Бросивший политическую карьеру ради спасения бизнеса Илья Борзенков по просьбе «БЖ» переквалифицировался в журналиста. Редакция отправила его к основателю Таллиннской школы менеджеров и идеолог
Борзенков: Мир изменился: по-старому жить нельзя, а по-новому – не получается. Неудивительно, что почти у всех возникает желание замкнуться в себе. Владимир Константинович, вы писали, что «полководец медлит, потому что не видит победы». Но никто сейчас не видит победы. Значит, ничего не делать?
Тарасов: Начну с анекдота. В театре остановлен спектакль: «Дорогая публика, спектакль дальше продолжаться не может – главный актер умер». Голос с галерки: «Поставьте компресс». – «Вы не поняли, актер умер, компресс ему не поможет». – «Но и не помешает». Мы сейчас будем в том же духе говорить – о том, что не помешает. Ясно, что стоит провести инвентаризацию своего бизнеса, и лучше исходить из формулы 20 на 80, по которой 20 процентов работников приносят 80 процентов результата. Вот от 80 процентов работников надо освободиться. Можно занять позицию «я должен побеспокоиться о работниках», прятаться за словами «социальная ответственность», но за этим скрываются растерянность и непонимание того, что делать. Спасать нужно не всех подряд, а тех, кто хорошо работает.
Борзенков: Получается, что уволенные – проблема государства, а не бизнеса?
Тарасов: Да, ведь первейшая обязанность бизнесмена – сохранить бизнес. Один классик позапрошлого века давал рекомендацию по покупке акций в период кризиса – скупать акции лучших предприятий худших отраслей. Они стоят дешево, потому что отрасль в упадке. Но отрасль как таковая никуда не денется. И лучшие предприятия непременно выживут и поднимутся. А чтобы быть лучшим, нужно избавиться от балласта и заполучить лучшие кадры.
Борзенков: Отсечение лишнего, будь то люди или целые подразделения, довольно жесткое управленческое решение.
Тарасов: Известно, что стрелять в противника, который за двести метров, проще, чем выпускать пулю в живот тому, кто от тебя в двух метрах. Поэтому руководитель часто не решается сократить людей из своего «статусного» окружения с их высокими окладами. Пусть даже они сто лет уже не нужны, но уволить таких неудобно из-за сложившихся связей – личных, семейных, общих знакомых и прочего. Психологически легче уволить тех, кто далеко, «маленьких», но нередко именно они и выполняют основную работу.
Борзенков: Получается, что нужно разорвать связи с ближайшим окружением на работе? Где силы взять?
Тарасов: Нужно действовать экологично. Эстония так последовательно задвигала русских людей во второй сорт, что ни разу это не вызвало никакого бунта и крови. Сперва появилась идея закона. Когда русские начинали волноваться, им говорили: «Да это наши радикалы-дураки, что вы их слушаете!» Через какое-то время вносится законопроект. Опять волнения. Снова успокаивают: «Это всего лишь законопроект. Думаете, парламент проголосует?» В третьем чтении законопроект принимается. Людей просят не волноваться: «Еще президент не читал, а он вряд ли утвердит такую ерунду!» Потом и президент утверждает. Когда все происходит поэтапно, люди не понимают, где им обидеться, где рассердиться, и все проходит без больших проблем.
Борзенков: А это не напоминает отрезание любимой собаке хвоста по кусочкам?
Тарасов: Здесь другое. Надо примериваться, примериваться, а потом раз – и рубануть. И пока ты примеривался, собака уже свыклась с мыслью, что хвоста нет. Руководитель может допустить дозированную утечку информации. Она позволит людям подготовиться к тому, что кого-то уволят, и психологически, и организационно. Одним важно сохранить лицо и уволиться самим, другие поостерегутся брать кредиты или начнут подыскивать работу. Это не манипулирование, а такт. Можно пойти и другим путем. Готовить список не тех, кого уволят, а тех, кого оставят в любом случае. И вы тогда выбираете себе роль не того, кто режет по живому, а того, кто спасает самых лучших. Немного сменили акцент – и другая атмосфера в коллективе, и другие ощущения у людей. Наши руководители небрежно относятся к мелочам, а они играют большую роль. Говоря словами нашего главного юмориста Жванецкого, «тщательнЕе надо!»
