Выпускник Свердловского архитектурного института 16 лет «рисовал машинки» для иностранных автомобильных концернов. Сначала – два года в студии известного транспортного дизайнера Луиджи Колани в Шве
Выпускник Свердловского архитектурного института 16 лет «рисовал машинки» для иностранных автомобильных концернов. Сначала – два года в студии известного транспортного дизайнера Луиджи Колани в Швейцарии. Пять лет был дизайнером Citroen, параллельно получив диплом престижного Art Centre College of Design. С 1997 года работает в Европейском дизайн-бюро корпорации Toyota. Разрабатывать формы авто Пирожкову изрядно надоело. Дизайнер с мировым именем готов оставить стабильную работу на Toyota ради сотрудничества с русскими летчиками, моряками и железнодорожниками.
Владимир Пирожков
старший дизайнер европейского дизайн-бюро корпорации Toyota
Я знаю, что за свою жизнь не смогу привнести чего-то нового в работу Toyota. Это нечто каноническое, необсуждаемое, поглощенное само собой, совершенное, а ты, маленький, просто ходишь вокруг незыблемого. В японской традиции – брать технологию и оттачивать ее десятилетиями, и я работаю по этим правилам, устоявшимся, может, 30 лет назад. Это сила… но… с этим ничего не поделаешь.
Сейчас я становлюсь руководителем отдела интерьеров европейской студии дизайна Toyota. Европа – точка равновесия, классика, образ, перед которым склоняются все. Автомобили, нарисованные в Европе, воспринимаются и американским, и японским рынком в то время как японские машины могут не пойти ни в Европе, ни в США. С американскими идеями та же история. Так что во Франции мы делаем автомобильные концепции, которые становятся прообразами глобальных серий, например RAV-4, Yaris, последняя удача – Urban Cruiser. Студия заточена так, чтобы параллельно вести проекты «из настоящего» и «делать будущее» – концепткары, которые появятся лет через 10-20. Я участвовал в нескольких футуристических проектах. Например, делал машинку, управление которой идет с геймпада, как в игровой приставке, а информация о движении транслируется специальным шлемом прямо на глазное дно водителя. В разработку проекта вложилась компания Sony: такой автомобиль бегает в последней версии игры Grand Turismo для Sony Playstation-2. А девятилетний пацан, который сейчас в нее играет, вырастет и захочет купить себе Toyota.
Японский дзен vs русский вальс
Пару лет назад моя должность называлась PT-10 – практик, солдат: придумал, нарисовал, поехал, договорился с поставщиками материалов, изготовил образец. Сейчас я МТ-7 – такой закоренелый, многоопытный менеджер, который приходит и сразу начинает колбасить и рубить, – есть свой проект, есть еще три PT-шника, которым надо рассчитать график работ, подогнать их идеи под маркетинговые исследования, решить с ресурсами. А они такие, как щенки: у-иии-у-ба-а-ах – энергии много – побежали, лишь бы куда-то бежать. Головой об стенку – бац, искры в глазах… MT-7 нужен, чтобы их подровнять, направить энергию, чтобы шишек поменьше, – объяснить, посоветовать. Мне нравится, что подход такой русский: дрессировка, но без западной деструкции, когда щенка держат за хвост, подставляют под лапы беговую дорожку – он ими перебирает и электричество вырабатывает.
Мое утро начинается с кофе, ужасного, бронебойного итальянского ристретто: если из кофе-машины в чашку выпало 10 капель – это он, если 11 – это уже американская фигня. Дальше – новости с сайтов из «избранного», потом – наушники на голову – и работать. Дзенская музыка – тайские, тибетские молитвы – она как-то собирает тебя из разрозненных частей, помогает делаться целостным. Еще полюбил китайские марши – интересная, такая многослойная штука. Недавно стал коллекционировать старинные грампластинки с русскими вальсами, купил граммофон с трубой – метр в диаметре, – иглы позолоченные, звук – полнейший антидиджитал – класс!!! Друзья в гости приедут: из надежных, близких, – иностранцы – только индус (родственник махараджи, молодой царь), один немец и еще один англичанин – остальные все русские. Приедут, значит, мы вечером напьемся, граммофон в сад выставим и всю ночь вальсы слушаем…
Поход в некошеное поле
В России толковые ребята-дизайнеры – от их конкурсных работ торчат разные там эксперты по дизайну. Такой молодежи много! Если мне кто-то из них звонит, вот, мол, помоги, – я набираю номер знакомого дизайн-бюро: «Нужен классный парень на практику? Забирай!» Я стараюсь заниматься промо русской школы дизайна, считаю, такое явление уже сформировалось, оно сильно. В то же время я на 100% уверен, что многие русские ребята, которые сейчас работают какими-нибудь PT-6, PT-7 на западные компании, очень хотят вернуться в Россию. Потому что скучают! Очень! А куда вернуться? В России же делать нечего! Стоп, отмотаем назад, в нашей стране нечего БЫЛО делать! Сейчас я чувствую, что пошли подъемные процессы. Не эта лабуда: «Сделай мне бампер в натуре!» или: «Че это у меня на капоте лейбл Brabus?! Сделай нормальный, Mercedes, как у Сереги». Я начал чувствовать серьезные изменения отношения в России к промдизайну еще года три назад, но картинка сложилась, когда мне позвонили русские летчики.
