досье Зиновий Мартыненков Родился в 1948 г. Образование: 1969 г. — окончил СИНХ, специальность — «экономист»; 1979 г. — защитил кандидатскую диссертацию в Институте экономики УрО РАН. Карьера
досье
Зиновий Мартыненков
Родился в 1948 г.
Образование:
1969 г. — окончил СИНХ, специальность — «экономист»;
1979 г. — защитил кандидатскую диссертацию в Институте экономики УрО РАН.
Карьера:
1969-1972 гг. — офицер центральной группы войск;
1972-1980 гг. — УПИ, кафедра политэкономии, преподаватель;
1980-1983 гг. — ВПО «Союзстройконструкция», руководитель социологической службы;
1983-1988 гг. — Свердловский архитектурный институт, проректор по административной работе;
1988 г. — частный предприниматель;
1988-1990 гг. — директор компании по управлению кемпингами «Русская изба» в составе компании «Полярэкс»;
с 1990 г. — генеральный директор туристической фирмы «Русская изба»;
в 2007 г. избран действительным членом Национальной академии туризма.
Семья:
женат, имеет сына.
Хобби:
путешествия, охота, рыбалка.
Меня всегда привлекали новые возможности, поэтому в жизни я легко расставался со своими занятиями. Бросал работу, как только терял к ней интерес, иногда — на пике карьеры, что вызывало удивление окружающих.
После экономфака меня распределили на Омский моторостроительный завод им. Баранова, выпускавший двигатели для самолетов. Я мог рассчитывать на высокую зарплату и быстрый карьерный рост, но, побывав в Омске, понял, что попаду в золотую клетку. Работа на оборонку предполагала отказ от поездок за границу, а мне всегда хотелось посмотреть мир. Я ушел добровольцем в армию — это был самый простой способ избежать участи невыездного специалиста. После офицерских курсов спецподготовки мне предложили отправиться в Моравию — область Чехословакии, где советских войск еще не было.
В Свердловск я вернулся с двумя ранениями. Окончил аспирантуру в Институте экономики УрО РАН, работал преподавателем на кафедре политической экономии УПИ и простился с этой работой, когда понял, что достиг «стеклянного потолка». Меня позвали в объединение «Союзстройконструкция», куда входили заводы стройматериалов в Красноярске, Новокузнецке, Первоуральске, Ростове-на-Дону, Хабаровске и Челябинске. Там я несколько лет руководил социологической службой, внедряя западные методики исследований, а в 1986 г. ушел в бизнес — один из моих друзей предложил запустить собственное дело. Момент был подходящий: по словам Горбачева, в экономике «началось шевеление», подоспел указ об индивидуальной трудовой деятельности. Мы занялись коммерцией, работали какое-то время вместе, затем, оставшись друзьями, разошлись.
Я создал свой кооператив. Торговал, открывал видеосалоны, шил спецодежду, держал брокерскую контору на товарной бирже. В 1988 г., когда появился закон о кооперации в СССР, другой хороший знакомый пригласил меня в «Полярэкс» — организацию, которая снаряжала полярные экспедиции, а позже занялась предпринимательством. Ее создатель, ученый и путешественник Сергей Соловьев, собирался строить кемпинги в северных краях. Тогда и появилось название «Русская изба» — поначалу оно относилось к малому предприятию, управляющему кемпингами. Кооператив вошел в «Полярэкс» как хозрасчетное юридическое лицо. Мы работали вместе до тех пор, пока финотдел исполкома не объяснил, что такое сотрудничество невозможно — надо либо окончательно сливаться с «Полярэксом», либо расходиться.
«Русская изба» отделилась, мы опять стали самостоятельными, с головой погрузились в коммерцию и в начале 90-х гг. попали в историю, которая многому меня научила. Мы хорошо зарабатывали, считали себя опытными предпринимателями, которых трудно провести на мякине, но, оказалось, все предусмотреть невозможно.
В начале 1991 г. я познакомился с человеком по имени Валерий Балога. Однажды вечером он позвонил мне домой и предложил австрийские товары по выгодным ценам, объяснив, что общие знакомые в Москве рекомендовали фирму «Русская изба» как надежного делового партнера. Я поинтересовался: «А сами-то вы кто?»
