Валерий Ананьев: В 2002 г. казалось, что «Атомстройкомплекс» уже весь такой состоявшийся

С тех пор изменился рынок, покупатели, цены. Но все это не повод превращать компанию в казарму.

2002 год

Валерий Ананьев, генеральный директор НП «Управление строительства «Атомстройкомплекс», — в проекте «Действующие лица строительного рынка» (Архив «ДК», №3, 2002 г.)

Компания основана в 1995 г. За это время построила 60 тыс. кв. м жилья, 61,3 тыс. кв. м объектов соцкультбыта. Каждый год одновременно работает на 30-40 объектах. Более 2 000 сотрудников.

Лидером строительного комплекса Свердловской области «Атомстройкомплекс» признан по итогам конкурса «Лучшая строительная организация», который проводился министерством строительства и архитектуры Свердловской области в конце 2001 г.

Как вы начинали ваш бизнес?

— Основной состав ИТР «Атомстройкомплекса» — выходцы из СМУ-3, в то время подразделения Минатома. Создать свое предприятие мы решили семь лет назад. Мы сочли, что к тому моменту в Екатеринбурге сложился строительный рынок. Но жилье, которое мы сдавали раньше, в новых условиях стало никому не нужным. В нем неудобно жить. Поэтому начали строить элитное жилье — дорогое, качественное — так, как мы его себе представляли в то время. Уже тогда сложилась основная бизнес-концепция: строить так, чтобы нам не было стыдно за наши дома, а люди в них должны ощущать себя прежде всего людьми.

Почему вы решили сосредоточиться именно на жилье, в отличие от ваших коллег из СМУ-3, которые по-прежнему строят много общественных зданий?

— Не совсем так. С самого начала мы строили все: и жилье, и объекты социально-культурного назначения. К примеру, в числе наших первых объектов был крупный торговый комплекс «Семь ключей». Мы строим все, что окружает человека: административные здания, торговые и развлекательные центры, спортивные залы.

Подряды на некоторые крупные гражданские объекты в городе все чаще отдаются московским или иностранным строителям. Как вы к этому относитесь?

— Плохо отношусь, как еще?! Ну, с БСК все ясно — там деньги железнодорожников, и никому другому они их не отдадут. А с иностранными строителями мы можем конкурировать на равных. Мы располагаем самыми совершенными в мире технологиями — опалубка Perry, бетонные заводы Liebherr. По качеству наши здания ничуть не отличаются от того, что делают западные фирмы. Поскольку трудовые ресурсы в Екатеринбурге гораздо дешевле, наши цены при том же качестве и сроках ниже, чем у иностранцев. Почему они у нас до сих пор работают — я могу только догадываться.

Они говорят, что работают более интенсивно, сутками. А сколько, к примеру, длится ваш рабочий день?

— Есть хорошая поговорка: «Мул Евгения Савойского всю Европу прошел, да так мулом и остался». Ну не зависит продуктивность работы человека от времени! Человек, работающий целыми днями, будет деградировать. Лучше бы он еще успевал отдыхать, спортом заниматься, книжки читать. К сожалению, это не всегда получается. Например, летом мы вынуждены просить наших бетонщиков работать по 12-16 часов. Но все-таки даже в разгар строительного сезона сутками у нас работают объекты, но не люди. Я и от себя этого не требую, и тем более от других.

Довелось ли вам, в дополение к строительному, получить еще образование в области менеджмента?

— Я пока не нашел для себя приемлемой формы. Очень бы хотел поучиться за границей, но у меня языковая подготовка недостаточная. К счастью, появилось много иностранной литературы, прежде всего переводной. Мы ей доверяем потому, что в ней на удивление точно описываются наши собственные ошибки.

Значит, они у вас все-таки были?

— Конечно. Когда ребенок начинает ходить, он обязательно несколько раз упадет. Я не могу вспомнить стратегических просчетов, но мы точно не относимся к тем людям, которые учатся на чужих ошибках.

Как по-вашему, можно ли признать ошибкой согласие работать на объекте без прибыли или даже в убыток, если это по-настоящему значимый объект?

— Что значит «значимые объекты»? Есть объекты политические — это те же деньги, но в будущем. Если к нам обращаются с просьбой построить что-то действительно важное для города и области без той же прибыли, которую мы бы получили на коммерческом объекте, мы соглашаемся. Во-первых, предприятие, работающее в городе или области, должно сотрудничать и с городскими, и с областными властями. Во-вторых, это престижно, это работа на марку. Мы были еще совсем маленькими, когда нам поручили построить Камерный театр. Мы и строить-то толком не умели, но там выложились, даже потерпели убытки. Но сейчас мы понимаем, что политически этот небольшой объектик нам много дал, — мы показали, что умеем строить качественно и быстро. Все объекты коммерческие — просто одни приносят прибыль сразу, другие — потом. Поэтому я не очень верю, когда говорят, что строят себе в убыток.

