Тест-драйв В 80-е гг. американцы выделили этот вид молодых людей в отдельную группу. Яппи отличались уважительным отношением к господствующей системе ценностей, были политкорректны, лояльны, в одеж
Тест-драйв
В 80-е гг. американцы выделили этот вид молодых людей в отдельную группу. Яппи отличались уважительным отношением к господствующей системе ценностей, были политкорректны, лояльны, в одежде предпочитали консервативный стиль. Краеугольным камнем их философии стал тезис: «Достичь процветания можно только за счет профессионализма».
В России они появились с объяснимым опозданием, на стыке тысячелетий, когда общество ожидало перемен. Приход яппи возвестил, что короткая, точно заборная брань, эра новых русских подходит к концу. Яппи неизбежно возникали там, где требовались люди нового типа, способные в совершенстве овладеть передовыми технологиями любого уровня. Их называют «трудоголиками высокого полета», для которых работа — и способ существования, и единственно возможная форма жизни, и ее смысл.
Классика жанра утверждает: яппи — это статус. Ему отвечает стиль жизни, которому нужно сперва научиться, а потом соответствовать. Путь яппи в мир начинается с хорошего образования. Черты характера настоящего яппи — сдержанность, высокая способность к адаптации, креативность и порядочность. Карьера для большинства яппи — алтарь, на который кладется все — свободное время, отдых, семья, общение с друзьями и родителями, здоровье. Многие не женятся принципиально, полагая, что тратить время на семью — нерентабельно, ибо формула «время — деньги» особенно верна в эпоху скоростных коммуникаций. Кажется, что, кроме молодости, у них нет недостатков. В том, что «господин оценщик» Максим Котляров примыкает к прозападной когорте, видно невооруженным глазом — он не в меру серьезен, элегантен, сосредоточен и педантичен. С такими данными сегодня делают стремительную карьеру и диктуют правила игры.
— Своего первого клиента вы, конечно же, помните?
— Дело было летом 2001 г., нужно было оценить здание ресторана «Урал» в городе Новоуральске. Заказ я получил по рекомендациям знакомых. Тогда я не знал, каким должен быть перечень документов, поэтому взял все, включая проектную документацию, эскизы, — получилась сумка весом 15 кг. Так что начинал я с перетаскивания гигантских кип бумаг, а потом стал отсеивать ненужное, фильтровать информацию. Очень скрупулезно ко всему подходил, иногда излишне. Осознание того, что лучшее — враг хорошего, пришло позже. Самое интересное, что деятельность оценщика становится все более зарегламентированной, требующей подтверждения любой информации, которую ты указываешь. Но лично мне к этому не привыкать, так получается.
— У «человека-фирмы» достаточно сил, чтобы справиться с таким объемом работы?
— Я никогда не работал один. У меня были подрядчики, сейчас — сотрудники и подрядчики, может быть, они незаметны, бойцы невидимого фронта. А я — на виду, вот и все.
— Как вы искали клиентов, когда только начинали, и вас никто не знал?
— В начале было слово — преподавательская деятельность в Уральском государственном экономическом университете. У меня училось много практиков с высшим образованием. Вероятно, они запомнили меня и узнавали, когда я стал оценщиком. Главную роль сыграли связи институтские — предложения шли через моих коллег по аспирантуре. Залог обеспечения заказами — это умение общаться. Если бы сейчас я строил образовательные программы по оценке, то процентов на пятьдесят наполнял бы их дисциплинами из области психологии, техники общения, паблик рилэйшнз. Наша работа в чем-то сродни труду психолога.
— Вы легко стали свободным бизнесменом?
— Однажды на фоне бесконечного обучения, когда я погряз в преподавании, появился страх взяться за настоящее большое дело. У меня была неправильная установка, мол, я не готов, должен еще раз повысить квалификацию, а потом понял, что могу опоздать. Боязнь сделать ошибку, не получить пятерку — она может воспрепятствовать дерзости поступка. Буйные троечники склонны к рискам, не страшатся делать ошибки, а в наших школах учат обратному. Мне пришлось пересилить себя — выйти на открытый рынок с предложением своих услуг, вырвавшись из преподавательской скорлупы. Хотя преподавательский опыт мне странным образом помогал. Некоторые ученики признавались — мы все еще видим в вас экзаменатора. Даже человек в возрасте говорил: никогда не забуду, как я вам сдавал денежно-кредитное регулирование, и вы мне поставили «пять». А я с ним общался уже как с заказчиком, у нас были реальные денежные отношения.
