«Все общество движется в сторону зеленой энергетики, а мы идем куда-то не туда»

В правительстве России заявили, что нефтяными ресурсами страна обеспечена на 59 лет, а газовыми — на 103 года. Между тем за рубежом, куда идет приличная доля добываемого в России «черного золота» и «голубого топлива», переходят на другие источники энергии, целенаправленно сокращая закуп нефти у других стран, в том числе и у нашей.

О том, сколько реально запасов нефти в России и способна ли страна перейти на альтернативную энергетику, в интервью DK.RU рассказал известный российский эксперт в области нефтегазового рынка, партнер консалтинговой компании RusEnergy Михаил Крутихин*.

«Самое главное сейчас — сориентироваться не на наличие нефти, а на спрос»

Точные цифры, которые приводят чиновники, выглядят несколько странно, считает Михаил Крутихин*. Более того, срок добычи той же нефти можно значительно растянуть, если учесть неразведанные запасы и сокращающийся спрос на нее.

Совсем недавно министр природных ресурсов Александр Козлов сделал заявление, что нефти в недрах России достаточно на 59 лет, газа на — 103 года. Насколько верны такие данные?

— Тут стоит вспомнить, что ранее подчиненный министра Козлова — замминистра, глава Роснедр Евгений Киселев* говорил, что нефти в России осталось на 58 лет, отметив при этом, что рентабельных запасов осталось только на 18-19 лет. Оценка же моих коллег и специалистов, с которыми мы беседовали — в том числе и специалистов из Государственной комиссии по запасам полезных ископаемых (ГКЗ), совпадает с мнением Киселева по рентабельным запасам нефти. По какой-то непонятной причине министр Козлов основывал свое заявление о 59 годах, включив в запасы нефти категорию C2, а эта категория — не доказанные запасы, а лишь возможные, предполагаемые, гипотетические — как хотите о них говорите.

Обычно в ходе доразведки и доразработки запасы нефти переводят из одной категории в другую, и в лучших условиях из российской категории C2 можно получить 50% нефти, а чаще только 20-30%. В последнее время стали звучать совсем другие цифры — например, в отношении одного из месторождений известного проекта «Восток Ойл» прозвучала цифра по C2 в 500 млн тонн, а если брать C1 (доказанные запасы), то только 1,5 млн тонн. Поэтому на выкладки «59 лет», «58 лет» внимания обращать не стоит.

Более того, такое упражнение в определении сроков добычи полезных ископаемых — дело неблагодарное: представим себе, что добыча в России нефти сильно-сильно сократилась — скажем, наполовину, а значит, ее удастся растянуть на 100 лет. А если добывать по ведру в день, то и на тысячелетия хватит.

Возьмите Ромашкинское месторождение в Республике Татарстан — если к нему подходить с мерками извлечения нефти в 27-31%, то добыча в этом месте давно уже должна была исчерпаться, но мы видим, что некоторые законсервированные скважины Ромашкинского месторождения через несколько лет снова расконсервируют и оттуда вновь прет нефть из других слоев, то есть добычу можно продолжать на старых скважинах. Поэтому говорить, что нефть в недрах кончается, невозможно — я думаю, она останется еще надолго.

Удивительно, что нефть активно добывают в морских глубинах — это ведь дорого, а цены на нее уже не $100 за баррель, а $70 и ниже.

— Некоторые страны действительно тратят большие деньги на добычу нефти на глубине до 3-х километров и работают замечательно — находят нефть и газ, разрабатывают эти месторождения — просто по себестоимости эта нефть вполне приемлема для экспорта. Но главный вопрос сейчас не в том, что ее много добывают в тех же морских глубинах, вопрос в том, кто ж ее купит в будущем. То есть важен не объем нефти, которая еще остается в недрах, важен только спрос.

И что можно сказать о будущем спросе?

— На мировой нефтяной спрос сейчас очень сильно давят — не только пандемия коронавируса, а еще и сознательная политика многих правительств, которые вкладывают гигантские деньги в декарбонизацию, постепенно отказываясь от ископаемых видов топлива. Отказываются не только от нефти, но и от угля, и природного газа, те же электромобили сейчас плодятся так, что вряд ли кто-то еще год назад мог подумать о таких темпах. А электростанции переходят на солнечную и ветровую энергию, которая становится все дешевле.

