Инвестиции в базовые предприятия области теперь неприоритетны для министерства. «Зачем нам отчитываться за тонны стали, когда их производство уже не наша заслуга? — недоумевает Михаил Максимов. — Н
Михаил Максимов, министр экономики и труда Свердловской области, взялся увеличить объем инвестиций в регион с 200 млрд до 1 трлн руб. Чтобы обеспечить пятикратный рост к 2020 г., он перестраивает ведомство по образу инвестиционной корпорации. Делает из чиновников стартап- и проект-менеджеров, оценивает результаты по системе KPI, делит с инвесторами риски запуска проекта.
Михаил Максимов выделяет три ключевых принципа, которые легли в основу новой системы привлечения инвесторов в регион. Первый — Минэкономики проходит вместе с инвестором начальный, самый сложный этап реализации проекта: проведение маркетинговых исследований, составление бизнес-плана, выделение и подготовка площадки. Как замечает чиновник, на долю этого этапа приходится от 10 до 25% стоимости проекта, но нередко инвесторы вообще отказываются выходить на новые рынки: затраты слишком рискованные, а порой и бессмысленные. Второй принцип — министерство берет на себя прохождение административных процедур. И третий — регион дает инвесторам гарантии выполнения своих обязательств. Например, гарантирует создание определенной инфраструктуры на выбранной территории. В противном же случае — компенсирует инвестору убытки. «Эти действия с нашей стороны помогут инвесторам понять, что именно у нас они реализуют проект наилучшим образом», — резюмирует г-н Максимов.
Первые итоги работы министерства по новым принципам уже есть: в июне на саммите ШОС между Внешэкономбанком (ВЭБ), правительством области и Госбанком развития КНР было подписано трехстороннее соглашение о сотрудничестве. В соответствии с ним Китай через механизмы ВЭБ готов вложить в развитие региона до 1 млрд евро. «Сейчас в ВЭБ проходит оценку ряд проектов, которые мы предложили китайской стороне», — уточняет министр.
По каким принципам вы отбираете проекты?
— Нам интересны те проекты, по которым мы можем выйти на кредитный договор с банком, и мы готовы давать под них гарантии, если потребуется. ВЭБ согласен работать по такой схеме.
Получается, министерство выступает своего рода проводником между госбанком и конкретными бизнес-проектами?
— Легко просить: «Вложите в наш регион 100 млн руб.» — и при этом лишь заявлять, что будем помогать. Гораздо лучше взять на себя обязательства по финансированию проектной документации, прохождению экспертиз плюс обеспечить выделение земли и формирование всей инфраструктуры, а инвестору предложить вложить в проект оставшиеся 90% средств. Так можно создавать конкурентное преимущество территории по сравнению с другими регионами.
Эти принципы мы применяли в переговорах с корпорацией Danon, которая ищет площадку для размещения огромного перерабатывающего комплекса. Претендентов было много, но в итоге компания сейчас выбирает между Свердловской и Тюменской областями. Пока скажу одно: шансы у нас очень велики.
Что становится основой для подбора инвестиционных заявок?
— Мы исходим из оценки очевидно не освоенных ресурсов и перспективы сбыта. Самый простой пример — лес. Ресурс колоссальный, но почти не используется. Надо проявить инициативу, провести исследования, необходимые для потенциального инвестора. Ведь его не впечатлит рассказ о том, сколько кубометров древесины можно заготавливать. Он потребует ответить на вопросы, где находится участок, какого качества древесина, какова себестоимость вывоза, кто основные потребители и т. д. Сам инвестор не вложит и $100 тыс. в маркетинг лесных участков, которые он, возможно, получит на конкурсной основе, а возможно, и не получит. Эти затраты область должна нести сама, чтобы сделать презентацию для инвестора предметной.
То есть сегодня собственные разработки не в приоритете?
— Наша задача выяснить, что мешает бизнесу, и помочь устранить преграды. Когда мы сами инициируем проект и управляем им, это важно, но все-таки КПД здесь ниже. По моим оценкам, выживаемость проектов, которые включены в стратегический план развития конкретного бизнеса, — 50%. Тех, что мы сгенерировали самостоятельно с помощью привлеченных экспертов, — 10%. Очевидно, что ресурс надо направлять на поддержание проекта, уже созревшего внутри самой компании, необходимого ее собственнику.