— Ваша семья вам многое дала?
— Я сын родителей, которые поняли, что ребенок — лучшая инвестиция. Весь мой путь с самого детства — это одно сплошное обучение, все время какие-то новые вершины, высоты, меня так умело направляли, что я не замечал этого.
— Вы женаты?
— Нет, и никогда женат не был. И может быть, тоже из-за чересчур вдумчивого подхода. Очень надеюсь, что это событие когда-нибудь произойдет. Здесь особых планов не строю — до 30, после 30. Должен быть зов сердца, души, свыше. Спокойно к этому отношусь, без отметок в календарях и записных книжках.
— Недостатки у вас есть?
— Если отбросить мелочи на уровне быта, то принципиальный недостаток — склонность «придумывать людей», наделять несвойственными им качествами. Иногда возлагаешь на человека надежды, ставишь задачи, а он, может быть, для другого создан. В деловых отношениях это очень плохо, результат — невыполненная работа. В бизнесе грешу безапелляционностью суждений.
Право на независимость
Теория о троечниках, которые в жизни оказываются востребованнее и удачливей отличников, в случае с Максимом Котляровым не работает. Его послужной список до того безгрешен, что это поначалу даже пугает — нельзя быть таким правильным. Котляров всегда претендовал на «отлично» и получал высшие оценки. Школа — с золотой медалью, финансовый факультет Уральского экономического университета — с красным дипломом, далее: гранты — правительственные стипендии — квалификационные аттестаты — стажировки за границей — две кандидатские диссертации. Преподает и продолжает учиться. Общее отношение к оценщикам, а особенно к их независимости, Котляров знает. По этому поводу, говорит он, есть шутка: независимые оценщики особенно независимы от заказчика. Не будучи завзятым патриотом профессии, Котляров полагает, что на своем отдельно взятом участке нужно играть по правилам. Он прагматик, способный отвлеченно мыслить и действовать вопреки схеме. Об этом говорит поворотный факт в его биографии. Молодым человеком его приняли на хорошую должность в систему Центробанка — живи и радуйся, — но Котляров ушел в аспирантуру, а потом — в открытое море российского бизнеса, в одиночку, со стипендией аспиранта и преподавательской зарплатой.
— Почему вы приняли решение пуститься в автономное плавание, ведь карьера банковского работника в солидной и, главное, стабильной структуре сулила огромные преимущества?
— Меня стало пугать однообразие жизни в роли государственного служащего. Я понял, что мой путь и служебная лестница полностью предопределены движением по должностному ранжиру — от экономиста второй категории до начальника управления. При условии, что я буду выполнять корпоративные стандарты. А мне в 21 год хотелось свободы и творчества. И я принял решение уйти, хотя мне говорили, что я напрасно отказываюсь от социальной защищенности, обеспеченности и других благ. Почти по Роберту Кеосаки — классическая работа в обмен на деньги меня никогда не интересовала.
— Насколько я понимаю, тот бизнес, которым вы занялись, не требовал больших первоначальных вложений?
— Он требовал интеллектуальных вложений, постоянного повышения квалификации, общения с практиками. Но старт действительно был с нулевой отметки: без основных фондов, без офиса. Я просто накопил шесть с половиной тысяч рублей, а затем — еще четырнадцать и отправился на профессиональную переподготовку по оценочной деятельности. Это произошло в 2000 г. Диссертация была защищена, и встал вопрос, как развиваться дальше. Можно остаться хорошим теоретиком, но читать лекции по журнальным статьям не будешь. И захотелось обновления. А тут пошла эта имущественная тема, приватизационная, оценочная, реструктуризация предприятий. Впервые вывели на орбиту само слово «оценка». И только-только первый поток оценщиков стал учиться для лицензирования, как я удачно в него попал. Сам пошел и начал стажироваться.
— Тоже получается случайно?
— Может быть. Но я внимательно посмотрел набор заявленных дисциплин, мне они понравились. Все было жизненно и актуально, поэтому выбор следует считать сознательным.
