ее непременного атрибута поддерживают и СМИ, и политики, и другие общественные институты. Тут постарались они, ребята, родившиеся в 1946–1964 годах, подарившие нам культ уникальности и саму теорию поколений и назвавшие себя «беби-бумерами».
Культ молодости развивался буквально вместе с самой молодостью и строился на абстрактных атрибутах, связанных с ней: музыка, красота, мода и сексуальность.
Средства массовой информации тиражировали определенный обобщенный образ, делая его доступным по всему миру. Молодые люди в 1960–80-х (как, впрочем, и нынешнее поколение) слушали одни и те же песни, любили одних и тех же кумиров, следовали одному и тому же стилю. Все границы стирались — беби-бумеры жили по принципу «Мы едины, потому что молоды!».
Капитализм на страже культа молодости
Рыночная экономика в основном ориентируется на запросы платежеспособной аудитории и предлагает ей все больше товаров и услуг, которые должны подчеркнуть принадлежность потребителя к «элитной» возрастной группе. Развиваются глобальные индустрии развлечений, эстетической медицины (ведь обязательный атрибут молодости — идеальное тело), фармакологии. Чтобы это успешно работало и приносило прибыль, нужно больше, еще больше тех, кто так охотно все потребляет. Границы «элитного» возраста расширяются, зрелость объявляется позорной — любой ценой нужно оставаться вечно молодым.
С одной стороны, длительность качественной жизни постоянно растет — так почему бы и не пожить еще, ничего не меняя в своем укладе? С другой — речь в этом случае идет не о том, что в любом возрасте перед человеком открыта масса возможностей, а о том, что 50—60-летние будто бы все еще точно такие же, как те, кому нет и 30. Не желая замечать плюсов зрелости, люди, входящие в пожилой возраст, буквально своими руками строят стену предрассудков и ограждают себя от «остальных стариков», которые выглядят не так молодо, как того хотелось бы другим, или любят занятия «категории 60+».
У одних этот период наступает раньше, другие дольше «остаются молодыми». Кто-то в 70 лет каждый сезон будет кататься на горных лыжах, а кто-то предпочтет чтение или общение с семьей. Кто-то уйдет на пенсию и забудет о работе, а кто-то с нуля построит карьеру. И все будут абсолютно правы.