Г-н Балога назвал себя представителем компании «Юниверс», зарегистрированной в молдавском городе Бельцы. Подписать договор он предложил в Будапеште, предупредив, что условия контракта будут жесткими (за невыполнение обязательств полагаются серьезные штрафные санкции).
Я спросил совета у компаньона. Он считал, что на продаже ширпотреба мы хорошо заработаем — в то время любой товар уходил с колес. Оставалось выяснить, можно ли иметь дело с компанией «Юниверс». Я попросил своего юриста — опытного специалиста, бывшего следователя по особо важным делам при областном прокуроре, — съездить в Бельцы на разведку. Он без труда нашел офис фирмы, расположенный в здании горкома партии. Генеральным директором совместного предприятия был депутат Верховного Совета Молдовы, министр сельского строительства Юрий Зиновьев. Австрийскую сторону представлял Валерий Балога. Фирма «Юниверс» возила в СССР компьютеры и попутно торговала чем придется. О масштабах бизнеса можно было судить по автопарку — несколько «мерседесов», фуры «Ман» и «Вольво». Мало того, устав фирмы подписал не кто-нибудь, а премьер Молдовы Мирче Друк.
Результаты проверки нас устроили. Мы уцепились за предложение г-на Балоги еще и потому, что конвертировать деньги в то время было крайне сложно, а руководители СП «Юниверс» обещали открыть нам лицевой счет в австрийском представительстве и обменять рубли на доллары. Речь шла о сумме $1,5 млн. причем таких денег у нас с компаньоном не было. Общими усилиями мы наскребли около миллиона и взяли банковский кредит. Валерий Балога сказал: «Прилетайте в Будапешт, мы вам сделаем визу в австрийском консульстве и отправимся в Вену. Там есть надежный человек, у вас будет прекрасная возможность заключить контракт». Сам он зарабатывал на конвертации валюты, представлял интересы трех австрийских фирм, а если речь шла о других поставщиках, выступал как посредник.
Сначала все шло по сценарию. Балога и его товарищ (как потом выяснилось, сын высокопоставленного чиновника КГБ) встретили нас в Будапеште, отвезли в австрийское консульство, через 20 минут нам оформили визы, и мы поехали в Вену.
На месте Балога познакомил нас с неким Йозефом, бельцким эмигрантом, сбежавшим за границу еще в советские времена. Чем он промышлял, не зная языка, неизвестно. Помню только, что этот человек отсидел срок в австрийской тюрьме и, освободившись, начал работать с поставщиками одежды и обуви. Он отправлял товар в Молдавию, а через год-полтора скопил денег и занялся собственным бизнесом. Когда мы с ним встретились, он уже владел большим складом.
— Валерий меня проинформировал, что вы располагаете суммой $1,5 млн, — сказал Йозеф. — Если весь товар будете брать у меня, дам хорошую скидку.
Мой компаньон остался смотреть образцы, а мне Йозеф дал знать, что хочет поговорить наедине. Мы вышли на улицу и сели в его «додж».
— Мой бизнес вы видели, — сказал Йозеф. — А кто такой Балога, вы знаете?
— Честно говоря, нет.
— Есть подозрение, что он жулик.
Я даже растерялся.
— Вот вам радиотелефон, — предложил Йозеф, — звоните в австрийские фирмы и узнавайте, есть ли у них такой сотрудник.
Я набрал номер одной из компаний, представился и спросил, работает ли у них человек по фамилии Балога. Мне ответили: «Да, Валерий Балога — наш представитель в Молдавии». В двух других компаниях сказали то же самое.
— Ну что же, — подвел итог Йозеф, — это солидные фирмы, я вас поздравляю, давайте оформлять договор.
Предполагалось, что товар будет уходить партиями, а поставщик сможет снимать деньги с аккредитива по мере отгрузки.