— Что в то время представлял собой рынок услуг, который назывался «оценка»?
— Никакого регулирования оценочной сферы до 1998 г. не было вообще. То есть работали специалисты, и достаточно хорошие, получившие знания на каких-то семинарах, имевшие сертификаты. Но государство на эту деятельность внимания до поры не обращало. Пока не появился соответствующий закон. Он впервые определил само понятие оценки, виды собственности, подлежащие оценке, требования к специалистам или фирмам, которые этим занимаются. Одним из жестких условий был диплом о профессиональной подготовке.
— Так называемый дикий бизнес распространялся на сферу оценки?
— Если я скажу нет, вы мне не поверите. Это актуально и сегодня, когда у клиента стоит задача подтвердить отчетом оценщика результат, далекий от истины. Например, завысить стоимость для залога, занизить — для налогообложения. Факт, что подобные услуги еще долго будут оказываться. С этим сложно бороться. Равно как и в судебном порядке опротестовать отчет.
— Кто этим занимается?
— Те же самые лицензированные оценщики — получить лицензию не так сложно. Но есть разные уровни специалистов. Кто-то позволяет себе легкий гонорар за подпись под сомнительными цифрами. Это один пласт компаний. Другие стремятся задержаться на рынке и очень «скрупулезно» относятся к пожеланиям клиента воздействовать на результат. По идее основной принцип оценки — это независимость оценщика. К сожалению, соблюдается он нечасто.
— Как вы себя ведете, когда вам поступают предложения «покривить душой»?
— Реакция одна: профессиональная репутация превыше всего. Не то чтобы я вот такой чистый и кристальный, но есть страх написать отчет, который завтра может оказаться в любой контролирующей инстанции — от Федерального агентства по управлению имуществом до прокуратуры. Я исхожу из предположения, что в любой момент меня могут проверить.
— В законодательстве много лазеек, позволяющих совершать аферы?
— Чтобы играть результатами? Скажем так, стандарты не гарантируют объективность оценки, они указывают ряд формальных требований к отчету и к оценщику. Но никакие стандарты не скажут, что оценка объекта не должна отличаться от реальной стоимости на 5-10%. Здесь закон бессилен. Все только на уровне профессиональной этики и корректности. А сами подходы и методы дают возможность играть результатом очень вольно, не будем скрывать.
— Вы оценивали землю в Карасьозерске, которая впоследствии стала принадлежать мэру. Когда такой уровень — все на слуху и на виду, — как вы работаете?
— Достаточно много было в последнее время заказчиков из числа VIP-персон. Их самих ты никогда не видишь, контактируешь с помощниками. С одной стороны, это льстит самолюбию, но понимаешь, что на тебя могут оказать давление. В принципе работаешь в обычном режиме, будь то мэр или министр областного правительства. Разве что фотоснимки недвижимости поизучаешь, подумаешь — надо же, какие объекты есть у людей, чьи имена встречаешь только в газетах или в избирательных бюллетенях. Так мысль шальная пролетит — и дальше работаешь, не более того.
— У вас в бизнесе случались кризисы?
— Спасает осторожность. Я никогда не брал невыполнимых обязательств и не заключал договоры, где я бы «попадал» на большие деньги. Кризисные ситуации бывают на уровне методологии, когда за одну-две ночи нужно написать грамотный отчет по оценке права аренды в отношении земельного участка, и ты выясняешь, что юридически вопрос не проработан, а отчет готовится для Российской Федерации и пойдет на экспертизу в Министерство имущественных отношений. Последняя ночь, что заметно по моим красным глазам, была посвящена особенностям оценки объектов культурного наследия, к которым нельзя подходить как к обычной недвижимости. Стоит срок, и надо решать. Клиента не должно занимать, спал ты, не спал, — дело не ждет.
— Действительно ли ваша деятельность так бедна на яркие истории?
