Мы оба — козероги: Марина Бакова о своем бизнесе и отношениях с мужем

Четыре раза в год Марина Бакова бывает в Берлине или в Дюссельдорфе — отбирает коллекции одежды для своих магазинов (обычно 700-800 тыс. евро на сезон), заранее представляя, как они будут выглядеть в торговых залах и сочетаться с линейками других брендов. Делегировать полномочия она не любит, предпочитая формулу: хочешь сделать хорошо — сделай сам. Ее супруг полномочия передает охотнее, но результатами обычно недоволен. «По гороскопу мы оба — козероги, — поясняет г-жа Бакова, — свой груз каждый тащит сам».

— Я окончила иняз и около девяти лет преподавала английский на профильных кафедрах в УрГУ, в УПИ и в Горном институте, — вспоминает Марина Бакова. — Не очень привлекательное дело — потрепанные учебники, зачитанные до дыр методички, задания студентам, ручки с красной пастой. В конце концов рутина надоела: захотелось чего-то нового. Я стала думать, чем еще заняться, и случайно выяснила, что переводчик требуется в турфирму «Малахит». Так я попала в фирму к своему будущему мужу. Мы налаживали международные контакты, отправляли чартеры, — туристический рынок тогда был пуст (как и другие сферы рынка). Потом закрутились отношения, служебный роман перерос во что-то большее, мы поженились, родилась дочь Анастасия, через три года появился Михаил. Но дома мне не сиделось. Мы с Антоном продолжали ездить, я работала синхронным переводчиком — для человека, владеющего иностранным языком, это высшая степень удовлетворения. Когда мы увидели другой мир, не похожий на постсоветскую Россию, возникли мысли о новом бизнесе. Поначалу я хотела открыть магазин британской книги и уже вела переговоры с издательствами, но цены вышли бы высокими, а в середине 90-х люди не могли много платить. Они думали о насущном. В том числе о том, где одеться: кроме рынка других мест не было.

И вы подружились со Steilmann?

— Мы рассылали в западные компании факсы на правильном английском, рассказывали, что хотим стать их представителями, и получали стандартные ответы: работать в России не собираемся. А Steilmann с 1993 г. торговал в ГУМе — договориться было проще. Первый магазин я открыла в полуподвале на 250-300 кв. м, на углу ул. Сакко и Ванцетти — Малышева. Это был 1997 г. — Михаилу было три. Немцы очень помогли — и с проектом, и с монтажом оборудования. Успех был оглушительный — у входа стояли очереди. Положа руку на сердце, я горда, что была в числе пионеров. Теперь у меня три магазина — на Красноармейской, в ТЦ «Парк-Хаус» и в «Гринвиче». И друзья все чаще спрашивают, не надоело ли мне. Может, и надоело, но бросить жалко — много сил вложено.

Что было самым сложным?

— Вести бухучет, считать рентабельность. Антон обычно говорит: моей жене нужен бизнес, чтобы дома не хулиганила. Он скептически относится к моим доходам и магазинам. Это, и правда, не бог весть какие деньги.

Сколько вы зарабатываете?

— Боюсь соврать, а с цифрами плохо обращаюсь.

Эти средства имеют значение для семейного бюджета?

— Незначительное, на них никто не рассчитывал.

В вашей семье есть деление: доходы мужа — доходы жены. Или кошелек общий?

— За крупные семейные траты всегда отвечает Антон. Свои деньги я трачу на одежду, косметику, покупки за границей. На булавки, одним словом.

Просто ли вам руководить людьми?

— Несложно. Мне это нравится, считаю, что я — немного психолог, могу примерить на себя разные профессии. Иной раз смешные ситуации возникают, когда мы с Верой Николаевной (это директор сети) ведем с сотрудниками такие беседы, что Макаренко отдыхает. Случайные люди к нам редко попадают. От нескольких человек, которые неврастенировали коллектив, мы избавились. Не без труда.

Вы сами принимаете людей на работу?

— Сама. Бизнес небольшой, и каждый сотрудник очень важен. В идеале — это человек с горящим взором и приличным русским языком. Без уральского говора. Обычно я подолгу беседую с кандидатами. Совсем молодых продавцов не берем. Знаем по опыту, что это большая текучка: декреты, уходы-приходы, смены настроений — все, что характерно для двадцатилетних. У меня много сотрудников, которые с нами больше десяти лет. Хотя консультанты говорят, что коллектив нужно менять: люди застаиваются, начинают сходить с ума, затевать какие-то революции. Но от добра добра не ищут: у меня суперквалифицированный персонал, грех жаловаться. Специалисты Steilmann в Москве часто проводят тематические семинары, последний был как раз по управлению персоналом — много заумных понятий, критериев оценки. А у нас скорее домашняя обстановка — магазины компактные, шесть-семь человек, ну зачем я буду их мучить, строить в шеренгу по четыре? Я понимаю, что их учить — только портить.

Хорошо продается одежда?

— Мы не жалуемся. Но, по большому счету, жители города уже оделись — наступила пресыщенность. Все сложнее продавать одежду в тех же количествах. Можно играть новыми коллекциями, новыми именами, но есть стереотипы, которые людям мешают. Встречаю недавно знакомую, она рассказывает: «Подружки одеваются в твоем магазине, им лекала подходят, а на меня ничего не садится». У меня, на секундочку, больше двадцати поставщиков, и никакие лекала ей не подходят? Просто одни покупатели готовы меняться, а другие более консервативны.