Мы с компаньоном подписали контракт, вернулись домой и тремя траншами перевели $1,5 млн в «Юниверс». Спустя некоторое время нам сообщили, что деньги пришли — пора открывать счет. И тут началась какая-то ерунда. Каждую неделю я приезжал в Вену, вместе с Балогой ходил в банк, но всякий раз оставался ни с чем. Балога уверял, что задержки технические и деньги вот-вот упадут на счет. Время шло, ситуация не прояснялась. Я говорил Балоге: «Валера, ты чего-то крутишь, по контракту мы должны получить товар в течение трех месяцев, а сроки уже на исходе». Позже выяснилось, что он и не собирался переводить нам деньги, — ждали мы напрасно.
А тогда я позвонил министру-капиталисту Зиновьеву, сказал: «Терпение кончилось, возвращайте деньги с учетом штрафных санкций, заложенных в контракте», взял юриста и приехал в Бельцы. Момент был неблагоприятный — Молдавия отделялась от СССР, наши доллары могли запросто раствориться в бюджете республики. К счастью, Зиновьев нам помог. Через банк мы сумели сделать так называемый отзыв денег с заграничного счета «Юниверса». Но вернули только $1 млн, потому что Балога уже успел снять $500 тыс. Когда мне наконец удалось до него дозвониться, он заявил: «Извините, деньги мне нужны, я объявляю себя невозвращенцем, до свидания».
Тогда уже вместе с Зиновьевым, сообразившим, что его используют как ширму, мы отправились в Будапешт на двух машинах, чтобы поймать этого гада Балогу, увезти в Молдову и вытрясти оставшиеся деньги. Места, где он бывает, мы знали и вычислили его довольно быстро. Увидев, что численный перевес на нашей стороне, Балога сделал вид, что рад встрече, и сказал: «Я вас ждал, поселяйтесь в гостиницу, ужин и оплата номеров за мой счет. А завтра — нет вопросов — я верну вам все деньги». Вечер мы провели в ресторане, выпивая и закусывая, а поутру нашли записку: «Ребята, вы меня не ищите, денег нет».
Направления бизнеса, казавшиеся мне неперспективными, я постепенно отсекал, и к 1990 г. осталось главное — организация туристических поездок. Мы стали первой частной туристической фирмой в Екатеринбурге. Кроме нас было еще три государственные организации — «Интурист», «Спутник» и Областной совет по туризму. С тех пор в компании «Русская изба» менялась только форма собственности (малое предприятие, ТОО, ООО), а название и люди оставались прежними (и я благодарен им за то, что в трудные времена они оказались лояльными). Если учесть, что я начал сотрудничать со «Спутником» еще в 1967 г., когда ездил с туристическими группами в роли руководителя по СССР, то мой стаж в этой сфере — уже 40 лет. Не опасаясь обвинений в самонадеянности, могу сказать: все, что стоит знать о туризме, мне известно.
С конца 1989 г. мы выделили перспективную тогда сферу обучения за рубежом — вывозили людей в другие страны, где им объясняли, как следует работать в рыночных условиях. Международный научно-исследовательский институт проблем управления (МНИИПУ), открытый в 1976 г. правительствами соцстран, и ЦК болгарской компартии как раз создали учебный центр в Варне. И мой хороший знакомый посоветовал возить руководителей российских предприятий в Болгарию, где теоретики и практики могли читать им лекции и проводить тренинги. По сути, это был ликбез для директоров, главных инженеров и бухгалтеров, необходимый им как воздух. Одним из плюсов болгарского варианта было отсутствие языкового барьера. Учили не по книжкам — страна вошла в рынок раньше, чем Советский Союз.
Мы действовали в двух направлениях: ездили в Болгарию, встречались с преподавателями филиала МНИИПУ и функционерами болгарской компартии, разрабатывали программу обучения, а в России собирали информацию о том, чему наши топ-менеджеры хотели бы научиться. Благодаря рассылкам direct-mail, раз в месяц мы набирали группу из 25-35 человек и через Симферополь (таможни в Екатеринбурге еще не было) на две недели отправляли в Болгарию. Направление приносило неплохой доход, и «Русская изба» вскоре открыла в Болгарии представительство, которое работало долгие годы и де-юре существует сегодня.
Теперь мы отправляем бизнесменов новой генерации на учебу в Соединенные Штаты, Австралию, Японию. Казалось бы, отдых и обучение (стажировка) несовместимы, но русские предприниматели стали прагматиками — в стремлении оправдать каждый вложенный доллар они научились выжимать из гуру менеджмента и маркетинга все до последней капли.
