«Пандемия — плюс для российского здравоохранения». Производитель медтехники о COVID-19

Пандемия коронавируса резко повысила ценность медицины в России. Это касается и персонала, и коечного фонда, и, конечно, оборудования. Главным образом, когда речь заходит о COVID-19 и медицинских аппаратах, говорят об установках искусственной вентиляции легких. Но в реанимационных и палатах интенсивной терапии требуется и другая техника — в том числе для экстренной стимуляции сердечного ритма.

В Екатеринбурге уже более двадцати лет работает компания «Вектор-МС», которая производит и поставляет по всей России и в страны СНГ оборудование для кардиологии и кардиохирургии. Юрий Казанцев, директор компании, рассказал DK.RU, как COVID-19 сказывается на производстве медизделий, какие возникли трудности и почему сегодня предприятию приходится отказываться от крупных заказов.

В Екатеринбурге есть завод «Вектор», военный и секретный. Ваше производство размещается в том числе на его площадях. Вы — одно из подразделений?

— Мы самостоятельная компания. Называемся «Вектор-МС», это аббревиатура слов «медицинские системы». Но в чем-то вы правы: «корнями» я расту из «Вектора». Полжизни проработал на этом заводе. Пришел сразу после института — закончил радиофак УПИ. Поначалу, конечно, ни о какой медицине речи не шло: занимался разработкой и производством военной техники.

На медицину переключился почти случайно. На «Векторе» было несколько энтузиастов, которые еще в 70-80-е годы разрабатывали аппараты УЗИ. Тогда в мире еще только-только начиналось это направление, даже Siemens — один из сегодняшних лидеров — еще ничего такого не производил. А у нас на заводе развивали эту технологию — несколько молодых ребят в соседней со мной комнате. Правда, дело это вскоре прикрыли.

Тогда была так называемая программа производства товаров для народа , «оборонщики» должны были изготавливать что-то из товаров народного потребления. И «Вектору» достались музыкальные инструменты. Где они — и где УЗИ? Очередная проверка все это быстро завернула.

Снова вспомнили о медицине в 90-е, когда началась конверсия. Тогда доперестроились до того, что оборонщики остались без заказов, без финансирования. Каждый выкручивался, как мог. Кто-то кастрюли делал, кто-то миксеры. А я познакомился с врачом. Мне показалось в тот момент, что медицина — это, во-первых, перспективно, во-вторых, по наукоемкости нисколько не меньше, чем военная техника. Так мы и стали производить кардиостимуляторы. Создали свою фирму, арендовали помещения у «Вектора». Сегодня основная сборочная площадка расположена там.

Что вы производите?

— Вообще у нас несколько направлений деятельности: НИОКР, производство, обслуживание наших и не только наших аппаратов — мы сотрудничаем с рядом других производсвтенно-медицинских компаний, поставляем их оборудование, что-то немного дорабатываем своими силами.

Если говорить о производстве, «Вектор-МС» выпускает две группы приборов. Первая — наружные электрокардиостимуляторы (ЭКС) для временной стимуляции, диагностики и лечения нарушений ритма. Вторая — приборы для электростимуляции тканей организма и лечения боли.

Пандемия повысила востребованность ваших аппаратов?

— Знаете, это оборудование всегда востребовано — с вирусом, без вируса, неважно. Мы делаем продукцию, которая нужна больницам. Что такое кардиостимуляторы? Эти приборы «берут на себя» работу сердца. Есть имплантируемые кардиостимуляторы: это портативные устройства, которые вживляются в человека, если у него нарушения сердечного ритма. Человек ходит с ними годы. Но это другой класс устройств, мы такие не делаем.

Из линейки наружных ЭКС сегодня из-за коронавируса особенно востребовано оборудование для экстренной работы. Задачи наших приборов — спасти человека, пока его везут от места, где случился сердечный приступ, сорвался ритм, в специализированный центр, а в реанимациях таких центров — поддерживать здоровый ритм сердца. 

В первую очередь при словах «сердце» и «экстренная помощь» на ум приходят дефибрилляторы…

— Это совершенно другое. Дефибриллятор — прибор, который воздействует на сердце кратковременным мощным электроимпульсом, заставляя миокард полностью сократиться. Происходит деполяризация критической массы сердечной мышцы, в результате чего снимается приступ аритмии, происходит нормализация частоты сердечных сокращений и расслабления сердечной мышцы, а наши приборы поддерживают нормальный ритм. Допустим, если у человека слабый низкий ритм — 40 ударов в минуту и ниже, его подключают к нашему прибору, и сердце сокращается с частотой 60 ударов в минуту. Или наоборот: сердце стучит как бешеное — тогда приборы этот ритм снижают. 

По сути, это реанимационное оборудование?

— Да, наружные электрокардиостимуляторы входят в стандарты оснащения реанимационных отделений. Вот сегодня из-за пандемии все стали говорить об ИВЛ. Но устройства для вентиляции легких — лишь один вид оборудования, необходимого для реанимации и палат интенсивной терапии. Еще нужны специальные кровати, дефибрилляторы, мониторы жизненных функций пациента, системы для подачи кислорода, а также приборы для временной экстренной стимуляции.

Люди сегодня попадают в реанимацию не только с двусторонней пневмонией. У них резко обостряются побочные заболевания. У людей в возрасте это часто сердце. Мы как раз производим приборы, которые помогают спасать людей от внезапного срыва сердечного ритма.

Когда в срочном порядке начали переоборудовать под COVID-19 военные госпитали и строить специальные больницы, понадобилось в числе прочего и оборудование, которое выпускаем мы.

Получается, вам пандемия сыграла на руку — появились новые заказы?