Чиновников переквалифицируют в стартап-менеджеров
Оценивать эффективность своего министерства Михаил Максимов предлагает так: если инвесторы принесли мало проектов, значит, не воспринимают ведомство как партнера. «Когда бизнес чувствует, что будет поддержка, он идет в регион», — убежден министр. Чтобы укреплять отношения с инвесторами, этим летом в Минэкономики создали специальные подразделения — управление сопровождения проектов и управление коммуникациями. А в штат набрали проектных менеджеров из бизнеса, умеющих общаться с банками и прочими поставщиками ресурсов.
Зачем нужны новые подразделения?
— Управление коммуникациями устанавливает контакты с инвесторами. Это штучная работа. Можно выступить на РЭФе или приехать на форум в Сочи и красиво рассказать, что у нас тысячи инвестиционных проектов. А можно взять список участников форума, понять, с кем необходимо провести переговоры, и отправить от министерства пять человек «в теме», с переговорными навыками и знанием английского, чтобы они сели и поговорили с инвесторами минут 20. Достаточно собрать первичные сведения об их инвестиционной программе на 3-5 лет, законтактировать. Потом идут более предметные встречи: показать, что у нас есть земля под их проект или что мы готовы дать ресурс для его реализации, свою гарантию, если они будут работать у нас. Не надо предлагать инвесторам то, что им не нужно.
Кроме того, в планах создать представительство в Москве со штатом 2-3 человека, они будут пополнять нашу базу потенциальных инвесторов. В столице перспективных, а главное, реальных проектов на порядок больше, и с ними надо работать ежедневно. Извлекать их из воздуха и приземлять на Урале. Когда инвесторы ставят область в шорт-лист приоритетных регионов, проект поступает в департамент сопровождения проектов, за ним закрепляется человек, который замотивирован довести его до результата.
У ваших менеджеров есть план, сколько новых контактов они должны завести и на сколько проектов в итоге выйти?
— Пока говорить о таких показателях рано. Но мы делаем ставку на чиновников нового уровня — тех, кто может разговаривать с бизнесом и его смежниками (банками, поставщиками, логистами и т. д.) на равных. Они нацелены не на отчет о работе, а на ее результат. К тому же мы сформировали критерии, которые помогают расставить приоритеты в проектах, чтобы 90% времени не уходило на наименее результативный проект для развития территории (подробнее см. стр. 26. — Прим. ред.).
— Эту систему еще надо отработать. Не забывайте, что госструктура все равно будет госструктурой.
Мы предлагаем молодым управленцам выбор: они могут пойти в уже сложившийся бизнес и за десять лет сделать там карьеру, а могут прийти в Минэкономики области и принять участие в формировании одного-двух крупных проектов в течение года. В будущем, вероятно, они перейдут работать в этот проект и, скорее всего, сразу на руководящую должность.
Получается, кто привел в регион предприятие, тот его и возглавил? И государству послужил, и карьеру сделал.
— Да, такая возможность есть.
А если не привел?
— Мы задаем простые вопросы чиновникам- менеджерам — с кем контактировали, какая сейчас реакция от инвесторов на наши действия? Какую оценку они нам выставили, помогли, не помогли, в чем проблемы? Конечно, хочется сказать, что у нас 100 проектов, тысяча и больше. Но не надо в этом состязаться. Гораздо существеннее, подготовили ли проект к реальному финансированию.
Кризис поднимает норму прибыли
Осенью федеральные, а затем и региональные власти объявили об окончании кризиса. По их версии произошла стабилизация рынков, обозначились даже отрасли, которые на фоне кризиса выросли: сельское хозяйство, пищевая и перерабатывающая промышленность, розничная торговля. Самое страшное уже позади, убеждает Михаил Максимов и настаивает, что наиболее выгодное время вложений — сейчас.
И все-таки ваши заявления выглядят слишком оптимистичными. Например, за последнее время несколько ключевых предприятий региона стали банкротами.
— Банкротство — всего лишь очищение от долгов. Мы не допустим закрытия предприятий, даже если они сменят владельцев. Мы договариваемся с банками о реструктуризации кредитов, помогаем отработать схему вхождения в уставный капитал одного из ключевых потребителей и заказчиков продукции. Задолженность после такой сделки гасят, заказы размещают, работа предприятия продолжается.
Мы помогаем предприятиям по программе поддержки занятости сотрудников: даем возможность платить зарплату из бюджетных денег. На эти цели Свердловская область получила 1,5 млрд руб., госпрограммой охвачено более 80 тыс. человек.