Поначалу я хотел взыскать деньги с компании «Юниверс» и даже сказал Зиновьеву: «Не обессудь, Юрий Николаевич, я буду описывать твое имущество». Но потом решил, что надо уметь быть благодарным: миллион долларов мне все-таки вернули. С банком мы рассчитались. Теперь поиски Балоги касались только меня и моего компаньона. В Бельцах я встретился с начальником экономической полиции, и тот рассказал мне кое-что о человеке, который нас обманул.
Оказалось, что Валерий Балога, добавлявший на визитках к своему имени слово «доктор», недоучился в средней школе и окончил в Бельцах музыкальное училище по классу баяна. Потом — то ли за фарцовку, то ли еще за что-то — его посадили в тюрьму. Срок он отбывал в Свердловской области, а когда железный занавес рухнул, начал ездить в Европу, где свел дружбу с эмигрантами, жившими там с 70-х гг.
— Как же он работает с такими людьми, как депутат Верховного Совета? — поинтересовался я.
— Балога быстро входит в доверие, — ответил начальник экономической полиции. — Если вы заметили, он не только фирму пристроил в здании горкома, но и партийную гостиницу забрал под себя. Ему открыты все двери, потому что он пригнал из-за границы и подарил местным чиновникам несколько «мерседесов». И еще нужно учесть склонность этого человека к авантюрам. Поставляя компьютеры, он контрабандой провозил через границу «макинтоши», запрещенные в США к экспорту в социалистические страны. С некоторых пор им заинтересовался Интерпол, но не в связи с компьютерами, а по другому поводу. На симферопольском комбинате, выпускающем эфирные масла, Балога купил розовое, шалфейное и другие масла — всего 30 или 40 тонн, вывез на мировую биржу в Антверпене и обрушил рынок. Страны — производители эфирных масел направили правительству СССР ноту протеста. Я думаю, он вернул бы вам деньги, но время сейчас неподходящее. Придется вам самому его искать.
Перспектива не радовала, особенно если учесть, что г-н Балога оказался темной лошадкой. Его поведение было непредсказуемым. Характерная деталь: он пил коньяк большими фужерами, опустошая бутылку в три приема, а потом садился в машину и носился по ночному Будапешту со скоростью 150 км в час.
Но, делать нечего, я продолжал разыскивать Валерия Балогу в Будапеште и спустя какое-то время нашел. Он ничуть не смутился.
— Наличных при себе нет, но завтра часть денег я тебе отдам, — сказал он. — Встречаемся в девять утра.
Однако я отвел его к себе в номер и запер на ключ:
— Вот тебе диванчик, спи. С пятого этажа не выпрыгнешь.
Утром мы приехали на его машине в один из отелей, стоящих на берегу Дуная. Балога сказал:
— У меня к тебе одна просьба: сиди, слушай, надувай щеки, но в разговор не вмешивайся.
В отеле нас ждали четыре немца. Поздоровались, расселись вокруг стола. Балога открыл кейс, спрашивает:
— Что вы решили?
— Если не возражаете, — отвечают немцы, — мы проведем экспресс-экспертизу.
Балога достает из кейса бутылку водки «Столичная», передает им. Я смотрю, ничего не понимаю.
— Водка Бельцкого ликеро-водочного завода, — поясняет Балога. — Бутылка сделана во Франции, этикетка напечатана в Португалии. — И показывает сертификаты с химическими анализами и синими печатями.
Один из немцев (дегустатор) налил немного водки, понюхал, попробовал и остался доволен.
— Кстати, — говорит тем временем Балога, — первая партия в 200 тыс. бутылок уже в Будапеште, на таможне. Если знаете телефон складов, позвоните, убедитесь.
Они звонят. Действительно, есть 200 тыс. бутылок водки и еще 150 тыс. красного молдавского шампанского.
— Давайте подписывать контракт.
Подписывают: миллион бутылок водки по $1,07 за штуку. Выпиваем по бокалу шампанского.
— Кстати, господа. Вот приехал мой старший партнер, — говорит Балога и показывает на меня. — Мне его надо принять, он привык жить в хороших гостиницах, а я поиздержался. Не могли бы вы в счет наших расчетов (я вам напишу расписку) дать $25 тыс. наличными?
