Роман Речкин: «Российская стабильность — до первой пресс-конференции Путина»

В 2020 г. на бизнес обрушился целый вал новых законодательных актов, связанных с ограничениями и запретами из-за пандемии Covid-19. Принимались они в спешке и не всегда были понятны даже юристам. Поэтому в первой половине 2020-го, рассказывает Роман Речкин, старший партнер Юридической фирмы INTELLECT, предприниматели обращались к юристам как раз за разъяснениями «коронавирусного» законодательства. Вопросы вызывало все — от «нерабочих дней» с оплатой от работодателя, объявленных президентом страны Владимиром Путиным, до мер поддержки, которые некоторым предпринимателям в итоге вышли боком.

От 2020-го у меня ощущение, что как юристы мы «впахивали» весь год, — говорит Роман Речкин.

DK.RU он рассказал, каких законодательных инициатив ждать бизнесу в 2021-м, какая отрасль единственной в России получила волшебные условия работы, почему цифровизация не спасет экономику и что хорошего есть во всей этой ситуации.

«Скорее мертв, чем жив»

Весной 2020 г. одной из мер поддержки для бизнеса со стороны властей стало введение моратория на банкротство. Банкротить компании нельзя было с апреля 2020 г. до января 2021 г. Но этот инструмент, уверен Роман Речкин, нельзя воспринимать как меру поддержки в чистом виде.

— Для государства мораторий на банкротство — это прежде всего способ купирования негативных социальных последствий, а не мера антиковидной поддержки. Смысл в том, что мы не даем инициировать банкротства, следовательно, работодатель не прекращает свою деятельность, а работники не оказываются на улице. Если бы пошли банкротства, возникло бы социальное недовольство. С этой точки зрения мораторий свою задачу выполнил. Демонстраций недовольных работников не было.

Другое дело, что, по сути, этот инструмент всего лишь заморозил проблемы и сдвинул их на какой-то период. Не исключаю, что кому-то этот инструмент действительно помог. К примеру, у общепита был период полного локдауна, когда что мораторий, что не мораторий — выручки просто нет. Но потом забрезжил «свет в конце тоннеля», рестораны открыли, сейчас бизнес функционирует и получает хоть какую-то выручку. Мораторий мог быть полезен, потому что такой бизнес продержался и не скатился в банкротство.

Другая картина, на мой взгляд, в турбизнесе. Когда к нам обращаются люди из этой отрасли, они описывают ситуацию так: турбизнес скорее мертв, чем жив, потому что на одном Занзибаре с ОАЭ и Канарскими островами не выехать. Без массового заграничного туризма и открытия границ этой отрасли не выжить.

Если в ближайшем будущем откроют границы на массовые направления — Турцию, Египет, Европу, турбизнес выкарабкается. Если этого не произойдет, нас ждет череда банкротств. Здесь мораторий всего лишь отсрочил проблемы.

Своеобразная ситуация в авиаотрасли — с одной стороны, без массовых перелетов и открытия границ у них тоже все сложно, но очевидно, что государство не бросит авиабизнес и не допустит банкротств. Им помогут — у крупного бизнеса достаточные лоббистские возможности, чтобы эти проблемы решить.

На какой срок могли сместиться потенциальные банкротства?

— Мораторий прекратил свое действие 9 января 2021 г. Когда кредиторы увидят, что мораторий закончился, а ничего не меняется, реальных вариантов получить деньги нет, мы вернемся к банкротству как способу взыскания долгов и привлечения к субсидиарной ответственности. Поэтому думаю, что к концу 2021 — началу 2022 г. будет рост дел о банкротстве.

Еще одна мера от государства в 2020 г. — льготные кредиты бизнесу на зарплаты. Громкой стала история владельца екатеринбургского кафе «Подсолнухи» Андрея Семенова, который сначала такой кредит от Сбербанка получил, а потом от него потребовали досрочного погашения. Вы как раз представляете интересы Андрея Семенова в суде с банком.

— Вот это — пример того, что законодательство должно было помочь людям, но оно отвратительно написано с точки зрения юридической техники и здравого смысла. Помощь действительно была — льготный кредит реально предоставлен. Другое дело, что нормативные акты, которые описывают эту меру поддержки, порождают противоречивые толкования — сложно понять, на какой период определять численность работников, чтобы получить льготный кредит. Постановление о мерах поддержки правительство приняло летом 2020 г. На момент получения кредита предприниматель этим критериям соответствовал. Затем в ноябре правительство изменило документ и непонятно, распространяются ли эти изменения на кредиты, выданные ранее.