Муж вам советует, как делать бизнес?

— Очень редко. Последний раз он отговаривал меня открываться в «Гринвиче» — это было вскоре после кризиса. Говорил: не стоит, ты залезешь в жуткие долги — затраты на ремонт, аренду, тем более «Гринвич» взимает безумную плату с арендаторов. Все договоры в валюте: где-то в долларах, где-то в евро. Валюта растет, и рублевая аренда тоже неприлично возросла. Для нас ситуация ужасная: мы всегда закупаем товар на одинаковую сумму, а теперь с ростом курса евро приходится платить больше в рублевом эквиваленте.

А вы мужу даете советы?

— Даю, но это мало помогает. Он не прислушивается ни к чьим советам, он самодостаточен до безумия, весь в себе, может из вежливости выслушать и сделать вид, что ему понравилось. Но поступит по-своему.

Вы не отговаривали его, когда он собрался выдвинуть дочь в мэры, не говорили: зачем сорить деньгами?

— Какие-то соображения высказывала, но переубедить Антона нереально. Он блестяще придумывает идеи, верит в них, влюбляется, живет и умирает с ними — вмешиваться просто некорректно. Он в параллельном мире, его представления о реальности не похожи на среднестатистические. Не всегда могу его понять и эмоционально совпасть, но я счастлива, что столько лет с ним.

Четверо наших детей: старшая дочь Алена, 30 лет, работает со мной, бренд-менеджер, байер, стилист; Илья, 28 лет, экономист, девелопер; Анастасия, 22 года, актриса, певица, живет в Москве; сын Михаил, 19 лет, студент УрФУ, строительный факультет, активно помогает отцу и брату в бизнес-проектах. Внуки Арсений (4 года), Иван (2 года) и Юра (10 лет, учится в гимназии №212). Мои папа и мама, Герман Иванович и Майя Давыдовна, вместе 55 лет. 

Почему Анастасия согласилась участвовать в кампании?

— Это была идея папы. Ему удалось ее убедить, несмотря на то, что она у нас очень самостоятельная и взрослая девушка, непростая, не пластилиновая. А когда она почувствовала вкус игры, то уже все делала на драйве, а не из-под палки.

Чем бы она занималась, если бы стала мэром?

— Думаю, у нее получилось бы лучше, чем у Ройзмана. У Анастасии нет опыта в политике, но она очень развитая. Она психолог и справилась бы, учитывая, что функции мэра — чисто представительские. Во время предвыборной кампании она очень развилась как личность, общалась с интересными людьми, использовала артистические навыки, полученные в театральном вузе. Это прекрасный опыт. Хотя изначально идея была безумной.

Вы сами участвуете в проектах мужа?

— Стараюсь параллельно существовать, не могу вникать во все это. Раньше, когда мы были моложе и он работал директором метзавода в Серове, или когда были перипетии с выборами, я уходила в эти дела с головой. Потому что ему все это давалось нелегко. После поражения СПС в 2000 г. он жутко переживал, болел. Мне по большому счету нравятся все его проекты, лишь бы он был жив-здоров и никто его не трогал.

А что — были какие-то угрозы?

— По молодости лет — были. Эдуард Россель возбуждал против него уголовные дела, но Антону удавалось избегать негативных последствий. Он человек осторожный. На свободе, никто его не убил — значит, есть чувство меры. Я не пытаюсь постигнуть все его мысли, это невозможно.

Как случилось, что они с Росселем стали противниками?

— Сначала губернатор его очень любил, двигал. Антон ему помогал, сделал ему первую кампанию. Но оказался очень способным учеником, быстро карабкался наверх. Видимо, решили попридержать, чтобы не скакал галопом.

Потом зашло уже совсем далеко — перед выборами губернатора Баков обвинял Росселя в связях с ОПС Уралмаш.

— Наши чиновники очень тесно связаны и с мафией, и с крупным бизнесом, связаны финансово, а не просто так. Они ведут дела через аффилированные структуры, и у Росселя тоже была своя фирма за границей. Никто не спал — все думали о будущем. Поэтому Антон никогда и не хотел работать чиновником: быть честным в этой системе не принято. Иначе не удержаться — или ты как все, или тебя выкинут. А он всегда был волком-одиночкой.

А были у вашего мужа идеи, которые вам совсем не понравились?

— Однажды он задумал поплавать в Тихом океане, чтобы найти остров Суворова, где собирался основать Российскую Империю. В это путешествие Антон взял детей, они отправились на небольшом суденышке (иначе затея обошлась бы в круглую сумму), попали в шторм, чуть не погибли. И теперь я с ужасом думаю: как я могла отпустить детей?! Мое бесконечное человеколюбие и доверие меня подвело.

Живете вы с ним мирно?

— Я человек темпераментный. Могу вспылить, на­орать. У нас итальянская такая семья — часто кто-то на кого-то орет. Но всерьез мы никогда не ссоримся. Антон всегда может отшутиться, он не злится на меня, и я стараюсь не сердиться на него. Невозможно прожить с мужчиной больше двадцати лет так, чтобы тебя ничего в нем не бесило. Но за двадцать лет можно смириться. Надо адекватно смотреть на вещи — большая удача, что мы с Антоном вместе. Конечно, нашу жизнь не назовешь чудесной во всех отношениях, много было острых ситуаций, но мы всегда находили общий язык. И отношения всегда были хорошими.

«Бизнес во власти женщины». Спецпроект «ДК»