«Мы аврально инвестируем в то, что нам не надо». Как на предприятия навесили новый «оброк»

В 2016 г. в России начался проект маркировки товаров. Сначала наносить специальные цифровые метки стали на шубы: по замыслу чиновников, это помогло контролировать оборот рынка, бороться с нелегальной продукцией и серым сектором. В 2019 г. ФНС передала функции системы маркировки товаров Центру развития перспективных технологий (ЦПРТ), принадлежащему структурам совладельца USM Holdings Алишера Усманова, госкорпорации «Ростех» (гендиректор — Сергей Чемезов) и управляющему партнеру Almaz Capital Partners Александру Галицкому. Система маркировки и прослеживания товаров получила название «Честный знак» и работает как государственно-частное партнерство.

С прошлого года в России стала обязательной маркировка сигарет, в этом году действие системы распространили на производство лекарств, обуви, шин и ряда других товаров: на упаковку наносят специальный штрих-код Data Matrix, в котором зашифрован код продукции, серийный номер, ключ и код проверки. Идет также эксперимент по маркировке молочной продукции, готовится эксперимент по маркировке бутилированной воды, пива и слабоалкогольных продуктов. Согласно проекту соглашения о ГЧП за маркировку каждого товара ЦРПТ взимает 50 коп. без учета НДС, кроме жизненно необходимых лекарств дешевле 20 руб.

У бизнеса много вопросов к системе маркировки товаров, особенно у представителей молочной отрасли. По предварительным оценкам, нововведение обойдется производителям в 25 млрд руб. капитальных затрат и 20 млрд руб. ежегодно, заявляли в Национальном союзе производителей молока «Союзмолоко».

Эксперимент по маркировке молочной продукции продлится до 31 декабря 2020 г., с 20 января 2021 г. начнется обязательная маркировка по определенным группам ТНВЭД, а по остальным группам — не позднее 1 октября 2021 г.

Владелец «Талицких молочных ферм» Юрий Окунев рассказал DK.RU, как нововведение повлияет на его предприятие и почему заплатить за «Честный знак» в итоге придется потребителям.

— Целью введения маркировки молочной продукции, как говорилось изначально, был вывод производителей из серого оборота и рост собираемости налогов. В качестве примера приводили маркировку шуб: после ввода маркировки в 2016 г. количество ввезенных шуб выросло в шесть раз. Но экстраполировать это на всю экономику некорректно. 

Сколько шуб продается в России в год? К примеру, 10 млн штук. Марка для шубы стоит от 15 до 22 руб., и от 150 до 220 млн руб. в год для всего рынка — это не так серьезно. То же самое с маркировкой шин, которая начнется с 1 ноября 2020 г. Сколько шин в России продается в год? Даже если 100 млн штук, то это обойдется всего в 50 млн руб. в год.  

«Многие думают, что проще уехать из страны, чем изменить среду обитания. Уверяю: не легче»

А вот когда вы начинаете маркировать молочную продукцию, это уже другие деньги. В год только у меня как у производителя 100 млн единиц продукции: йогурт, творог и другие продукты в небольшой упаковке. На стоимости шубы 15-20 руб., наверное, и не сказываются. А на йогурте с розничной ценой в 30 руб. даже 50 копеек лишних затрат в себестоимости — это уже солидно.

Но это только верхушка айсберга. Помимо этого мне как производителю нужно будет вложить деньги в оборудование, которое будет наносить маркировку, полностью изменить структуру логистики и построить новый склад.

По примерным подсчетам, нужно выложить порядка 30-40 млн руб. в оборудование, которое будет наносить и считывать эти марки. 

Нужно будет полностью перестроить систему логистики, и это тоже существенные затраты. Сейчас система построена следующим образом: на заводе мы суммируем все заказы на Екатеринбург и доставляем их туда на грузовике. Уже в Екатеринбурге продукция распределяется и в соответствии с заявками доставляется в магазины на ГАЗелях.

А по новой системе придется формировать заказы под каждый магазин уже на складе, в Талице. Нынешней площади склада просто не хватит, чтобы сформировать отдельно 5 тыс. заявок. Нам нужно будет ежедневно собирать на складе 5 тыс. накладных, каждую отдельно маркировать и отслеживать, чтобы бутылка из каждой накладной поехала точно в указанный магазин. Не дай бог она поедет в соседний — все: возврат, пересорт, хотя по сути бутылки одинаковые и молоко в них одинаковое. 