Тут появляются интересные прогнозы — совсем недавно наследный принц Саудовской Аравии Мохаммед Бин Салман заявил, что к 2030 г. в России будет добываться не 11 млн тонн баррелей нефти в сутки, как было на пике добычи в 2019 г., а только 2 млн, в США вместо тех же 11 млн — от 1 до 2 млн, а в Китае — не 4 млн баррелей, а ноль.

Конечно, саудовский принц несколько перегнул палку, но действительно — если тенденция отказа от ископаемого топлива продолжится, то удовлетворить сокращенный спрос на нефть смогут лишь те страны, где себестоимость ее добычи низкая. А это Саудовская Аравия и ее «приятели» в Персидском заливе, плюс некоторые страны, где нефть добывается сравнительно легко.

Что будет тогда с Россией и ее экспортно ориентированной углеводородной экономикой?

— Такие страны, как Россия, могут остаться у разбитого корыта, поскольку есть факторы, которые давят на ее способность сохранять роль великой нефтяной державы. Во-первых, старение промыслов, во-вторых, ухудшение качества запасов месторождений, которые еще можно разрабатывать. В-третьих, в России очень много трудноизвлекаемой нефти (в основном этому виной геологические и логистические причины). В-четвертых, крайне неэффективна структура нефтяной отрасли — засилье государственных менеджеров. В пятых — в России неэффективная налоговая система в нефтяной отрасли, и что важно — нет стабильности в системе налогообложения, то есть, компании, которые могут начать новый нефтяной проект, будут понимать, что окупаемость наступит лишь лет через 10-15, но вот что будет с налогами через два-три года, никто из них представления не имеет.

Все это означает, что перспектив для освоения новых и недорогих по себестоимости запасов у России практически нет.

«Для альтернативной энергетики у России просто нет потенциала»

Министр энергетики Николай Шульгинов в недавнем интервью журналу «Энергетическая политика» сказал, что расставаться с углеводородами рано: по его мнению, спрос на них сохранится до 2035 г. и в Европе, и в США. Однако, признал он, переход к альтернативной энергетике Россия не должна игнорировать. Михаил Крутихин* согласен с министром, вот только нашей стране на рынке чистой энергии придется туго.

Какие страны сейчас усиленно развивают альтернативную энергетику?

— Во-первых, Евросоюз — практически во всех его странах принимаются объемистые программы по переходу на водород, по отказу от ископаемых видов топлива, по строительству новой структуры для водорода и электромобилизации. Во-вторых, другие передовые экономики, включая Индию. В последней, например, есть огромный рынок нефти и нефтепродуктов, но она уже объявила, что будет постепенно отказываться не только от нефти, но и от природного газа, переходя на солнце и ветер. И это не просто идеи — это льготы бизнесу, переходящему к альтернативной энергетике, это государственное субсидирование таких проектов. За это дело в Индии взялись не просто прожектеры-мечтатели, а люди, вкладывающие в солнце и ветер свои деньги.

Кроме того, программы перехода к альтернативной энергетике есть и у международных нефтегазовых компаний — та же американская Exon Mobile в этом плане несколько отставала, а Shell и компании из Германии, Италии уверенно шли по пути отказа от газа и перехода на другую энергетику.

Посмотрим на Китай — в различных статьях я с удивлением прочитал, что КНР не собирается отказываться от угля. Как это можно объяснить?

— Это верно, более того, в Китае есть планы по строительству новых угольных электростанций. Но старые угольные станции они закрывают, а новые, работающие по другому циклу, все-таки выбрасывают в атмосферу меньше углекислого газа. Одновременно в Китае бурно развивают «чистую» энергию солнца и ветра. Альтернативная энергетика в Китае развивается даже активнее, чем в других странах — просто посмотрите, на какие солнечные батареи переходит весь мир — это китайские батареи.

Как известно, Китай является крупным покупателем российской нефти. То есть рано или поздно Китай перестанет покупать у России нефть?