Есть некое деление: бизнес городской и областной. Вас традиционно относят к первому. Что вы думаете по этому поводу?

— Мы строим везде, где есть платежеспособный спрос. Если его больше в городе — здесь мы и строим. Нас попросили построить гостиницу для оборонной выставки в Нижнем Тагиле, и мы с радостью согласились, несмотря на проблемы с финансированием. Сейчас мы разворачиваем программу по строительству малоэтажного жилья, которую курирует губернатор.

Вас частенько обвиняют в том, что вы строите жилье исключительно для богатых.

— Мы действительно начинали с дорогого жилья — обкатывали на нем технологии, как на автомобилях штучного производства. Последние два года работали над тем, как сделать качественное жилье доступным. В прошлом году в Ботаническом микрорайоне сдали дом с применением всех современных технологий: теплые стены, индивидуальная планировка, современная электрика, паркет, кафель до потолка, обои под покраску, окна из немецкого профиля, импортные двери, которые нельзя взломать. Дом получился максимально технологичным. По себестоимости уложились в 10 тыс. руб за кв. м. А «вторичку» на Ботанике сейчас продают по $450-500. Продавать дешевле 15 тыс. нам нет смысла. Но если цены снизятся, у нас есть резерв. В следующем году собираемся построить минимум четыре таких дома.

Какую сумму надо предложить, чтобы вы продали вашу компанию?

— Мы думали над этим. Но вряд ли кто-то захочет расстаться с большими деньгами, чтобы заняться строительством. Это серьезный труд и не настолько прибыльный, как о том говорят. Ту же прибыль можно получить в менее трудоемких отраслях. Если кто-то придет и предложит огромные деньги за то, что у нас есть, — пусть возьмет. На эти деньги мы создадим новую компанию, с теми же технологиями. А вот самое главное — людей — купить нельзя. Если они вам верят и знают, что вы о них заботитесь, вряд ли согласятся работать на нового хозяина. Это как если бы у вас 10 лет жила лошадь и вы ее продали. На следующий день она придет к вам обратно.

То есть у вас нет количественной цели: заработать энную сумму и остановиться?

— Нет. Может, это громко звучит, но у нас другая цель: создать в Екатеринбурге инфраструктуру, соответствующую европейским стандартам.

Валерий Михайлович, у вас замечательный, ухоженный офис. Рыбки в аквариуме изумительной красоты. Если бы не ваши референтки, смотрел бы на них не отрываясь. Но, простите за подробность, у вас в туалете воды нет. Вам не кажется, что ваши мечты о европейской инфраструктуре из области химер?

— Все правильно. Людей надо воспитывать. Английский газон нельзя вырастить за один год. Садовник работает медленно, но он создает прекрасный сад, радующий не одно поколение. Если не браться за воспитание, лучше и не строить совсем. Нам очень обидно, когда жильцы не ценят работу наших эксплуатационных служб, но люди такие, какие они есть. Еще обидно, когда мы возле наших домов на Красноармейской делаем роскошные газоны и клумбы, а собаки граждан из соседних домов запрыгивают на эти клумбы. Бывает, что садовник делает замечание, так хозяин реагирует хуже собаки. И что теперь делать? Не сажать газоны?

Заработать те самые огромные деньги и уехать туда, где собаки по клумбам не прыгают.

— Там есть свои строители. Вряд ли там мы сможем сделать то же, что здесь.

На мой взгляд, ваш бизнес слишком жесткий. Ваш день расписан по минутам, на стройке холодно, прорабы матерятся...

— Да, а что, бывает нежесткий бизнес? Ничто не дается даром. Но вы попробуйте у самого богатого человека забрать его дело, самое тяжелое, и заставьте отдыхать. Я думаю, что он скоро начнет искать себе работу, иначе отдыхать будет неинтересно.

А ваши дети кем хотят стать?

— Младшая дочь пока просит не приставать к ней с такими вопросами, а старший сын — первокурсник стройфака. Будет третьим строителем в нашей семье. У меня отец был главным инженером «Свердловскгражданстроя». Сейчас мы понимаем, что все наши планы нам завершить уже не удастся. Газон мы вырастить точно не успеем. Если дети сотрудников «Атомстройкомплекса» продолжат наше дело, мы будем счастливы.

Подготовил Алексей Жданов

2013 год

Мне все еще интересно

Валерий Ананьев, генеральный директор НП «УС «Атомстройкомплекс»:

— Читаю свое интервью десятилетней давности, и кажется, что это было вчера. Это тот же я, мысли все правильные. Только проблемы, которые заботили тогда, сейчас вызывают улыбку.

