Екатерина Шульман*: «Онлайн уничтожит интеллигенцию в регионах, социальный лифт рухнет»

Как онлайн влияет на образование? На эту тему активно рассуждают с весны 2020 года, «вторая волна» сделала дискуссию активнее. О том, как принудительная цифровизация обучения высветила социальный компонент образовательного процесса, в рамках цикла интервью «Учебная тревога» Светланы Миронюк рассказала политолог Екатерина Шульман*. DK.RU выбрал главное.

— Нет ничего более постоянного, чем временное. Это в высшей степени типическое явление. В нашем случае практики, которые вызвала пандемия, совершенно не новы. Они либо ускорились в своем развитии, либо мультиплицировались и проникли туда, где их раньше не было. Но ничего принципиально нового этот вирус нам не принес. Переход в онлайн начался не вчера и даже не позавчера.

Я же хочу обратить внимание на парадокс: странную связь между цифровизацией и бедностью. Когда дистанционные форматы только появлялись, их воспринимали как самые новые, прогрессивные и доступные только тем, кто высокотехнологичен, развит, материально обеспечен и готов к восприятию передовых практик и технологий. Когда же они стали входить в регулярную практику, вдруг выяснилось, что те, кто богаче и благополучнее, остаются в старом добром оффлайновом мире, а бедным начинают продавать дистанционный суррогат. Я, конечно, не объявляю все дистанционное образование суррогатом. Это все равно, что говорить, что электрическое освещение является вторичным по отношению к восковым свечам, хотя последние очевидно дороже. Но примитивный перевод лекций в видеозапись — это не онлайн-обучение.

Социальный аспект здесь очень важен. Появление интернета и доступность информации в широком смысле породили огромное количество социально-политических последствий. Но в том числе стало понятно, что обучение и образование — это не познание фактов.

Еще одна интересная вещь, которую принесла доступность информации в интернете, — это уплощение иерархий. Нам с грустью говорят, что раньше в обществе уважали образование и слушали людей с дипломом и учеными степенями. А теперь любой может высказать свое мнение, с которым тоже приходится считаться. Никому ничего не докажешь, нет установленных авторитетов.

Читайте также: Екатерина Шульман*: «В 2024 году должен прийти антипутин, но не революционер с автоматом»

Какой вывод из этого всего можно сделать? Что элементы онлайн-образования будут универсально включаться во все обучающие практики. И это почва для нового неравенства. Меня лично это беспокоит. Я сама участвую в создании онлайн-курсов, которые можно рассылать в региональные филиалы, чтобы у них был некий ориентир. Хорошая вроде бы вещь, но теперь представьте, что в региональных вузах живые преподаватели начинают заменяться трансляциями и записями из столиц. Вы сможете учиться у звезд современной науки — это хорошо. Но что происходит с местными преподавательскими кадрами в такой ситуации?

Переход в онлайн может повредить провинциальной интеллигенции, которая имеет свойство концентрироваться в вузах. Университет в регионе — не просто место, куда дети приходят учиться, это действительно храм науки и маяк просвещения.

Вузы отличаются от школ тем, что туда люди приходят добровольно и после некоторого отбора. Поэтому там образуется действительно совершенно особая общность увлеченных какой-то сферой знания.

Общение с ними необходимо для того, чтобы человек стал цивилизованным существом. Даже если не продолжать карьеру в науке, не становиться ученым в какой-то области, важно общаться с теми, у кого есть интеллектуальные интересы.

В университете нужно находиться физически, в том числе и для того, чтобы молодой человек оторвался от семьи, вышел за пределы своей домашней роли ребенка своих родителей и попробовал себя в другом социальном пространстве. Онлайн-образование таких возможностей не дает, даже если мы уйдем от формата «говорящей головы» и придумаем какие-то более разнообразные его формы. Сколько ни диверсифицируй онлайн-занятия, они все равно не содержат социального компонента образования.

Предполагается, что в сфере заочного онлайн-образования будет гораздо больше людей, а очное станет менее доступно. Это нехорошая тенденция, потому что одна из значимых ролей университетов — это функция социального лифта. Лучшие студенты неизбежно войдут в круг тех, кто потом будет определять жизнь страны. Учащиеся определенных вузов, когда станут взрослыми, обнаружат себя на руководящих позициях и с большой долей вероятности будут причастны к процессу принятия решений, в том числе политических.

Школьное образование — это инструмент государства по изготовлению для себя граждан. То, что называется школьным куррикулумом — набором и содержанием предметов, которым принудительно обучаются все дети и подростки, имеет своей целью на выходе сформировать определенную «болванку гражданина». Я не употребляю этот термин в каком-то уничижительном смысле, это делают все государства, и это правильно. Это потом позволяет взрослым мирно общаться и иметь общий язык в широком смысле, некоторый общий набор знаний и ценностей. И вот с ним государство выпускает юного гражданина в высшую школу.

Читайте также: Удаленка усиливает неравенство: как отсутствие контроля приводит к расслоению школьников

Новое поколение, которое называют поколением Z, прекрасно. Все сколько-нибудь профессионально состоявшиеся преподаватели находятся в совершенном восторге от своих учеников и студентов. Прежде всего, от их коммуникативных навыков, от того, как они самовыражаются, как ведут себя в разнообразных ситуациях. В том числе некомфортных для юного человека: когда им отказывают в чем-то или ругают за что-то.

То, как они умеют при этом формулировать свои потребности и соблюдать чужие границы, — восхитительно. Такое ощущение, что этим новым людям инсталлируют в голову при рождении какой-то курс прикладной психологии.

А жалуются преподаватели на то, что студенты приходят без базовых координат, без того, что мы называли «научной картиной мира». Выясняется, что люди не знают, что существует три ветви власти, не понимают, зачем они нужны. Очень смутно ориентируются в истории. Хронологическая сетка у них не выстроена в голове. Моя отдельная боль — владение русским языком. Не просто снижение грамотности, а размывание владения словами, истончение лексической ткани.

Похоже, умение учиться на самом деле формируется, а не истребляется жизнью в сети. Там ты постоянно ищешь информацию, анализируешь ее, непрерывно читаешь и пишешь.

* - выполняет функции иностранного агента