— В Китае есть большая программа по отказу от автомобилей с двигателем внутреннего сгорания, и это удар по российской нефти в первую очередь. Да, китайцы покупают, в том числе и у России, очень много нефти — они усиленно закладывают ее в резервные нефтехранилища, но перспектива такова, что потребление нефти в КНР будет снижаться.

Готова ли Россия предложить миру качественный продукт альтернативной энергетики? В Минэнерго устами министра Шульгинова вроде бы уверенно говорят, что для «чистой» энергетики, то есть производства того же водорода, у России есть все: и технологии производства, и мощности нефтеперерабатывающих заводов — проблемы лишь с транспортировкой. Может быть, наша страна просто сменит ориентиры и будет экспортировать не нефть, а водород?

— Проблемы с транспортировкой водорода, конечно, в России есть — по трубопроводу, где мог бы быть один только водород, его пока не гонят — пока ведутся эксперименты в этом плане. Хотя та же Европа утверждает, что к 2040 г. у них будет 40 тыс. км водородопроводов. Не знаю, правда ли это, но со своими планами в Евросоюзе все же умеют работать.

Сейчас водород в мире уже экспортируется — чаще всего в баллонах, наподобие больничных кислородных, которые в лежачем положении вывозят на судах в нужный пункт назначения. Можно, конечно, водород экспортировать и в «связанном» положении — как часть какого-то химического вещества — скажем, метана или мочевины.

Проблема транспортировки водорода для России решаема — скажем, его можно в объеме 15% подмешивать к метану, но у России другая проблема — чтобы экспортировать водород таким образом, нужно, чтобы он не оставлял карбонового следа, а это значит, его нужно делать путем электролиза, то есть с использованием чистой электроэнергии — энергии ветра и солнца. А у России любой другой энергии сколько угодно, а вот с энергией ветра и солнца дефицит.

Как окончательно решить проблему? Необходимо взять природный газ, которого у России очень много, и начать выделять из него водород. Правда, тогда останется много СО2 и других углеродных соединений, которые надо где-то хранить, — например, закачивать обратно в недра. Беда в том, что у России нет опыта решения этой проблемы, хотя в мире придумано 63 проекта по выделению и хранению углекислого газа. Так что России еще предстоит реально оценить свой потенциал по изготовлению чистого водорода, и понять, смогут ли в Европе брать наш «серый», загрязняющий водород.

Получается, Россия может упустить удачный момент, чтобы научиться изготавливать чистый водород? Ведь за этот рынок наверняка пойдет борьба среди передовых экономик.

— Разумеется. Та же Европа спокойно сможет получать водород из воды путем электролиза, если технологии избавления от CO2 там будут применяться. И причем тут будет Россия, совершенно непонятно. Вот в «Газпроме» объявили, что работают с немцами над транспортировкой водорода по трубам, подмешивая его к метану, но когда мы с коллегами стали проверять, то оказалось, что это пустые слова. Да и зачем немцам получать водород в России неизвестно как, да еще и с выбросом в атмосферу углекислого газа, когда они сами на месте это могут делать?

«На науку надежды нет»

В нефтяных странах все больше идет разговоров об экономике знаний, которая должна прийти на смену углеводородной экономике, однако перспективы такой экономики в России Михаил Крутихин* не просматривает.

Недавно в правительстве заявили, что в связи с возможным падением доходов от нефти и газа, страна возьмет курс на их переработку в нужные мировой экономике продукты. Как вы оцениваете такие экономические перспективы? Много ли такой продукции может предложить миру Россия?

— Это решение лично я называю разумным отступлением с занятых позиций. Два года назад в нашей стране приняли Доктрину энергетической безопасности России — если отбросить все «бантики», получился весьма небольшой документ, в котором написано, что Россия будет по-прежнему основывать свою стратегию на ископаемых видах топлива, а все якобы попытки мира перейти на «зеленую» энергетику являются для России не путем к прогрессу, а вызовами и рисками, с которыми надо бороться. И от этого страшного документа, закрывающего возможность прогресса и сотрудничества с другими странами, у нас стали переходить к пониманию того, что чем-то все-таки надо заменять экспорт нефти — и именно нефти в первую очередь.

