«Стране в режиме ручного управления не нужны юристы и инженеры. Скорее нужны военные»

В ближайшие дни сотни тысяч школьников получат аттестаты о среднем образовании и определятся с выбором будущей профессии. О том, какие профессии по-настоящему будут востребованы в ближайшие годы, DK.RU рассказал Евгений Надоршин — российский экономист, в прошлом советник министра экономического развития РФ, главный экономист ПФ «Капитал».

Грядет время айтишников, но у юристов тоже есть перспективы

Евгений Надоршин уверен, что специалисты по информационным технологиям по-прежнему будут востребованы, однако не прогнозирует, что их число значительно пополнится нынешними выпускниками.

Евгений, наверное, пока трудно говорить, какие профессии будут востребованы в России лет через 20-30, но на ближайшие десять лет этот расклад, скорее всего, можно представить. Каким он видится вам?

— Скажу так — весь массив профессий, связанных с информационной инфраструктурой, точно будет востребован в ближайшие десять лет. Те, кто пишет информационный код, те, кто тестирует этот код, кто разрабатывает микроэлектронику, чипы, платы, схемы, а также те, кто их выпускает, уже сейчас в ряде стран (типа Тайваня, Японии, Малайзии, Сингапура) просто-таки формируют экономику.

Почему будут востребованы именно специалисты в IT и микроэлектронике? Потому что вскоре в мире уже не будет простого «железа» — все «железо» будет выпускаться вместе с софтом.

Посмотрите — уже сейчас практически исчезли изделия, где бы не было микросхем (даже шуруповерт — уже фактически электродвигатель со схемой управления), а микросхемы требуется программировать, поэтому спецы по софту будут востребованы. К сожалению, пласт таких специалистов пока слабо развит в России, но потребность в них будет.

А возможности подготовить этот пласт есть в российском высшем образовании?

— В целом, да. Конечно, вузовская система еще полноценно не готова, но большой плюс в том, что очень много нужных навыков студент может получить в интернете. Там можно найти рекомендации о том, как программировать микросхемы, как их собирать на специальных платах, есть много систем, которые позволяют получить специальную профессиональную IT-квалификацию без базового образования. Но вот едва ли в ближайшие годы можно рассчитывать на высокую массовость желающих пойти в IT-сектор.

Да, по некоторым социологическим данным, лишь 6% выпускников школ хотят пойти в IT-специалисты. Зато на госслужбу хотят около трети бывших школьников. О чем это говорит?

— Скорее всего, это инерция. Как вы понимаете, наша госслужба — это вообще непонятно какое образование, а в режиме ручного управления, какой сейчас свойственен России, такие специалисты превращаются просто в разнорабочих. И это большая беда!

Для экономики знаний, четвертой промышленной революции, о которых у нас так часто упоминают руководители страны, нужно, чтобы человек свое образование мог полноценно задействовать. Режим ручного управления не предполагает задач, требующих больших и глубоких знаний, задачки тут короткие, а методичная работа на госслужбе не ведется: работу набегом начали, потом отложили на год, а потом вернулись к началу. Я с таким сталкивался и в частном, и в государственном секторе.

И то, что почти 30% хотят быть госчиновниками — это понятно, логично, но это всё не про образование — люди просто высказали желание работать в этом секторе, и тут уже не так важно, какое образование они получат.

А почему выпускники продолжают идти в юристы, хотя уже лет десять в СМИ пишут, что страна не нуждается в большом числе юристов? Та же инерция?

— С юристами иначе, и там история может быть поинтереснее. В этой сфере обычно всё зависит от того, как в стране применяются законы.

Смотрите — уже давно в России устоялась практика, что полицейский всегда прав, что решение судьи оспорить сложно: если, к примеру, оно принято в пользу власти, спор с властью вы всегда проиграете и т.д. И что остается юристам? Мы лишь слышим истории про адвокатов, которые могут договориться со следователями или судьями, чтобы уменьшить человеку срок. И хотя такие истории приносят юристам деньги, они не делают юридическое образование ценным, востребованным и глубоким.

Если и в ближайшие десять лет госвласть, судебная система и силовые структуры продолжат работать так же, то, к сожалению, юридическое образование будет лишь способом получать хорошие деньги без усилий, а не ценой глубоких знаний.

Если же Россия все-таки будет превращаться в правовое государство, когда суд — это полноценная ветка власти, а судьи непредвзяты и принимают решения сообразно законам и совести, то юридическое образование будет востребовано. Почему? Потому что в правовом государстве нет других механизмов защиты своих прав, кроме юридических.

Юристы тогда будут нужны не для того, чтобы кому-то деньги занести, а для правильного оформления и подачи документов, для верного апеллирования и так далее — для этого требуется большой пласт знаний.

Однако отмечу, что сейчас для будущих юристов есть такое интересное пространство, как корпоративное право. Оно не так часто касается судов, больше корпоративной отчетности, этики поведения компаний, но этот сегмент уже сейчас требует профессиональных кадров.