Немцы переглянулись, говорят:
— $25 тыс. у нас нет, а $15 тыс. найдется.
Балога привередничать не стал:
— Ну что делать, давайте $15 тыс.
Пишет расписку. Те достают доллары, отсчитывают.
— Господа, вы очень меня выручили, — говорит Балога, забирая деньги. — Я постараюсь ускорить отгрузку.
И мы уходим. Балога торопит:
— В 10.30 у нас еще одна встреча.
Заскакиваем в следующую гостиницу. Нас встречают такие же немцы. И представление повторяется один к одному: водка хорошая — сертификат — синие печати — звонок на таможню — поиздержался, не могли бы дать денег в счет расчетов...
Те дают ему $20 тыс.
Попрощались. Идем в следующую гостиницу. Там снова все повторяется, Балога выпрашивает еще $20 тыс.
Так он за полтора часа срубил $55 тыс. Объяснялось все просто. Директор ликеро-водочного завода в Бельцах предложил Балоге продать 200 тыс. бутылок водки, снабдив его необходимыми бумагами с подписями и печатями. А количество товара было не проставлено, и Балога этим пользовался.
— Если не возражаешь, — сказал он, когда мы вышли из гостиницы, — пять тысяч я заберу себе, а $50 тыс. — твои. Скажи, куда перевести.
— Валера, — говорю я, — ты что делаешь? На складе 200 тыс. бутылок, а ты только сейчас заключил контракты на 3 млн. Тебя же поймают и убьют.
— Так ведь еще поймать надо, — отвечает.
Отказываться от денег было бы глупо. Часть убытков я погасил, а Балога, как и раньше, пообещал рассчитаться и как в воду канул.
В 1992 г. мы стали возить челноков в Турцию. Стамбульский чартер организовали еще сотрудники Центра культуры и искусств, промышлявшие коммерческими операциями, но их первые рейсы были неприбыльными, а нам удалось поставить дело на широкую ногу. «Русская изба» отправляла шопников за границу два-три раза в неделю — сначала на Ту-154, а затем на Ил-86, заполняя самолеты на 100%. В то время число внутренних авиарейсов в России уменьшилось, а чартеры позволяли перевозчикам зарабатывать (свой вклад в копилку «Уральских авиалиний» внесли и мы).
За границей челноки экономили каждый рубль. В базовом отеле 3 звезды, который мы арендовали, тогда не было даже кондиционеров, и я разными способами (в том числе угрозами сменить принимающую фирму) убеждал владельцев поставить в номерах вентиляторы, заменить мебель и сделать косметический ремонт. Турки, избегавшие лишних расходов, кричали: «Impossible!», но боязнь потерять клиентов делала их сговорчивыми.
Доставкой грузов в Екатеринбург тоже занимались мы — фирмы-карго, возившие грузы турецких челноков в промышленных объемах, появились только в 1995 г., а до того времени летали так называемые грузопассажирские самолеты (в одном салоне — люди, в другом — их баулы и чувалы). Бизнес был прибыльный, но малоинтересный с профессиональной точки зрения: все наши попытки вытащить шопников на экскурсии (даже бесплатные) заканчивались неудачей. Деньги доставались им тяжело, и вечерами они предпочитали отдыхать. Чтобы приезжие чувствовали себя как дома, мы три года подряд доставляли из Екатеринбурга ансамбль, игравший в ресторане песни, которые в России называют шансоном.
Когда чартерный рейс начал приносить хорошие деньги, появились другие желающие заработать на челноках — туристическая фирма «Гринэкс», арендовавшая самолет у «Уральских авиалиний», и новая авиакомпания «Авиакон Цитотранс». Сперва чартерных рейсов в Стамбул стало два, затем — три, а количество пассажиров почти не увеличивалось.
Началась война за клиента — на других рейсах пассажиров стали поить коньяком и шампанским, цены на билеты пошли вниз. Компания «Авиакон Цитотранс» объявила, что каждая одиннадцатая поездка будет бесплатной. Конечно же, это было неразумно. Если у вас $10 млн и вы готовы бросить $1 млн на демпинг, чтобы вышибить конкурента с рынка, шансы на успех велики, а если миллионов всего два и вы тратите половину, то, скорей всего, разоритесь.