Это вопрос юридической техники, связанный с тем, что сейчас на всех уровнях (и регионов, и федерации) есть проблема: законодательство пишется чудовищным бюрократизированным языком, который даже юристы с трудом понимают. Нормальному человеку законодательство сейчас вообще понять невозможно.

Почитайте Первую часть Гражданского кодекса РФ 1994 г. — она написана понятным, красивым литературным языком. Сейчас читаешь законодательные акты — «кровь из глаз» и нагромождение придаточных предложений. Есть же квалифицированные юристы, филологи в конце концов — почему не написать все понятным языком?

Это распространенная ситуация, когда предприниматели обращались за поддержкой, а она им вышла боком?

— Когда Андрей Семенов об этом написал, к нему стали обращаться предприниматели из разных регионов с такой же проблемой. Это не сотни тысяч человек, но в каждом регионе есть аналогичные проблемы, люди пошли в суды. Мы считаем, что это самый разумный вариант. Мы оспариваем требование Сбербанка о досрочном погашении кредита, как сделку, считая его не соответствующим законодательству.

Какие перспективы?

— Мы надеемся, что суд установит необоснованность требования Сбербанка и разрешит этот вопрос в интересах предпринимателя. Думаю, это поможет не только Андрею Семенову. Право у нас не прецедентное, но судьи по новым категориям дел ориентируются на то, как дела рассматриваются. И если будут решения по уже рассмотренным делам, им будет проще выносить решения по аналогичным делам, которые ими рассматриваются.

«Послаблений не ждем»

В 2021 г. в стране не ожидается повышения налогов (в 2020 г. уже повысился НДФЛ по инициативе президента Путина до 15% при превышении доходов суммы 5 млн руб. и НДС — до 20%). По крайней мере, проекты таких законодательных инициатив не обсуждаются и идеи не звучат в публичном пространстве, говорит Роман Речкин. Но рост нагрузки все равно будет — за счет неналоговых платежей.

— С середины 2021 г. вводится национальная система прослеживаемости товаров (НСП). Эксперимент по ее введению проводится с 2019 г. НСП не нужно отождествлять с маркировкой, где марки клеятся на отдельные единицы товаров. Сфера применения маркировки тоже расширяется: в разгар пандемии ввели маркировку лекарств, что привело к перебоям в поставках, ожидается маркировка молочных продуктов, бутилированной воды, части одежды, шин и т.д. С одной стороны, маркировка — это прозрачность движения товаров для государства, с другой — бенефициары маркировки абсолютно понятны. Марка — это 50 коп. без НДС с единицы товара, и чем больше марок — тем выше доходы конкретных лиц.

Что такое НСП? Это проект налоговой службы по повышению прозрачности движения товаров для обеспечения достоверности уплаты налога на прибыль организаций. Она будет действовать пока в отношении небольшого перечня товаров — в частности, это холодильники, стиральные машины, мониторы, погрузочная техника, детские кресла.

Как это работает? Покупатель ввозит на территорию России, допустим, партию стиральных машин, сразу присваивает ей уникальный номер, который при последующей реализации этих товаров указывается в счетах-фактурах и товарных накладных. Налоговая через программные средства видит этот номер и может проследить движение товаров из партии до конечного потребителя. Это реализация на перспективу идей налоговых органов по проверке достоверности начисления налога на прибыль.

Налоговые органы с помощью программных средств уже успешно борются с минимизацией НДС — номинальные фирмы практически «зачистили», и «бумажный» НДС почти полностью победили. На очереди — налог на прибыль.

Это более сложная задача: если НДС основывается на электронных счетах-фактурах и, по сути, его можно увидеть по движению денег, то здесь, чтобы обеспечить достоверность данных, надо видеть не просто движение денег, но еще и движение товара, потому что налог на прибыль — это затраты на приобретение и последующую реализацию конкретной продукции. Государство пытается к этому подступаться, и НСП — это первый шаг. В дальнейшем, я предполагаю, сфера ее применения и перечень товаров будут расширяться.

Получается, что в части налогового администрирования налоги не возрастают, но затраты будут расти через неналоговые платежи: маркировку, национальную систему прослеживаемости товаров, которая требует изменения форм счетов-фактур и дополнительного времени на их заполнение. К сожалению, государственный контроль и бюрократизация экономики возрастают.