«Большинство думает, что деньги могут быть лишь украдены». Юрий Окунев об изнанке бизнеса

На строительство нового склада нам придется потратить 150-200 млн руб. Теоретически он бы понадобился нам лет через пять, когда мы вдвое увеличили бы производство. Но так как требования вступают в силу в середине следующего года, мы в авральном режиме должны инвестировать в то, что нам вообще не нужно, просто для того, чтобы остаться на рынке. 

На эти деньги мы могли бы закупить новое оборудование и досрочно закрыть кредиты, взятые на строительство завода. Но сейчас с этим придется подождать, потому что государство и несколько людей хотят получить с нас дополнительные деньги.

При вводе системы маркировки заявляется о двух благих намерениях: борьба с контрафактом и пополнение бюджета. Но в молочной отрасли у контрафакта ничтожные доли. Я говорил с представителями Danone — пожалуй, это единственное предприятие, продукцию которого в России могут подделать. И они за 15-20 лет работы в России дважды сталкивались с предприятиями, которые подделывали их продукцию. Исходя из денег, которые они понесут на проект «Честный знак», наличие контрафакта было бы менее затратно, чем маркировка. По моим расчетам — отрасль, то есть фактически потребитель, заплатит 30-40 млрд руб.

Скоро систему маркировки распространят и на бутилированную воду. Кто-то подделывает ее? (По оценкам главы Ростеха Сергея Чемезова, 25% рынка — подделка и контрафакт — прим.ред.) 

Еще один момент. Маркировка не спасет от фальсификата, если кто-то делает сливочное масло с использованием растительных жиров — «Честный знак» не отследит этого. Производитель просто купит штрих-код и наклеит его на упаковку. Для защиты от фальсификата два года назад ввели систему «Меркурий» (автоматизированная система для электронной сертификации грузов, за которыми установлен государственный ветеринарный контроль). Но пока, насколько понимаю, разработчики не могут проанализировать существующий объем данных. 

Интересно, что в этом году стоимость натурального сливочного масла выросла, но прежде всего не за счет «Меркурия», а за счет того, что в России на полках развели продукцию с растительными жирами и без них. Насколько я знаю, предприятия, которые занимаются фальсификатом, не испытывают на себе давления со стороны проверяющих органов, за исключением отдельных случаев. А объединить «Честный знак» и «Меркурий» — это уже перебор!

Это ситуация, когда лекарство хуже болезни. Раз действует логика «люди — новая нефть», давайте обложим их со всех сторон. Пусть платят, если они не могут нормально заявить о своих правах. Поэтому мы все будем платить, и эти деньги будут идти в итоге в частные карманы.

Недавно я был на совещании РСПП, где обсуждали систему маркировки товаров, и президент союза Александр Шохин говорил, что глава Минпромторга Денис Мантуров хочет распространить ее действие и на алкоголь. На возражение, что там уже есть акцизные марки и действует система ЕГАИС, он возразил: «Вы не понимаете, это другое». Это другой карман.

Это игра в одни ворота, за все отвечает производитель, при этом со стороны системы маркировки нет ответственности! Для примера, из-за системы маркировки и штрих-кодов крупнейшие дистрибуторы лекарств заявляли о коллапсе: логистика с ними не справляется. Отзыв от сервера приходилось ждать несколько часов. Дозвониться до службы поддержки невозможно. При этом лекарства могут полежать на складе неделю или месяц, а у нас — скоропортящаяся продукция. Если мы выгрузим данные в «Честный знак», и они не пройдут, соответственно, магазин не сможет принять товар, то что нам делать?

У меня к системе много вопросов. Но недавно было совещание, где Мантуров выступал перед президентом Владимиром Путиным и рассказывал о том, какой «Честный знак» замечательный. Если он не один из бенефициаров, то почему так заинтересован во внедрении системы?

Сейчас мое предприятие участвует в национальной программе по повышению производительности труда. К нам на производство приехали специалисты, чтобы помочь снизить издержки и себестоимость продукции. А мы несколько дней проводим совещание о том, как нам подключаться к системе, какое закупать оборудование, сколько людей нанимать, чтобы выполнить эти требования.

О каком росте производительности может идти речь, если для нас это прямые затраты и нам нужно будет гораздо больше людей, чтобы выполнять эти требования? Нас отбрасывают назад. Они там выбирают верных, а задачу ставят как для умных.