«Тенденция нарастает, барьеры исчезают»: в стране на высокие посты все чаще назначают детей элиты. Но пример Ксении Собчак и Лизы Песковой показывает, что лояльности к власти это не гарантирует.
Фонд «Петербургская политика» в обзоре «Преемники 2.0 (аристократы)» показал, что в России нарастает тенденция продвижения политической элитой детей и родственников на высокие посты. Авторы доклада подчеркивают, что другие способы транзита власти признаны неуспешными, пишет РБК.
По мнению авторов доклада, практика продвижения детей и других членов семьи на высокие посты в госаппарате и бизнесе на сегодня далеко «не тотальна» в России, но тенденция нарастает, а психологические и политические барьеры на ее пути постепенно исчезают. Последний яркий пример — получение портфеля министра сельского хозяйства главой Россельхозбанка Дмитрием Патрушевым, сыном Николая Патрушева, председателя Совета безопасности России. В региональном руководстве также есть несколько династий: 29 мая врио главы ЯНАО был назначен 30-летний Дмитрий Артюхов, сын вице-спикера Тюменской облдумы и секретаря политсовета тюменского отделения «Единой России».
Главной причиной таких назначений называют психологию истеблишмента, который понимает, что смена власти и молодая кровь необходимы, но одновременно переживают за собственные позиции. Роль играет и то, что добившиеся многого родители не верят, что их дети смогут самостоятельно построить карьеру и хотят привлекать детей к формированию своих «команд». Кроме того, нынешней элите нужна легализация доходов от бизнеса и административной ренты.
Можно допустить, что такой аристократический сценарий моделирования транзита власти будет все чаще моделироваться в ближайшие годы, тем более что другие сценарии транзита — преемничество, классическая публичная политическая конкуренция, различные варианты комплектования «кадрового резерва» — пока не имеют необходимой истории успеха, — прогнозируют в «Петербургской политике».
Эксперты считают, что кадровые конкурсы в России будут идти только за средние управленческие позиции, их победителям передадут контроль над управлением, но не над активами и ресурсами страны.
Помимо «аристократической модели в докладе упоминается несколько популярных в постсоветской практике подходов к кадровому обновлению: «преемничество» (транзит власти от Бориса Ельцина к Владимиру Путину и от Путина к Дмитрию Медведеву), рекрутирование в высшие эшелоны людей по земляческим, профессиональным, мировоззренческим подходам («свердловское» и «петербургское» землячества в 1990-е и 2000-е годы, «команда Гайдара», «молодые реформаторы» Чубайса, «ельцинская семья» и т.п.); продвижение по службе по итогам открытых конкурсов или на основе списка кадровых «резервистов».
У «аристократической модели» транзита власти при ее внешней «эффектности и легкости в глазах старшего поколения» есть немалые риски. Это неоднозначное отношение общества, противоречивость опыта подобных практик в постсоветских странах (относительно успешным оказался лишь азербайджанский сценарий, хотя подобные схемы обсуждались в Узбекистане, Казахстане, Туркмении, Белоруссии). Кроме того, в стране уже есть негативный опыт назначения родственников: Анатолий Сердюков потерял пост министра обороны после резонансного скандала вокруг хищений в «Оборонсервисе».
Есть и другой вид риска: не факт, что наследник проявит лояльность к ценностям и целям предыдущих поколений. В пример приводится резонанс вокруг дочерей экс-мэра Петербурга Ксении Собчак и пресс-секретаря президента Елизаветы Песковой. Также «наследники» испытывают так называемый конфликт приоритетов — желание продемонстрировать личностную и управленческую состоятельность и в то же время не испугать «старших товарищей».
В России, говорится в обзоре, пока не готовы публично признать аристократический характер политического режима страны. Но эксперты отмечают, что с ростом опыта такой «передачи власти» число присматривающихся к такому сценарию «будет расти на федеральном и тем более на региональном и муниципальном уровнях».