Особых послаблений для бизнеса в этом году мы не ждем. Кроме одной сферы. В 2020 г. президент Путин объявил так называемый «налоговый маневр в ИТ-отрасли». До 31 декабря 2020 г. вся реализация программного обеспечения НДС не облагалась, а с 1 января 2021 г. вводится НДС, но он не распространяется на софт, включенный в единый реестр отечественного программного обеспечения, созданного российскими компаниями. Взамен ИТ-бизнес получил льготы, которые рационально, на мой взгляд, необъяснимы: снижение налога на прибыль с 20% до 3%, социальные взносы уменьшены с примерно 15% почти вдвое (до 7,6%). Понятно, что есть критерии применения, но это «волшебные» условия, каких нет ни у одной сферы бизнеса в России. Даже близко.

Российское государство, когда вводит какие-то льготы, как правило, делает это в отношении конкретного бенефициара, который сразу понятен. Приведу простой пример. В 2020 г. постановлением правительства грибы приравняли к овощам в классификаторе сельхозпродукции. Ситуация анекдотичная: все учили биологию и понимают, что грибы — это не овощи. Смысл в чем? При производстве собственной сельхозпродукции в России ставка налога на прибыль — 0%. И конкретный бенефициар тут понятен — 70% одной из самых крупных грибоводческих организаций принадлежит зятю господина Мишустина.

Со льготами в ИТ-отрасли мне конечный бенефициар непонятен. С одной стороны, «сделали хорошо всем», но российское государство ранее не замечалось в таком стремлении. Если делается хорошо — то кому-то конкретному. По-другому российское государство не работает.

Хотя у меня есть одна версия. Премьер-министр России Мишустин — выходец из ФНС, на его место после ухода в правительство пришел его зам — господин Егоров. Насколько я слышу их риторику, они всерьез считают, что развитие экономики возможно без политических изменений, за счет цифровизации. Это так называемый «технократический подход»: менять людей не будем, а сделаем программу, которая решит вопросы.

И государство абсолютно обоснованно считает налоговую в плане организации работы одним из самых эффективных государственных органов. Безусловно, это так. ФНС — флагман использования цифровых технологий. Для понимания: ФНС в онлайн-режиме может видеть, обрабатывать и выявлять «разрывы» по НДС во всех счетах-фактурах налогоплательщиков России на общей системе налогообложения, этих налогоплательщиков — несколько миллионов, а счетов-фактур — сотни миллионов. И это реализовано еще в 2015-2016 гг. профильными сотрудниками ФНС.

И когда нам говорят о повышении эффективности налоговой службы, то имеют в виду минимизацию человеческого фактора — пусть спорные моменты выявляет машина, а не человек. Плюс мы территориально отделим инспекторов, которые принимают решения, от налогоплательщика, сделаем специализированные межрегиональные инспекции либо передадим решение определенных вопросов в инспекцию в другом регионе, чтобы человек не мог пойти в свою налоговую и «договориться».

Но этот подход работает только до определенного уровня, в конечном счете все упирается в людей, которые принимают решения.

У коллег был случай, ярко это иллюстрирующий. У организации возникла переплата в бюджет, но налоговая отказала в возврате. Налогоплательщик идет в суд — спорить не о чем, и судья спрашивает у налоговой: «Вы почему переплату не возвращаете?». На что инспектор искренне отвечает: «Да как же можно вернуть переплату из бюджета? У нас рука не поднимается!». Любые технические способы решения вопросов на определенном уровне упрутся в «потолок» менталитета конкретных людей, принимающих решения.

Моя версия, зачем нужны льготы в ИТ — государство надеется, что через цифровизацию обеспечит развитие экономики, не меняя людей во власти, без политических изменений режима. На мой взгляд, это утопия. Но другие варианты мне пока не приходят в голову.

Когда стартовал эксперимент с самозанятыми, вы считали, что это делается, чтобы пересчитать всех тех, кто хочет выйти из тени, а затем повысить налоги. Сейчас, когда число людей, платящих профессиональный налог выросло, эти ожидания начинают оправдываться?

— Пока нет, к счастью. Но еще прошло слишком мало времени. Я к российскому государству отношусь с легкой степенью настороженности и не особо верю в его благие намерения. В текущем периоде интересы самозанятых и государства во многом совпадают. Пандемия сильно изменила рынок труда и сознание людей. Вдруг выяснилось, что работать можно дистанционно и имеют ценность личные навыки человека, которыми можно зарабатывать. И государство вовремя предоставило такую возможность: «Вы зарегистрируйтесь максимально просто, платите минимальный налог и работайте». Люди не сидят на шее у государства, не требуют выплат и платят налоги. Государству это выгодно.

Статистика по онлайн-кассам показывает, что количество самозанятых в первой половине 2020 г. превысило середину 2019 г. более чем в 10 раз. Понятно, что в 2019-м был эксперимент в четырех регионах, а теперь это налоговый режим для всей страны. Но такой взрывной рост только экономическими причинами не объясняется. Начинаем разбираться в причинах и видим еще два момента.