Борзенков: А есть ли какие-то личностные качества или технологии, которые помогут?
Тарасов: Кризис случился как альтернатива войне. Если бы не кризис, вся накопившаяся негативная энергия обернулась бы военным хаосом. Чем не повод для искреннего оптимизма! Руководитель должен быть бодр и весел: «Кризис сметет всех наших конкурентов!» В одном западном фильме молодой звезде шоу-бизнеса опытная коллега объясняла, как устроена жизнь: «Ты думаешь, что чем лучше будешь танцевать, тем скорее станешь звездой? Звездой ты станешь, когда устранишь номер 25, 24, 23, наконец, номер два и останешься одна. Потому что звезда – не тот, кто лучше танцует, а тот, кто умеет устранять конкурентов». В кризис этим заниматься не нужно – кризис играет эту жестокую, бесчеловечную роль, которую для нормального человека играть неприемлемо, и устраняет конкурентов. Это нужно донести до подчиненных, чтобы люди работали, зная, что все хорошо и они выживут. Как писал один из классиков, «руководитель должен иметь сам и распространять вокруг себя мужество ответственности!» А если руководитель не уверен, запирается у себя в кабинете, видно, что ему плохо, и в коридорах разговоры лишь о кризисе – такая компания точно пойдет на дно просто потому, что все в ней уже приготовились идти на дно.
Борзенков: В ситуации с кризисом есть еще одна грань. Многие собственники передали управление топам и стали заниматься самореализацией в других сферах – один наладил личную жизнь, другой построил домик в швейцарской деревне, кто-то посвятил свою жизнь путешествиям. Топу часто все равно, что будет в кризис с компанией, поэтому первым лицам сейчас приходится возвращаться из «Куршевелей» и «имений» к станку, печи, прилавку. А они отвыкли…
Тарасов: Быстро привыкнут.
Борзенков: Думаете?
Тарасов: Очень быстро. Это как за руль садиться – долго не водил, сел за руль, сначала трепет и волнение, а через минуту все вспоминается.
Борзенков: А вообще бизнес может выжить без участия собственника?
Тарасов: Среди топов есть «стойкие оловянные солдатики», работа которых – работать. А кризис или некризис – им неважно.
Борзенков: Но ведь на одной работоспособности не выжить. Нужны изменения.
Тарасов: Предпринимателю лучше дается делание денег, а топу – их сохранение. Поэтому, если для спасения фирмы довольно снижения затрат, тогда и топ справится. Да и топу проще «резать по живому», что может оказаться проблематично для собственника, потому что топ делает это, ссылаясь на первое лицо.
Борзенков: Мне все-таки кажется, что собственники, которые не вернутся в бизнес, его неизбежно потеряют. Среда меняется настолько быстро и так быстро нужно принимать решения, что даже при оперативной связи владельца со своим менеджментом время, необходимое ему на осмысление, может оказаться критичным. Я сам ушел с муниципальной службы именно поэтому. Была дилемма – делать карьеру или сохранить бизнес, и я выбрал второе. Хотя какая-то часть меня жалеет до сих пор…
Тарасов: Предприниматель – тот, кто способен рисковать. И сейчас нужны рискованные – те, кто может взять на себя ответственность…
Борзенков: И я о том. Собственники должны выйти на капитанские мостики и встряхнуть перекормленных в период кадрового голода топов с их ипотеками, иномарками, золотыми кредитками: «Все, ребята, новая жизнь. Все, что вы знали о бизнесе, – забудьте!»
Тарасов: Это очень серьезная проблема, кстати, потому, что топы, действительно, обременены кредитами. Все равно что у тебя родные и близкие при смерти, а ты на работу ходишь. Топ, конечно, думает только об одном – как отдать кредит в условиях кризиса. Если предприниматель хочет, чтобы топ спокойно занимался фирмой, то должен позаботиться о нем.
Борзенков: «Выкупите своих топов у банков – они вам еще пригодятся». Согласен. Стоит разобраться с тем, что мешает топам быть продуктивными, и помочь им решить их проблемы.
(продолжение в следующем номере)