Все это направлено не только на стабилизацию ситуации в регионе — мы показываем потенциальным инвесторам, что готовы помогать и их бизнесу в случае трудностей.
Сомнительно, что такая господдержка — важный сигнал для инвестора.
— Он просто не самый главный. У нас сильные конкурентные преимущества: за десять лет мы создали колоссальную инфраструктуру, создали высокий уровень жизни, стали частью мировых экономических процессов. Для иностранных инвесторов нередко важны не показатели самой дешевой рабочей силы и бесплатной земли, а то, смогут ли они привезти, скажем, из Германии сюда на год десять своих специалистов, чтобы те смогли настроить высокотехнологичное производство.
Кризис был землетрясением, которое привело к необратимым последствиям. Но сейчас мы имеем новый ландшафт, поэтому надо застраивать территорию более сейсмоустойчивыми зданиями.
Но никто не хочет строить, пока есть угроза новых подземных толчков.
— Да, но чем выше риски, тем выше рентабельность. Можете сейчас ничего не строить, но, возможно, в следующем году вы не найдете проектов с такой нормой прибыли.
Считаете, сейчас время смелых?
— Сейчас — время умных.
Первый заместитель председателя правительства Свердловской области по экономической политике и перспективному развитию— министр экономики и труда
Родился 8 октября 1974 г. в Переславле Ярославской области.
Образование: в 1997 г. окончил Государственную финансовую академию при Правительстве РФ.
Карьера: в конце 90-х — начале 2000-х гг. работал в администрации Сергиева Посада (Московская область): привлекал инвестиции и выводил предприятия из кризиса. Затем перешел в московскую промышленную группу «НИТОЛ», которую вскоре возглавил; в июле 2003 г. начал работать в аэропорту Кольцово; с 2005 г.— генеральный директор аэропорта Кольцово; с лета 2007 г. работал генеральным директором ФГУП «Администрация гражданских аэропортов (аэродромов)» (Москва); с октября 2007 г.— министр экономики и труда Свердловской области.
Инвестиции в базовые предприятия области теперь неприоритетны для министерства. «Зачем нам отчитываться за тонны стали, когда их производство уже не наша заслуга? — недоумевает Михаил Максимов. — Нужно привлечь в регион компании, чьих производств тут нет и, более того, которые даже не собирались к нам приходить. Только так возможна диверсификация экономики».
Инвестиционно привлекательный имидж области министерство создает по инновационной схеме — финансово участвуя в проектах и предоставляя гарантии их реализации инвесторам. «Губернатор активно контактирует с инвесторами, а наша задача — доводить конкретные проекты до логического завершения», — уточняет министр.
Для этого г-н Максимов намерен лоббировать создание резервов из доходной части бюджета под долгосрочные совместные проекты с бизнесом, что стратегически эффективнее, чем вкладываться в социалку. «Например, если построить дорогу и провести газ в деревню, люди там будут жить лучше. Но с точки зрения регионального валового продукта это не принесет ничего в следующие пять лет. Если же подвести газ к перерабатывающему предприятию или сельхозкомплексу, то мы получим около 300 новых рабочих мест. Налоговые отчисления вернут все затраты в бюджет, а ВРП будет расти», — объясняет он.
Михаил Максимов выделяет три ключевых принципа, которые легли в основу новой системы привлечения инвесторов в регион. Первый — Минэкономики проходит вместе с инвестором начальный, самый сложный этап реализации проекта: проведение маркетинговых исследований, составление бизнес-плана, выделение и подготовка площадки. Как замечает чиновник, на долю этого этапа приходится от 10 до 25% стоимости проекта, но нередко инвесторы вообще отказываются выходить на новые рынки: затраты слишком рискованные, а порой и бессмысленные. Второй принцип — министерство берет на себя прохождение административных процедур. И третий — регион дает инвесторам гарантии выполнения своих обязательств. Например, гарантирует создание определенной инфраструктуры на выбранной территории. В противном же случае — компенсирует инвестору убытки. «Эти действия с нашей стороны помогут инвесторам понять, что именно у нас они реализуют проект наилучшим образом», — резюмирует г-н Максимов.
Первые итоги работы министерства по новым принципам уже есть: в июне на саммите ШОС между Внешэкономбанком (ВЭБ), правительством области и Госбанком развития КНР было подписано трехстороннее соглашение о сотрудничестве. В соответствии с ним Китай через механизмы ВЭБ готов вложить в развитие региона до 1 млрд евро. «Сейчас в ВЭБ проходит оценку ряд проектов, которые мы предложили китайской стороне», — уточняет министр.