Московское авиаконструкторское бюро (пока я не могу называть его) сперва обратилось ко мне за консультацией, а потом предложило заняться интерьерами пассажирских самолетов. Новые разработки, все строго, все очень по-честному, как и должно быть в авиапроме: мужики такие серьезные, конкретные – главный конструктор, президент ОКБ… Пригласили, окинули скептическим взглядом, но после разговора оттаяли. Я пока не знаю досконально их технологии, но уверен, что проект сделать смогу, я это умею. Мне надоело рисовать машинки, сколько можно! А как только появились самолеты, тут же возникли люди, которым нужны частные самолеты. Потом появились корабли, катера, железная дорога. Сделать локомотив – какой это объем работ! А на РЖД их должно быть минимум 26 типов. Все устарело, все нужно менять – это такое некошеное поле. И самое удивительное, на это есть деньги. Есть!!!
Летчики, моряки, железнодорожники – это такие монументы, такое русское у-у-ух. Вполне очевидно, что этими изменениями водит правительственная рука: разработками для российских стратегических отраслей должны заниматься русские парни. Я это понимаю: а если завтра война, если завтра в поход – это базовые вещи и мы не можем зависеть от них. Мы не можем покупать пассажирские кресла у Recar – мало ли что.
Русского клиента на западе боятся и не уважают. Он может заказать проект, например, итальянской студии Peninforino, они нарисуют красиво, но поверхностно – кому нужно начинку ковырять, во внутренности лезть… Им по барабану все, кроме чека на 2 миллиона долларов. Такие вот трудности перевода. Нашего золоторукого Кузьмича поймет только русский парень. Они сядут и разберутся, как эта штука работает и как должна выглядеть.
Шабашники R&D центра
Для стратегических проектов в России необходимо национальное дизайн-бюро – Researching&development centre с производственными мощностями, станочным парком, чтобы не только картинки рисовать, а всю инфраструктуру задействовать для изготовления продукта. Я этим сейчас занимаюсь. Но не надо считать, что Пирожков хочет стать главным дизайнером страны, – важно не возглавлять, важно создавать. Я привлекаю в эту структуру русских ребят, которые учились и работали в промдизайне на Западе. Пусть он работает на BMW, живет в Мюнхене, любит пиво, доволен тамошним порядком, получает 5 тысяч долларов в месяц. Я ему звоню – вот четкая идея проекта, вот твоя задача: такая-то глубина проработки, сроки, качество – получишь 5 тысяч долларов за неделю. Можно назвать это outsourcings contract, можно по-русски – халтура, или еще лучше – шабашка. Главное, чтобы заказчик не сказал: «что это вы тут намалевали, я так и сам смогу». Девушка знакомая занимается интерьерами, живет в Милане, а где как не в Милане этим заниматься? И пусть она там работает: уровень продукта, который создает сеть специалистов, разбросанных по всему миру, автоматически становится глобальным, он приобретает мировой вкус. Получается штука, за которую без сожаления заплатят большие деньги.
Чтобы проверить эту технологию, мы с товарищем (тоже русский парень, дизайнер, вместе пару проектов делали) открываем в Монако предприятие, которое будет заниматься консалтинговыми услугами и outsourcing-дизайном. Возможно, это станет прообразом русского R&D центра, когда мы говорили о летчиках и разработке интерьеров для самолетов, которые стоят денег. Но не столько, а СТОЛЬКО. Почему? Потому что Монако, потому что сервис, квалификация, контроль качества и льготное налогообложение международных контрактов. Потому что планку сотрудничества нужно делать высокой сразу, иначе в проект никто не захочет входить и его не будет. В наше время художник, который расширил свои границы, неизбежно становится бизнесменом.
Я ощущаю, что MT-7 – мой конечный пункт пребывания в Toyota. Дальше может быть MT-8, 9, 10 – это уже совсем большие начальники – люди фирмы. Они всецело поглощены работой в ней. Я не такой. Но Toyota такая. Она абсолютна, консервативна, в ней все следуют канонам. На данный момент мне интересно совмещать MT-7 с русскими проектами. А потом, может быть, и забить на MT-7…