— Чаще возникает ситуация под названием «конфликт интересов». Когда с одной стороны ты, как оценщик и профессионал, представляешь клиента, а оппонентом выступает персона, с которой тебя связывали дружеские отношения, круг институтского общения. Тут вы оказываетесь по разные стороны баррикад. Нас, выпускников факультета «Финансы и кредит», по городу очень много, некоторые и в оценочную, и в юридическую сферу приходили. Мои отчеты нередко попадают на экспертизу к бывшим или нынешним друзьям, и мне приходилось с ними спорить. Бывает, что наши отношения прекращаются. Только с двумя однокашниками нам удается разделять и воспоминания о прошлом, и деловую современную практику. Я сторонник интеллектуальных состязаний — тогда можно размяться в спарринге. Лишь бы без перехода на личности. И без кровных обид, что не всегда получается.
Песня о Буревестнике
Максим Котляров — «человек-фирма», сам себе начальник и сам себе подчиненный. И один в поле, пусть не до конца правовом, специалист. Приставка «ОРГ» к его фамилии расшифровывается не как организация, а как адресное обозначение сайта. Здесь он выступает в роли футуролога, предсказателя будущего — пытается предвидеть, каким будет его клиент через десять лет. И сейчас, наблюдая за юным поколением, не мыслящим себя вне Интернета, заранее готовится к оказанию услуг в электронном и сетевом формате. А еще говорит, что оценщику нужно быть психоаналитиком, поскольку рядовые работники появление его на предприятии расценивают, и вполне справедливо, как знак бедствия и начинают готовиться к худшему. Поэтому, чтобы заставить их содействовать, приходится исподволь проводить успокоительные сеансы, доказывая, что я, дескать, не черный ангел, а послан свыше помогать осуществлению новых инвестиционных проектов.
— Почему ООО «Котляров ОРГ»?
— Я пришел к выводу, что лучше раскручивать собственную уже известную фамилию, чем придумывать рекламные кампании для пропаганды пусть даже оригинальных словосочетаний. Это двойная работа. Позиционирование сместилось в сторону консультационных услуг и управления собственностью. А на этом рынке ко мне всегда обращались как к Котлярову, и говорить, что под каким-то эффектным названием имеюсь в виду я, просто лишняя трата времени.
— Вы свое имя пытаетесь сделать брендом?
— Ну, может быть, есть такая тайная, а теперь уже не тайная, мечта, цель. Да, хотелось, чтобы с фамилией ассоциировалось качество оценочных и сопряженных услуг. Для этого — мой сайт и преподавательская деятельность, где меня тоже знают как Котлярова, кандидата наук.
— Какое-нибудь отличие вы видите в своей работе по сравнению с работой коллег по цеху?
— Смесь научного, преподавательского и оценочного подхода. Каждый отчет, даже по оценке гаража — такое тоже случается, обычно заканчивается просвещением клиента по всем сопутствующим вопросам, земельным отношениям, эксплуатации и прочее. Привычка преподавать — она уже неискоренима, и клиент в дополнение к оценочной услуге получает еще и консультационную. Я нигде не развешиваю объявления об оценке, нигде нет растяжек через улицу про меня, ни в журналах, ни в профильных газетах не кричу о себе. Здесь мне нравится пример консалтинговой компании «МакКинси», которая заявляет: «Мы ничего не продаем, нас находят сами». В чем-то это мне близко. И специфика работы у нас такая, что каждый заказ сродни вопросам личной жизни, когда ты касаешься имущественных проблем, а не секрет, что оценщик — это часто буревестник каких-то тревожных событий. Если его «заказывают», значит, как правило, что-то плохое происходит: передел собственности, раздел имущества. Хороший вариант — это, возможно, только внесение в уставный капитал, опять же если случай нескандальный. Поэтому нас принято передавать из рук в руки, рекомендовать. Вот она особенность, но неуникальность лично моя.
— Правда ли, что хорошие оценщики зарабатывают очень большие деньги? Вот вы сколько стоите?
— Как и везде, есть банальный прейскурант за услуги. Здесь, каким ты выдающимся ни будь, все равно придерживаешься существующих стандартов рынка, не хочется быть неконкурентоспособным. Ведь человек в принципе не готов переплачивать только потому, что оценку будет делать двукратный кандидат наук. Это больше годится для семинаров, для каких-то имиджевых моментов, но ты в любом случае держишься в русле рыночных цен. Главный фактор — репутация и наличие прошлого опыта в работе с конкретным клиентом, который привыкает сотрудничать именно с тобой. В нашем деле особенно важно даже не появление новых клиентов, сколько удержание старых. Профессиональные стандарты запрещают нам устанавливать гонорары в процентах от стоимости объектов — это создаст стимул завышать цифры. Поэтому оценка бизнеса (пакета акций) предприятия промышленности обходится клиенту в 300-400 тыс. руб., если это холдинг — то с повышающими коэффициентами. Объекты недвижимости — 20-25 тыс. руб. Но эти цифры достаточно условные. Все зависит от объекта и оценщика.