Если бы мне удалось найти общий язык с конкурентами, разрушавшими бизнес демпингом, «Русская изба» и сегодня бы отправляла туристов в Турцию. С фирмой «Гринэкс» мы договорились поделить самолет, но в «Авиакон Цитотранс» мне сказали: чтобы отобрать у вас пассажиров, мы готовы возить бесплатно. А запас прочности был не беспредельным. Вначале мы брали с туристов $400, а к концу противостояния билет стоил уже $175. Работать в убыток я не мог — с чартером пришлось расстаться. «Авиакон Цитотранс» тогда тоже ушел с этого направления.
Финансовый удар оказался мощным. Но деньги — не самое главное. Труднее было свыкнуться с мыслью, что все кончилось. Еще вчера о тебе помнили, везде приглашали, просили совета, журналисты брали у тебя интервью, и вдруг — раз! — ничего нет. И ты уже ведешь отшельнический образ жизни, стараешься реже появляться на людях, тебе мерещится, что каждый показывает пальцем в твою сторону: смотрите — он был на вершине, а теперь скатился вниз. По большому счету, это была фобия, отголосок звездной болезни, свойственной первопроходцам, которые добились успеха. На самом деле все проще. Людей больше занимают свои проблемы, у них нет времени следить за успехами и неудачами других.
В августе 1991 г. мы буквально взяли Балогу за горло. Ему ничего не оставалось, как заверить, что наконец рассчитается. И вот мы сидим в венском банке, пьем кофе с коньяком и ждем перевод — деньги шли из Братиславы. Заветный миг все ближе — уже несут платежные документы, как вдруг служащая замечает, что в двадцатизначном коде перепутана одна цифра — вместо тройки напечатана восьмерка. Операционистка говорит: «Ничего страшного, так часто бывает, вам нужно поехать в Братиславу и все выяснить».
Делать нечего. Балога с моим компаньоном отправились в Братиславу, а я остался в гостинице и, предчувствуя подвох, ходил из угла в угол. Часа через два с половиной они вернулись, мой товарищ поднялся в номер, сказал, что недоразумение разрешилось, восьмерку исправили на тройку и теперь можно идти в банк за деньгами.
— А где Балога?
— Ждет внизу.
В этот момент, глядя в окно, мы увидели, как машина Балоги отъезжает от стоянки и скрывается за поворотом. Спустя минуту зазвонил телефон.
— Ребята, а денег у меня нет, — сказал Балога. — Появлюсь, когда будут. — И положил трубку.
Деньги закончились и у нас — оставалась, наверное, сотня долларов, а за номер с нас взяли бы $2500. В принципе мы могли убежать, но выглядело это скверно. Уже за полночь мы сообщили портье, что у нас заблокирована кредитка. Вместо денег, сказал он, можно предоставить гарантию оплаты от какой-нибудь фирмы. Я позвонил своему приятелю в Брюссель и попросил выручить. Далеко идти ему не пришлось — квартира и офис находились в дуплексе. Факс с подтверждением оплаты пришел через 15 минут, мы схватили вещи и, пока портье не передумал, уехали в аэропорт.
Но, как говорят, нет худа без добра. Я уже отчаялся получить с Балоги деньги, как вдруг мне в офис позвонил человек, который назвал себя Михаилом из города Бельцы. Я его вспомнил — мы познакомились на складе у Йозефа, видели друг друга час-два.
— У меня есть товар, — сказал он, — который может вас заинтересовать.
Наученный горьким опытом общения с бельцкими коммерсантами, я попросил его прислать образцы и уже через день их получил. Михаил предлагал бытовую технику на крупную сумму. Таких денег у меня не было.
— Я знаю, вы — человек порядочный, — сказал Михаил, — отдадите после реализации.
Я отправил своего зама в Сургут узнать, возьмут ли у нас технику оптом. Покупателей он нашел практически с ходу. Я позвонил в Бельцы: «Высылайте товар».
Приходит четыре фуры. Я когда увидел, думаю: мама дорогая, все забито под завязку.