— Мы вообще-то без заказов не сидим, у нас на год вперед расписано. Срочные заказы пришли в марте-апреле. Пришлось немного изменить сетку: перенастроить производство так, чтобы в первую очередь отгрузить продукцию по этим срочным заказам. В марте поставили 28 своих аппаратов в новую инфекционную больницу на 900 коек, которая открылась в Новой Москве, в деревне Голохвастово Вороновского поселения, специально для борьбы с COVID-19. Еще 14 наших приборов ушли в военный госпиталь в Подольск. В апреле оснастили все 16 строящихся госпиталей министерства обороны. В работе еще несколько больниц.

Почему выбрали именно вас? Были какие-то конкурсы на поставку, тендеры?

— Тут такая ситуация. В военные госпитали идут поставки по так называемому оборонному заказу. Мы работаем через военного заказчика, который участвует в оснащении всех госпиталей. По больнице в Новой Москве — там был конкурс, и проходил он довольно быстро. Мы участвовали через партнера и выиграли.

Мы вообще стараемся участвовать в подобных мероприятиях не напрямую, а через наших партнеров, которые есть во всех регионах России, от Калининграда до Сахалина. Да, при такой схеме мы делаем скидки. Сколько-то теряем в цене, но это снимает с нас и финансовую нагрузку — допустим, по обеспечению контрактов. Есть и другой плюс развитой дилерской сети: мы не сами ездим вводить оборудование в эксплуатацию, а обучаем людей на местах. В прошлом году, к примеру, у нас была крупная поставка в Новосибирскую область — порядка сорока комплексов для больниц в разных районах. Представляете, если бы нам пришлось ездить по всем больницам — только на транспортных расходах разорились бы! А так: мы сделали, отгрузили, там приняли, поставили, настроили.

Насколько вообще сильна конкуренция на вашем рынке?

— В России есть три предприятия, выпускающие наружные ЭКС. Но они нам не конкуренты в части наружных ЭКС для экстренной стимуляции. Наш основной конкурент по временным наружным ЭКС — немецкая фирма Biotronik. Это один из мировых лидеров в производстве аналогичной продукции. Но их прибор стоит в 1,5-2 раза дороже нашего. Теперь, когда еще и валюта подскочила, — это существенно. Кроме того, их приборы уступают нашим по функциональным возможностям.

А в ваших разработках присутствует импортная составляющая? На вас скачок курсов не отразился?

— Конечно, в электронике сегодня без импорта никуда. К сожалению, российская электронная промышленность еле теплится — только за счет оборонных заказов, потому что в военных изделиях нельзя импортную электронику применять. А наши приборы с точки зрения технологий не проще айфона. Так что, конечно, рост курса влияет на стоимость, но не могу сказать, что это прямая зависимость. Где можно, мы стараемся использовать отечественные комплектующие. Ну и все остальное у нас наше, российское: и мозги российские, и программа российская, и труд российский. Тем более, мы как производители можем еще цену на конкурсах понижать.

Вам как-то пришлось перестроить работу — в связи с новыми срочными заказами?

— На выстраивании процессов сказались несколько факторов. Скажем, самоизоляция. Да, мы производим изделия, которые сегодня востребованы, поэтому нас не закрыли. Руководство области прислало соответствующее письмо — а с ним еще 25 инструкций: что, не дай бог, что-то случится, ты будешь виноват. С «Вектором», где у нас основная производственная площадка, тоже пришлось договариваться — у них там свои порядки. Есть в компании несколько человек старше 65 лет, они в основном занимаются разработками, НИОКРом. Пришлось их отправить на дом, а программы научные временно сократить, сосредоточиться на вещах, которые сегодня если не сделаешь, то завтра будет поздно.

От нескольких контрактов уже сейчас приходится отказываться, так как поставить их надо уже в мае-июне. При этом сроки поставки импортных комплектующих — от двух недель до шести месяцев. Тут уже ничего не сделаешь. Ряд заводов в Европе закрыт, самолеты не летают.

Какие-то плановые контракты тоже пришлось подвинуть. Скажем, в Казань мы должны были поставить партию наших аппаратов для оснащения вертолетов. Но у них поставка до 30 июня. Поэтому я их сейчас в план не ставлю — до конца июня успеем сделать, а сейчас я лучше попаду в контракты, которые до 15 мая.

Действуете по принципу «куй железо, пока горячо»?

— Знаете, нынешняя ситуация для нас со всех сторон выгодна. До мая-июня надо делать вот эти срочные заказы — дальше, думаю, пойдет на спад.

Но есть для медицинской сферы и для нас — производителей медицинских изделий — большой плюс в долгосрочной перспективе. Пандемия перетрясла всю медицину, все реанимации и реанимационный транспорт. Сразу все кинулись проверять, насколько они соответствуют стандартам. И выяснилось, что часть оборудования в них отсутствует или не работает, или морально устарело. Значит, надо оснащать по новой. А еще строятся и вводятся новые реанимации и палаты интенсивной терапии, приобретается спецтранспорт (машины скорой помощи). Думаю, на год-два нам работы хватит. Такой хорошей работы.

Мурашко (Михаил Мурашко, министр здравоохрания РФ — прим. ред.) уже заявил, что, как только все это кончится, полностью пройдет переформирование здравоохранения. Что-то они там новое придумают или возвратятся к старому. Жизнь показала, что где работает, а где не работает.

Мы планируем выйти из этой ситуации, из пандемии, с увеличением объемов в 1,5 раза. Знаете, я пережил уже три кризиса, и всегда на их фоне для нашего предприятия ситуация становилась лучше. Так было и в 1998-м, и в 2008-м. Так будет, уверен, и в этот раз.

________________________________________