— Но вас можно назвать элитным оценщиком?
— Опять же нескромно. Напишите: «тут он густо покраснел». Могу только сказать, что каждый отчет у меня ручной выделки, не конвейер. Ни одного отчета я не выпустил, не просчитав предварительно все — от табуретки до акций завода.
— Сколько времени обычно занимает оценка?
— Смотря какая. Например, в прошлом году я оценивал группу предприятий строительного холдинга, где только юридических лиц присутствовало семь, связанных хозяйственными контактами. И было бы неправильно оценивать их как семь отдельных юрлиц, а потом сложить результат. Только сбор информации по нашим опросным формам, анкетам занял два месяца, причем все предприятие работало на оценщика. Они приводили в порядок перечень имущества, нашли у себя много нового, включая неучтенные здания на своей территории, на которые до этого они не обращали внимания. В период приватизации ведь переходило укрупненно все по данным бухгалтерского учета, и сейчас по ходу оценки обнаруживаются неизвестные доселе объекты.
Бремя собственностей человеческих
Оценщики — мастера церемониала, сухари и буквоеды с виду, трепетно соблюдающие формальности. Их работа нетороплива и дотошна, как приготовление чая в японском доме. Предмет их всегдашней гордости — Отчет (уместно написание с большой буквы), своего рода «венец творенья» — маленькое, но обычно довольно пухлое произведение искусства. Документ с множеством оговорок, разъяснений и уточнений, который должен обладать такой же самодостаточностью, как и нормативный акт, то есть быть исчерпывающим, не требующим дополнительных комментариев. Отчет даже сшивается особым образом. В нем прописано и запротоколировано все до мельчайших подробностей, собственно, сама оценка начинается где-то со страницы тридцатой. Отчет в какой-то мере воспитывает чувства собственников, вырабатывает понимание. Непросто бывает растолковать собственнику квартиры, что придется платить налог на землю под домом, даже если проживает он на пятом этаже.
— Какое направление своей деятельности вы считаете наиболее перспективным?
— Классическая оценка, безусловно, будет сохраняться, но сейчас мне более интересно управление активами, расчет эффективности имущественных комплексов предприятий, принятие решений о купле-продаже или об аренде земельного участка, инвестиционно-ипотечный анализ, оценка для инвестиционных проектов и реструктуризации. Оценка, в конце концов, для передела собственности. Часто клиенту и не нужно самого отчета, его интересует экспресс-оценка — больше какой суммы не стоит платить за предлагаемый бизнес, исходя из денежных потоков. И ему не нужны эти описания на двадцати страницах моих ограничений и допущений, ему надо завтра совершить сделку. Тогда это уже не называется оценочной деятельностью, это мы называем консультационными услугами, так как иначе необходимо было бы выдавать отчет. Спрос очень большой — вот предлагают магазин: брать — не брать? Ответ надо дать сегодня. А ты будешь возиться со своими исследованиями, фотографированием объекта, давать анализ рынка. Вот в эту сферу тянет. Новый год нам подбросит много новых тем: Генеральный план развития Екатеринбурга, земельные отношения, налогообложение земли по кадастровой стоимости, что влечет за собой миграцию предприятий, жилых объектов в нашем городе. Инвестиционная составляющая стала интересовать больше. Но оценка — цена вопроса — остается базовой.
— В чем еще вы усматриваете серьезные перемены?
— Россия сейчас стремительно берет от западного мира формы работы с собственником на новых основах, близких к капиталистическим, как в Швейцарии или Англии: оценка земель по рыночной или кадастровой стоимости, жесткие имущественные налоги, пересмотр налогообложения на недвижимость. Я думаю, фраза года и последующих лет будет: «Бремя содержания собственности несет собственник». Не можешь содержать — продавай, отрезай, выделяй, банкроться. Недвижимость и земля больше не могут просто лежать до лучших времен, ими надо управлять.