Отправили груз в Сургут. Машины шли двое суток, и все это время я гадал, доберутся они в целости или нет, потому что бандитизм был страшный. Наконец зам позвонил: фуры доехали, покупатели выгружают товар, смотрят, все ли цело. Как это происходило, я не представляю, поскольку сам не видел. Часов через шесть-семь второй звонок — все разгрузили, боя и поломок нет. Акты подписаны, деньги пошли.
Деньги пошли!
Мы рассчитались с коммерсантом из Бельцев, с лихвой покрыли все потери, связанные с аферой Балоги, и остались в хорошем плюсе. Но это вовсе не означало, что теперь он мне ничего не должен.
У меня много лет была общественная должность — советник министра внешнеэкономических и международных связей правительства Свердловской области (надеюсь, что я им останусь). Благодаря такому сотрудничеству я общаюсь с интересными людьми. Если бы не знакомство с нашим генеральным консулом в Стамбуле, я вряд ли попал бы на встречу дипломатов из стран антигитлеровской коалиции в 1995 г., когда мы праздновали 50-летие Победы над Германией. По заданию министра «Русская изба» сопровождала многих иностранцев, приезжавших на Урал по линии МИДа, и наверху, видимо, остались довольны, потому что осенью 2003 г., когда Владимир Путин встречался в Екатеринбурге с канцлером ФРГ Герхардом Шредером, организовывать встречи и поездки тоже поручили нам. Конечно, мне хотелось увидеть вблизи двух руководителей государств, но еще интереснее было сравнить работу новых чиновников и тех, советских, с которыми доводилось сталкиваться раньше. Различия оказались существенными. Меня удивили простые (чуть было не сказал — демократичные) отношения между начальниками и подчиненными — очевидно, кастовая система приказала долго жить. Если раньше я не верил в слаженную работу команды, полагая, что само понятие «команда» — управленческий миф, то теперь увидел людей, объединенных общими задачами. И вот что я думаю. Если даже такой инертный класс, как чиновники, меняется во времени, можно надеяться, что и менталитет российских людей приблизится к европейскому, а рассуждения о загадочной русской душе останутся в прошлом.
Когда спецслужбы упали Балоге на хвост, он лег на дно. Не разведясь с женой, которая осталась в Молдавии, он по заграничному паспорту женился на полячке швейцарского происхождения, работавшей в Вене метрдотелем ресторана «Москва». И взял ее фамилию, чтобы запутать тех, кто шел по следу. Найти его обычными способами было уже невозможно. Поначалу я обратился к криминальным структурам, осевшим в Будапеште, и они обещали помочь, однако с мертвой точки дело не сдвинулось. Наверное, ребята посчитали возню с Балогой делом, не заслуживающим внимания.
Тут мне подсказали, что в Москве есть контора со связями — что-то вроде частного сыскного агентства. Я предоставил им все документы — контракт, переписку, платежки, объяснил ситуацию. И, взвесив шансы, детективы сказали, что берутся за поиски. Балогу они вычислили быстро — не прошло и недели.
В то время у меня уже был чартер в Стамбул, и звонок застал меня в Турции (как раз появились первые сотовые телефоны). Голос Балоги я не спутал бы ни с каким другим.
— Зиновий, привет! — сказал он. — Твои ребята взяли меня за задницу. Я готов заплатить, только убери их. — И передал трубку москвичу.
Тот говорит:
— Зиновий Иванович, мы контракт выполнили. Если хотите, можем привезти Балогу в Россию.
— Зачем он мне?
— Ну, может быть, хотите по морде съездить
Съездить Балоге по морде было бы, наверное, не лишним, но меня больше интересовала материальная сторона. Я отправился в Австрию. Как выяснилось, Балога купил на мои деньги два участка земли под Веной и «мерседес» ручной сборки. Под давлением обстоятельств он согласился переписать все это имущество на меня. По совету московских сыщиков я сходил к венскому адвокату и убедился, что действительно стал собственником земли.
— Что ты будешь делать с этими участками? — спрашивал Балога.
— Продам, — отвечал я, — как только найду покупателя.
— Есть человек по фамилии Абрамович. Скупает землю и недвижимость.