По каким принципам вы отбираете проекты?
— Нам интересны те проекты, по которым мы можем выйти на кредитный договор с банком, и мы готовы давать под них гарантии, если потребуется. ВЭБ согласен работать по такой схеме.
Получается, министерство выступает своего рода проводником между госбанком и конкретными бизнес-проектами?
— Легко просить: «Вложите в наш регион 100 млн руб.» — и при этом лишь заявлять, что будем помогать. Гораздо лучше взять на себя обязательства по финансированию проектной документации, прохождению экспертиз плюс обеспечить выделение земли и формирование всей инфраструктуры, а инвестору предложить вложить в проект оставшиеся 90% средств. Так можно создавать конкурентное преимущество территории по сравнению с другими регионами.
Эти принципы мы применяли в переговорах с корпорацией Danon, которая ищет площадку для размещения огромного перерабатывающего комплекса. Претендентов было много, но в итоге компания сейчас выбирает между Свердловской и Тюменской областями. Пока скажу одно: шансы у нас очень велики.
Что становится основой для подбора инвестиционных заявок?
— Мы исходим из оценки очевидно не освоенных ресурсов и перспективы сбыта. Самый простой пример — лес. Ресурс колоссальный, но почти не используется. Надо проявить инициативу, провести исследования, необходимые для потенциального инвестора. Ведь его не впечатлит рассказ о том, сколько кубометров древесины можно заготавливать. Он потребует ответить на вопросы, где находится участок, какого качества древесина, какова себестоимость вывоза, кто основные потребители и т. д. Сам инвестор не вложит и $100 тыс. в маркетинг лесных участков, которые он, возможно, получит на конкурсной основе, а возможно, и не получит. Эти затраты область должна нести сама, чтобы сделать презентацию для инвестора предметной.
То есть сегодня собственные разработки не в приоритете?
— Наша задача выяснить, что мешает бизнесу, и помочь устранить преграды. Когда мы сами инициируем проект и управляем им, это важно, но все-таки КПД здесь ниже. По моим оценкам, выживаемость проектов, которые включены в стратегический план развития конкретного бизнеса, — 50%. Тех, что мы сгенерировали самостоятельно с помощью привлеченных экспертов, — 10%. Очевидно, что ресурс надо направлять на поддержание проекта, уже созревшего внутри самой компании, необходимого ее собственнику.
Чиновников переквалифицируют в стартап-менеджеров
Оценивать эффективность своего министерства Михаил Максимов предлагает так: если инвесторы принесли мало проектов, значит, не воспринимают ведомство как партнера. «Когда бизнес чувствует, что будет поддержка, он идет в регион», — убежден министр. Чтобы укреплять отношения с инвесторами, этим летом в Минэкономики создали специальные подразделения — управление сопровождения проектов и управление коммуникациями. А в штат набрали проектных менеджеров из бизнеса, умеющих общаться с банками и прочими поставщиками ресурсов.
Зачем нужны новые подразделения?
— Управление коммуникациями устанавливает контакты с инвесторами. Это штучная работа. Можно выступить на РЭФе или приехать на форум в Сочи и красиво рассказать, что у нас тысячи инвестиционных проектов. А можно взять список участников форума, понять, с кем необходимо провести переговоры, и отправить от министерства пять человек «в теме», с переговорными навыками и знанием английского, чтобы они сели и поговорили с инвесторами минут 20. Достаточно собрать первичные сведения об их инвестиционной программе на 3-5 лет, законтактировать. Потом идут более предметные встречи: показать, что у нас есть земля под их проект или что мы готовы дать ресурс для его реализации, свою гарантию, если они будут работать у нас. Не надо предлагать инвесторам то, что им не нужно.
Кроме того, в планах создать представительство в Москве со штатом 2-3 человека, они будут пополнять нашу базу потенциальных инвесторов. В столице перспективных, а главное, реальных проектов на порядок больше, и с ними надо работать ежедневно. Извлекать их из воздуха и приземлять на Урале. Когда инвесторы ставят область в шорт-лист приоритетных регионов, проект поступает в департамент сопровождения проектов, за ним закрепляется человек, который замотивирован довести его до результата.
У ваших менеджеров есть план, сколько новых контактов они должны завести и на сколько проектов в итоге выйти?
