Экономист Андрей Мовчан считает, что в деле Улюкаева слишком много неизвестных и будет логичнее предположить, что он «отбил любимую женщину у какого-то силовика», чем поверить в официальные доводы.
Андрей Мовчан, экономист:
— Арест Алексея Улюкаева — это тема. О темах говорят много, ярко и не по делу, и эта — не исключение. Вокруг ареста уже сформировалась классическая false agenda, поток спекуляций и рассуждений вокруг вброшенной, но очевидно надуманной версии сравним разве что с потоком злорадной брани, несущейся вслед арестованному от толп интеллектуальной черни, промышляющей пинанием мертвых львов любого размера.
Если же пытаться по горячим следам всерьез осмыслить ситуацию, то придется признать, что у нас, конечно, нет никаких оснований доверять официальной версии — но ещё менее разумно в этом случае пускаться в рассуждения о том, что причиной ареста могло быть недовольство проводимой Улюкаевым экономической политики, его несогласие с «силовиками» (или кто там у нас еще есть?) или противодействие странной приватизации «Башнефти».
Весь наш опыт показывает, что никакие разногласия по экономическим вопросам, внутренняя конкуренция, дрязги и противодействия никогда еще не служили поводом или причиной для ареста чиновника, приближенного к столу. Пример хотя бы Алексея Кудрина, не раз открыто возражавшего против проводимого правительством курса, показывает, что в этом случае самым страшным последствием оказывается отставка.
Если речь идёт о недовольстве текущей деятельностью государственного чиновника или руководителя госкорпорации, всё заканчивается достаточно почётной отставкой, а если речь идет об очевидных и серьёзных претензиях, граничащих с обвинением в очевидном криминале —отставка всего лишь становится менее почетной.
Вот в случае, если министр, женатый на дочери влиятельного чиновника-силовика, заводит себе любовницу и покупает ей квартиру прямо над квартирой, в которой живет с женой, это уже может закончиться громкой отставкой и судебным процессом с обвинениями — но опять же не в его адрес, и без применения такой страшной статьи, как «взятка», грозящей огромными сроками и практически не «отбиваемой».
Так что искать (если вообще интересно искать, по мне так просто лучше держаться подальше, «блажен муж иже не иде на совет нечестивых») надо не в бизнесе (за него арестуют холопов, а не господ, видали мы это не раз) и не в политике — искать надо в личных отношениях с кем-то крайне важным. Этот крайне важный должен быть чрезвычайно оскорблен, и не надо думать, что противодействие в приватизации или не то заключение кого-то там оскорбляет или даже легко задевает: подковерная борьба и взаимное поливание там просто вид спорта, никаких эмоций.
В нынешней ситуации в шутку предполагать, что Алексей Улюкаев отбил любимую женщину у высокопоставленного силовика будет осмысленнее, чем рассуждать о борьбе экономических интересов. А еще лучше признать, что мы, по крайней мере пока, не можем даже догадываться о том, что легло в основу этого дела.
Соответственно, странно искать в ситуации признаков каких бы то ни было изменений в политике. Наше государство последовательно реализует принцип «у нас незаменимых нет», параллельно с принципом «все равно ничего не изменится» — и задержание Улюкаева лишь очередное подтверждение этих принципов.
Наконец, сама реакция на арест кажется мне намного важнее факта ареста (безусловно в макросмысле, для самого Улюкаева это не так, и я, как в случае с любым человеком, который никого не убил, не избил и не изнасиловал, желаю ему скорейшего освобождения). Среди многочисленных комментаторов никто не верит в официальную версию. Это сочетание официально легко допускаемой возможности что министр берет у госкорпорации взятку, с тотальным неверием официальным версиям иллюстрирует единственную первопричину российских экономических проблем: никто никому не верит, поскольку все всё время врут, а правоприменение редуцировано до обслуживания интересов феодалов и либо карает смердов за строптивость, либо помогает феодалам сжирать друг друга. В этой ситуации можно зажимать денежные потоки, а можно печатать зиллионы рублей; можно закрывать границы для товаров, а можно отменять пошлины на все. Можно красить Кремль в зеленый цвет, можно официально переходить на церковно-славянский или на английский, можно ввести монархию или вече, можно даже начать ядерную войну — ничего не поможет. Надо решить проблему недоверия; к сожалению, способ тут один — надо чтобы наша власть стала достойна доверия. Боюсь, это неразрешимая задача.
Орфография и пунктуация автора сохранены