— Наши собственники к этому готовы?
— В целом — готовы. Есть настолько эрудированные, что ты ходишь к ним на оценку, как на защиту диплома.
— Что представляет собой оценка бизнеса?
— Формально слово «бизнес» в законодательстве не закреплено. Оценка предприятий означает оценку пакета акций. И тут начинается. Предприятие как имущественный комплекс оценить можно — при готовности заказчиков предоставлять информацию. А вот сравнительный подход, подразумевающий наличие рынка ценных бумаг аналогичных предприятий, у нас отсутствует. Оценивая, например, автодорожный трест, крупнейший в области, я просто ограничился справкой о том, что сделок на открытом рынке не зафиксировано. Метод не действует, ну нет информации. Так что у нас, как вы сами прекрасно знаете, несколько десятков котирующихся акций первого эшелона, стремящийся за ними второй — вот и все аналоги. Даже если я раздобуду некие сведения, что кто-то кому-то продал пакет акций аналогичного предприятия за столько-то денег, я не могу на это сослаться в отчете, так как на слухи ссылаться нельзя. Отчет — это документ доказательного значения. Я должен предъявить источник, а на разговор, услышанный в лифте, опираться не могу. Это чрезвычайно большая проблема именно при оценке бизнеса — отсутствие аналогов и статистики. Аналог формируем сами: оценил две-три автозаправочные станции, у тебя уже выводятся мультипликаторы — соотношение доход/стоимость, количество колонок и автомобилей, их стоимость. И ты знаешь, что примерно такой-то бизнес стоит три годовых дохода, пять или семь. И переносишь результаты на другие предприятия. Вот так, шаг за шагом, приходится действовать.
— То есть вы создаете прецеденты. Разве нельзя ориентироваться на международный опыт?
— Мы с коллегами сейчас обмениваемся информацией. На международный опыт нужно опираться, но он основан на 50-70-летней оценочной практике. Работая оценщиком где-нибудь в Австралии, вы можете открыть статистический сборник, например, 1973 г. и посмотреть соотношение цены к количеству акций на энергетические компании, другими словами, у вас информационная база идеальная. Но я совсем не завидую мировому опыту с точки зрения реальной практики, которую можно получить в России. Сложно было бы провести в Германии семинар с тематикой «Оценка земельного участка при условии неоформления прав на него». Им непонятно, почему в России землей и технической инвентаризацией занимается один орган учета, а объектами недвижимости на этой земле — другой. Что значит — разграничивать землю по уровням власти и одновременно продавать ее? Чисто российские вопросы на почве несовершенства законодательства.
— Ваши действия, как оценщика, чаще связаны с созиданием нового или разрушением старого?
— Увы, возможно, у меня такая практика, но оценки бизнеса часто сопряжены с разделом и переделом, банкротством, а не с реструктуризацией и развитием. Очень популярное направление — раздел бизнеса. Выход участника из общества с ограниченной ответственностью. Вот у нас есть одно положение закона, выгодное оценщикам, но оно ставит крест на стабильности бизнеса ООО в принципе. Цитата: «Участник общества может в любой момент выйти из общества, потребовав действительную стоимость своей доли». Ну ладно если это гончарная мастерская — ссорьтесь сколько угодно, а если это банк в форме ООО? Участник уходит, и надо выдернуть из бизнеса рыночную стоимость доли, которая, вполне возможно, сильно увеличилась за время его процветания. Что это, как не удар по интересам вкладчиков и кредиторов. Вот почему Центробанк с таким пристальным вниманием относится к банкам в форме ООО.
— Никогда не возникало у вас соблазна, пользуясь ситуацией, прикупить какой-нибудь бизнес, наладить его управление и войти в реальный сектор бизнеса?
— Постоянно возникает, да денег таких нет. Мы из той же категории людей, что и кассиры, работающие с чужими деньгами. Постепенно теряешь к этим многонулевым цифрам какое-то чувство. Выдаешь отчет по оценке завода на 400 руб. и знаешь прекрасно: причини ты ему вред своей оценкой — и получишь иск на несколько десятков миллионов, — это несопоставимо с гонорарами, которые на порядок ниже. Но иных бизнесов у меня нет.
Обратная связь:
dk@apress.ru