В 2002 г. мы мечтали о башенных кранах Liebherr, не были оснащены технически так, как хотелось бы. Денег тоже особо не было. Но тогда в Екатеринбурге не было и проблем с землей.

Сейчас я понимаю, что десять лет назад мы были просто обласканы и областной властью, и городской, — и Эдуард Россель, и Аркадий Чернецкий любую просьбу рассматривали очень внимательно, здорово поддерживали — поверили в растущую компанию. Сейчас не так — мы с властями, безусловно, взаимодействуем, но той поддержки просто нет.

В 2002 г. казалось, что «Атомстройкомплекс» уже весь такой состоявшийся — целых 60 тыс. квадратов жилья построил за семь лет! Есть свой завод по производству опалубки! Сейчас понятно, что мы были в самом начале пути — на этапе становления и бурного роста. Мы тогда строили элитное жилье — просто потому, что покупать недвижимость могли только состоятельные люди. У остальных денег на квартиру не было, массовый сегмент не был так доступен, как сейчас.

Десять лет назад нам пеняли, мол, 10 тыс. руб. за кв. м это безумно дорого. По сегодняшним временам, деньги смешные — сейчас бы такие цены! За десять лет ситуация поменялась кардинально — эконом-класс стал массовым, жилье — более доступным. Сейчас по 40 тыс. за квадрат квартир покупают больше, чем тогда — за 10 тыс. Причем и сами люди поменялись. Раньше не ценили среду вокруг дома, которую мы делали, — газоны, детские площадки. Много варварства было. И я тогда очень переживал, что мы создаем ухоженную территорию, а все зря. Сейчас не так. Это — результат прошедшего десятилетия. И он приятен.

В начале нулевых амбиций у нас было выше крыши. И хорошо — не будь их, мы не достигли бы всего, что есть сейчас. Но иногда я думаю: вот бы мне сегодняшние знания в те годы! Что получилось бы, действовал бы я иначе? Но с другой стороны, может, и хорошо, что тогда этих знаний не было. Ведь кто идет на экзамен уверенно? Отличники и двоечники. Первые спокойны, потому что все выучили, а вторые — даже не представляют всего объема информации. Комплексует только хорошист — он-то весь материал видел и в курсе, что недо¬учил. Мы вообще не представляли, какие трудности могут возникнуть у компании в процессе роста. И потому идти было легко. Шли, спотыкались, учились. Но кардинальных ошибок я на этом пути не вижу.

Забавно, что тогда мы замахивались на Европу — подумывали строить там. А сегодня уезжать в другие страны мне совсем не хочется. Я даже за пределы области-то не собираюсь. Такого рынка, таких возможностей для строителей, как у нас, сегодня нигде нет. Я вижу, что потребность в жилье у свердловчан огромная — в Екатеринбурге, Березовском, Среднеуральске.

При этом я бы не сказал, что бизнес за годы стал жестче. Я вообще не сторонник крайних мер — мы работаем спокойно, по закону, никого не обижаем. Понятно, что успехам «Атомстройкомплекса» не все рады, и мы должны быть жесткими, чтобы защитить интересы компании. Но внутри нее жесткости нет. Все эти годы я старался создать семейную компанию — чтобы людям было комфортно работать вместе, чтобы они чувствовали поддержку внутри коллектива, шли в офис с удовольствием. Я часто встречаюсь с сотрудниками, с бригадирами, с которыми строим уже по 30 лет, и вижу, что им нравится работать вместе. Считается, что мужчина-руководитель превратит компанию в казарму, женщина — в семью. Но мне, видимо, ближе семейный подход.

Самое главное — мне до сих пор нравится то, чем я занимаюсь. Когда я только начинал, один из моих первых руководителей вызвал меня на разговор — воспитывать. Говорил, что задатки у меня есть, но надо поднажать, двигаться вперед: «Ты же еще молодой. Тебе еще не должно надоесть». Я тогда испугался — как стройка может наскучить, это же так увлекательно! Но годы идут, а интерес остается. Планов — море. Еще через десять лет я хочу сделать уровень компании по-настоящему международным — с современной системой отчетности, управления, максимально открытой. Есть план выйти на IPO. Так что на пенсию не собираюсь. Просто потому, что уверен: когда человек перестает заниматься физической и умственной деятельностью, он деградирует.

Люди вообще рождены, чтобы лазать по деревьям, охотиться на дичь, убегать от врагов — все время двигаться. Сейчас враги поменялись, дичь — тоже, но надо постоянно быть в тонусе. Производственная жизнь дает интерес.

Есть такой анекдот: человек спрашивает врача: «Доктор, если я не буду пить вино, есть мясо и встречаться с женщинами, я проживу дольше?». Врач: «Да. Но смысл?». Вот и я буду работать, пока могу. Иначе — зачем это все.

Подготовила Екатерина Стихина