И решили, послушав, видимо, каких-то специалистов старой советской школы, сделать ставку на продукцию вторичного и третичного передела — развивать ту же нефтехимию. А вскоре и президент страны выступил, сказав, что да, надо сделать упор именно на нефтехимию.

Но когда наверху посмотрели, где нужно развивать нефтехимию и насколько это будет выгодно, то оказалось, что окна для российской нефтехимии либо закрыты, либо очень сильно ограничены.

Почему? Рынок уже насыщен?

— Дело в том, что себестоимость нефтехимической продукции в России довольно высока, кроме того, сотрудничества с иностранными источниками технологий у нас боятся, потому что есть риск наложения каких-нибудь зарубежных санкций. Помимо этого, существуют и логистические проблемы — например, строится газохимический комбинат в Амурской области, но это фактически филиал китайской газохимической промышленности, потому что вся продукция комбината пойдет китайцам — они вошли в долю в этом проекте и фактически строят свое производство на нашей территории.

Конечно, в России есть нефтехимические проекты, и в европейской части они работают, но не так, как хотелось бы. Несколько лет назад была создана программа по созданию нескольких нефтехимических кластеров по всей территории страны, но когда стали смотреть на продукцию заводов с этих кластеров, оказалось, что для экспорта она неконкурентоспособна по сравнению с нефтехимической продукцией заводов из стран Персидского залива. Да — и саудовцы, и их соседи обогнали Россию по себестоимости продукции и по налаженным связям с потребителями.

Таким образом, если посмотреть, куда же России входить со своей продукцией, то окажется, что это проблематично.

Что-то можно продавать внутри России — скажем, полиэтилен и полипропилен для предприятий, для строительных организаций, но недавно выяснилось, что в год такой продукции им нужно всего лишь 27 тыс. тонн, а строить завод, который производит меньше миллиона тонн такой продукции, просто нерентабельно. Поэтому на внутренний рынок такую продукцию поставлять можно, но только если ее существенная часть идет на экспорт, но там, увы — все мобилизовали китайцы.

То есть с заменой углеводородного экспорта на другие продукты в России все плохо?

— А что еще можно экспортировать России? Кто-то говорил, что можно экспортировать воду из Байкала… Идеально было бы в новом постиндустриальном обществе, рассчитанном на «зеленую» энергетику и самостоятельные региональные энергосети, взять курс на эти вещи, но мы куда-то не туда идем. Можно было бы уже смотреть, как с такими проблемами справляется Катар, — там сейчас обсуждается очень много предложений по переходу страны от экономики, основанной на ресурсах, к экономике, основанной на знаниях.

Значит, пора, наконец, властям России всерьез заняться развитием науки? Но займутся ли они?

— Понимаете, очень трудно воспитывать новые научные и научно-технические кадры, когда мы видим, какая мизерная зарплата у этих кадров, когда мы видим, что почти треть ректоров российских вузов — это люди, как выяснилось, с фальшивыми диссертациями. Кроме того, мы видим, как ухудшается образование по всей стране, что любой студент, аспирант, который хоть что-то может дать науке, легко переманивается другими странами и уезжает.

Скажу, что среди моих знакомых много людей, которые с их научно-техническими разработками приходили в правительство, в министерства, в крупные госкомпании, и вопрос был лишь: «Сколько?». И это «Сколько?» было не про то, сколько даст ваше изобретение пользы экономике Российской Федерации или бюджету компании, а сколько ты мне откатишь.

В обстановке, когда коррупция — это конструктивный элемент системы, рассчитывать на то, что кто-то будет оплачивать научно-технологические проекты с длительным сроком окупаемости, в России смысла нет. Нет на науку надежды в России — церкви, да, в ней открываются, а научные центры — наоборот, закрываются.

Беседовал Сергей Кочнев, специально для DK.RU

>>> Читайте также на DK.RU: «Госдолг и цены на нефть погубят много стран». Нассим Талеб оценил новую действительность

* - выполняет функции иностранного агента