— Пока говорить о таких показателях рано. Но мы делаем ставку на чиновников нового уровня — тех, кто может разговаривать с бизнесом и его смежниками (банками, поставщиками, логистами и т. д.) на равных. Они нацелены не на отчет о работе, а на ее результат. К тому же мы сформировали критерии, которые помогают расставить приоритеты в проектах, чтобы 90% времени не уходило на наименее результативный проект для развития территории (подробнее см. стр. 26. — Прим. ред.).
— Эту систему еще надо отработать. Не забывайте, что госструктура все равно будет госструктурой.
Мы предлагаем молодым управленцам выбор: они могут пойти в уже сложившийся бизнес и за десять лет сделать там карьеру, а могут прийти в Минэкономики области и принять участие в формировании одного-двух крупных проектов в течение года. В будущем, вероятно, они перейдут работать в этот проект и, скорее всего, сразу на руководящую должность.
Получается, кто привел в регион предприятие, тот его и возглавил? И государству послужил, и карьеру сделал.
— Да, такая возможность есть.
А если не привел?
— Мы задаем простые вопросы чиновникам- менеджерам — с кем контактировали, какая сейчас реакция от инвесторов на наши действия? Какую оценку они нам выставили, помогли, не помогли, в чем проблемы? Конечно, хочется сказать, что у нас 100 проектов, тысяча и больше. Но не надо в этом состязаться. Гораздо существеннее, подготовили ли проект к реальному финансированию.
Кризис поднимает норму прибыли
Осенью федеральные, а затем и региональные власти объявили об окончании кризиса. По их версии произошла стабилизация рынков, обозначились даже отрасли, которые на фоне кризиса выросли: сельское хозяйство, пищевая и перерабатывающая промышленность, розничная торговля. Самое страшное уже позади, убеждает Михаил Максимов и настаивает, что наиболее выгодное время вложений — сейчас.
И все-таки ваши заявления выглядят слишком оптимистичными. Например, за последнее время несколько ключевых предприятий региона стали банкротами.
— Банкротство — всего лишь очищение от долгов. Мы не допустим закрытия предприятий, даже если они сменят владельцев. Мы договариваемся с банками о реструктуризации кредитов, помогаем отработать схему вхождения в уставный капитал одного из ключевых потребителей и заказчиков продукции. Задолженность после такой сделки гасят, заказы размещают, работа предприятия продолжается.
Мы помогаем предприятиям по программе поддержки занятости сотрудников: даем возможность платить зарплату из бюджетных денег. На эти цели Свердловская область получила 1,5 млрд руб., госпрограммой охвачено более 80 тыс. человек.
Все это направлено не только на стабилизацию ситуации в регионе — мы показываем потенциальным инвесторам, что готовы помогать и их бизнесу в случае трудностей.
Сомнительно, что такая господдержка — важный сигнал для инвестора.
— Он просто не самый главный. У нас сильные конкурентные преимущества: за десять лет мы создали колоссальную инфраструктуру, создали высокий уровень жизни, стали частью мировых экономических процессов. Для иностранных инвесторов нередко важны не показатели самой дешевой рабочей силы и бесплатной земли, а то, смогут ли они привезти, скажем, из Германии сюда на год десять своих специалистов, чтобы те смогли настроить высокотехнологичное производство.
Кризис был землетрясением, которое привело к необратимым последствиям. Но сейчас мы имеем новый ландшафт, поэтому надо застраивать территорию более сейсмоустойчивыми зданиями.
Но никто не хочет строить, пока есть угроза новых подземных толчков.
— Да, но чем выше риски, тем выше рентабельность. Можете сейчас ничего не строить, но, возможно, в следующем году вы не найдете проектов с такой нормой прибыли.
Считаете, сейчас время смелых?
— Сейчас — время умных.
Михаил Максимов
Первый заместитель председателя правительства Свердловской области по экономической политике и перспективному развитию— министр экономики и труда
Родился 8 октября 1974 г. в Переславле Ярославской области.
Образование: в 1997 г. окончил Государственную финансовую академию при Правительстве РФ.
Карьера: в конце 90-х — начале 2000-х гг. работал в администрации Сергиева Посада (Московская область): привлекал инвестиции и выводил предприятия из кризиса. Затем перешел в московскую промышленную группу «НИТОЛ», которую вскоре возглавил; в июле 2003 г. начал работать в аэропорту Кольцово; с 2005 г.— генеральный директор аэропорта Кольцово; с лета 2007 г. работал генеральным директором ФГУП «Администрация гражданских аэропортов (аэродромов)» (Москва); с октября 2007 г.— министр экономики и труда Свердловской области.