Надо было, конечно, найти квалифицированного риелтора и все сделать по-человечески. Но срок визы истекал, и я согласился с предложением Балоги. Г-н Абрамович, скупавший земли, посмотрел мои документы, попросил неделю на раздумья и ровно через семь дней сказал: «Ваши участки стоят $300 тыс. Но я могу дать только $200 тыс. — у меня такой принцип». Поразмыслив, я согласился. Звоню этому Абрамовичу через неделю, секретарша отвечает: «Он уехал и просил передать, что в приобретении ваших участков не заинтересован». Объяснялось все просто: за моей спиной Балога продал землю Абрамовичу за полцены (хотя бумаги были оформлены на меня). Видимо, они решили, что подавать в суд я не стану, и были правы: кто знал, сколько времени займет разбирательство, а работа адвоката в Австрии оценивалась от $1,5 тыс. до $2 тыс. в час.
Ладно, решил я, наплевать на землю. Оставался еще «мерседес», на котором я потом пять лет мотался по Европе. Друзья в Болгарии долго уговаривали меня продать им машину, и, когда я наконец согласился, оказалось, что у меня нет книжки собственника. Книжка осталась у Балоги, и он мог заложить «мерседес» в одном из банков. Этот человек выжимал деньги даже там, где возможностей вроде бы не было.
Но все это было позже, а тогда я снова его разыскал. В качестве компенсации за моральный ущерб Балога предложил мне мебельный гарнитур, сделанный по заказу румынского диктатора Николае Чаушеску (к тому времени уже расстрелянного). Гарнитур стоял на венгерской таможне и действительно был уникальным, но я отказался. Следующим вариантом расчета был чек на $100 тыс., который Балога мне выписал (дело происходило вечером, когда банки закрыты). Стоит ли говорить, что на следующее утро, когда я пришел открыть счет, мне сказали, что он пустой. А Балога испарился.
Так продолжалось еще три года, пока этот человек не пропал окончательно. Деньги с учетом процентов он постепенно вернул, хотя это стоило мне потрепанных нервов. Но зла я на него не держал. Благодаря Балоге я изучил Вену и Будапешт как свои пять пальцев, не говоря о том, что во время путча ГКЧП, когда австрийская полиция отправила меня в лагерь для перемещенных лиц, он помог мне оттуда выбраться.
С 1994 г. я больше не видел Валерия Балогу. Чтобы замести следы, он развелся со своей полькой-швейцаркой, снова женился — на женщине, работавшей переводчиком молдавского посольства в Австрии, взял ее фамилию и пропал. А несколько раньше, как мне потом объяснили, вошел в доверие к поставщикам обуви из Румынии и кинул их на $3 млн. Его с женой поймали в Португалии — с поддельными дипломатическими паспортами. Обманутые торговцы обувью добились депортации Балоги в Румынию, где он получил каторгу. По другим сведениям, еще недавно он сидел в тюрьме под Киевом. Говорят, ему покровительствовал Леонид Кучма, и, когда Кучму сбросили, Балога угодил за решетку.
Я сказал своим знакомым в Европе: если он появится, черкните, хотелось бы встретиться еще раз.
Мы никогда не пытались продать туристическую путевку любой ценой. Если обещать больше, чем можете дать, в следующий раз клиент к вам уже не придет. Значит, рассуждали мы, он должен нам верить, а самый простой способ заслужить доверие — называть вещи своими именами. И мы говорили туристу, который собирался в Париж: «Этот отель 3 звезды на Монмартре — настоящий клоповник, но, если вы хотите потратить сэкономленные деньги на дополнительные экскурсии, от бытовых условий лучше абстрагироваться». Изъездив Соединенные Штаты вдоль и поперек, я мог сказать человеку, который собирается в Майами: «В гостинице, которую вы выбрали, можно жить, но питаться лучше в другом месте, потому что менеджер в ресторане — выходец из Латинской Америки, плохо представляющий, что такое сервис».
Фишка в том, чтобы на вопрос «Вы видели это своими глазами?» отвечать: «Конечно». В то время как бизнес-процессы туроператоров все больше технологизируются, «Русская изба» позволяет себе работать по старинке. Мы позиционируем такой подход как свое уникальное конкурентное преимущество.