Во-первых, различные агрегаторы услуг практически «добровольно-принудительно» побуждали людей регистрироваться в качестве самозанятых, говоря, что заказы будут распределяться только или преимущественно людям, платящим налог на профессиональный доход. Второе — работодатели намерены использовать самозанятых как способ налоговой оптимизации. Схема трансформировалась из аналогичной схемы с ИП. Сразу скажу, что она полностью прозрачна для налоговой и риски ее использования запредельны. ФНС администрирует информацию по работникам из Пенсионного фонда. Если человек был сотрудником предприятия, а затем уволился, стал ИП или самозанятым и продолжает работать с этой организацией, для налоговой — это схема, которую даже доказывать не надо.

Обращаю внимание — в законе есть прямой запрет на работу с организацией-бывшим работодателем в течение двух лет. Но люди либо не хотят этого знать, либо думают, что смогут обойти, но это наивно. Пока налоговая предметно не проверяет, но, думаю, через год-два дойдет до проверок и штрафов.

В ближайшем будущем, я думаю, налоги самозанятым повышаться не будут. До момента, пока не обелится максимальное количество людей. После этого государство будет понимать: «Все, кто мог и хотел, зарегистрировались, начинаем подкручивать гайки». Это мои прогнозы и надеюсь, они не оправдаются, потому что формально в законе написано, что 10 лет ничего меняться не будет. Но наше государство при необходимости меняет любые правила в свою пользу. Опыт показывает: что бы ни обещали, если есть необходимость взять с людей больше денег — возьмут.

Можно ли уже оценить итоги отмены ЕНВД? Малый бизнес говорил, что это будет кошмар.

— С 31 декабря 2020 г. ЕНВД в России больше не существует. Прогнозов, что будет кошмар, я не разделял. Не надо недооценивать предпринимателей — российский бизнес чрезвычайно живучий.

ЕНВД свою задачу выполнил: раньше у государства не было ресурсов, чтобы регистрировать реальный размер выручки, и налог формировался из предположительного вмененного дохода. Но к 2020 г. государство научилось не то что выручку конкретного лица администрировать, оно через программные средства, те же онлайн-кассы, например, умеет смотреть на всех налогоплательщиков в режиме реального времени. Поэтому оснований сохранять ЕНВД у государства нет.

При этом для других налоговых режимов были введены некоторые послабления: есть патентная система, сфера применения которой расширена, и упрощенная система налогообложения, где подняли лимиты по выручке. Безусловно, отмена ЕНВД привела к росту налоговой нагрузки, но бизнес ее выдержал, несмотря на пандемию — массовых закрытий и банкротств не произошло.

«Общий тренд — ограничительно-запретительный»

В целом, уверен Роман Речкин, в стране продолжает развиваться тренд на ужесточение законодательства, запреты и ограничения, регулирование всего, что можно и нельзя. «Гайки закручиваются», — называет он этот процесс.

— Очень показательна дискуссия о просветительской деятельности. Казалось бы, зачем ее регулировать? Это по определению неформальная деятельность, основанная на добровольных началах. Но Госдума принимает закон в максимально жестких формулировках, не учитывая доводы общества. Это показывает, что государство хочет все регулировать, на все нужно получать разрешения. Любая социальная активность снизу воспринимается настороженно.

Тренд все максимально регулировать и бюрократизировать, который начался в конце 2019 г., продолжается. Единственное, сейчас это все пытаются делать в электронной форме. Поправка на цифровизацию есть, но общий тренд — ограничительно-запретительный.

Ничего принципиально не изменилось, и пока нет политических перемен на уровне власти в целом, не изменится.

Есть ли какие-то позитивные моменты?

— Отсутствие в будущем факторов, которые ставили бы бизнес на грань выживания. Пандемия вроде бы проходит, вакцины через какое-то время свое дело сделают. Сползание российской экономики продолжается, но это связано с качеством госуправления и инвестиционным климатом, здесь, думаю, в обозримом будущем ничего не изменится. Как сползали — так и будем сползать.

Положительная новость для бизнеса есть. Она даже не в том, что у нас стабильность. Российская стабильность — до первой пресс-конференции господина Путина, где он что-нибудь объявит, и чиновники побегут в пожарном порядке реализовывать эти идеи.

Но мы понимаем, что есть предсказуемые правила игры, вроде бы не должно быть глобальных катастроф и чего-то, что существенно затруднит ведение бизнеса. И бизнес в подобной ситуации очевидно выживет, российские предприниматели — люди отчаянные и самоотверженные.