Возьмите крупные компании — они имеют дело с иностранными контрагентами, торгуются на биржах, у них есть иностранные инвесторы, и, хотят компании того или нет, но они вынуждены применять современные корпоративные подходы — в том числе и в юридической сфере, а значит, им нужны корпоративные юристы. Как, кстати, и финансисты — они были востребованы многие годы и будут востребованы дальше — но опять же в области корпоративных финансов, нежели, скажем, венчурных. Да, это рутинная, скучноватая работа, но работа хорошо оплачиваемая. И готовятся финансисты в России очень качественно, если мы берем ведущие вузы.

Так что в корпоративном мире две самые востребованные профессии сейчас — это юрист и финансист. И для большой компании это две ключевые фигуры.

ВПК — это солидно, а инженерная отрасль — нет

Российские чиновники в 2021 г. заявляли о большой потребности в людях с инженерным образованием, но Евгений Надоршин уверен, что решить задачу с нужным числом инженеров практически невозможно.

По последним данным, рынку труда нужны инженеры, и вузы увеличивают число бюджетных мест на такие специальности. Это перспективно для бывших школьников?

— Мне хотелось бы ответить положительно, ведь автоматизация производства действительно требует большого количества инженерных решений. Но с инженерами у нас беда куда большая, чем с другими специализациями: даже если из вуза выходят люди нужной инженерной квалификации, то непосредственно на производстве они оказываются мало востребованы, им не поручают серьезных задач.

Многие иностранные промпредприятия, работающие в России, пытались искать инженеров для своих производственных задач, но среди сотен людей, которые называли себя так, не нашли никого. Проблема опять же в чем? В том самом ручном управлении, которое порождает отсутствие глубоких знаний в сфере современного производства.

Могу привести собственный пример. Мне нужно было отстроить дома систему вентиляции, и у меня были определенные, вполне решаемые запросы. Мне сделали неплохой проект, но я все равно был вынужден его дорабатывать сам, потому что специалист не разобрался в некоторых нюансах. И такова цена всей российской инженерной мысли — если упорный человек с минимумом технических знаний может улучшить то, что делает отечественный инженер, тут явно что-то не так.

И плюс ко всему инженерам мало платят, поэтому неудивительно, что молодежи эта профессия неинтересна. И хотя в четвертой промышленной революции без инженеров, создающих «железо», никак не обойтись, в нашей стране инженеры не будут вовлечены в этот процесс. Оборудование для заводов, скорее всего, закупят за границей, а значит, работа будет лишь у иностранного инженера, а мы, как всегда, будем дорого платить за готовые решения.

Уже несколько лет мы слышим, что в России карьеру вполне можно сделать на армейской службе. Военные профессии — это перспективно?

— Понимаете, в нынешнем режиме ручного управления страной важны не знания, а соображалка, скорость реакции, адаптация — и армия скорее помогает всему этому. Но если мы говорим о России как об успешном государстве в условиях промышленной революции и повсеместной автоматизации, то служба в армии не сможет тут особенно помочь. Но в ближайшие десять лет профессия военного все же будет востребована — во-первых, благодаря нашим геополитическим амбициям, во-вторых, волне национализма, которую запустил в мире COVID-19. Это не последняя волна, и вооруженные силы будут востребованы — в этом я не сомневаюсь. Военным будут хорошо платить, армия будет пользоваться интересом, а такие страны, как Россия, будут поддерживать свои военно-промышленные комплексы (ВПК).

Кстати, в том же ВПК и зарплаты стали лучше, и дефицит высококлассных специалистов образовался, поэтому если перед человеком стоит выбор между IT-сектором и ВПК, я бы ему предложил выбрать последнее. ВПК — это очень солидно.

Ставка на рабочие профессии несостоятельна

Долгие годы в стране падает престиж рабочих профессий, и от 60-70% таких выпускников не работают по специальности. Евгений Надоршин полагает, что тенденция усилится, и в долгосрочной перспективе будет еще меньше желающих стать «синими воротничками». Тому способствует и повсеместная автоматизация производств.

Госчиновники который год говорят о том, что рынок труда нуждается в рабочих профессиях, и слесарям, сварщикам, механикам, монтажникам в некоторых регионах обещаны приличные зарплаты. Стоит ли считать профессии «синих воротничков» перспективными?

— Если говорить о ближайшем десятилетии, то стоит. Дело в том, что в нашу страну в ближайшие годы, вероятно, будут переносить некоторое количество трудоинтенсивных производств по мере их автоматизации в США, Китае, Японии, Западной Европе. Поэтому спрос на рабочие профессии может расти.

Но автоматизация рано или поздно проникнет и в нашу экономику, и часть рутинных, простых процедур заместят роботами. Как вы понимаете, это будет сопряжено с высоким риском потери работы и необходимости жить только на безусловный базовый доход. Но российское государство не очень активно в рамках социальной поддержки, поэтому каких-то существенных денег, скорее всего, оно не сможет предложить. Так что в долгосрочной перспективе ставка на рабочие профессии — не очень удачная.

Будем объективны — пока большинство выпускников школ хотят идти в вузы, нежели в колледжи, где учат рабочим профессиям. Плюс часто слышишь — виновато отсутствие профориентационной работы в школах, разрушенной вместе с СССР. Вы согласны или причины видите в другом?

— На самом деле проблемы профориентации были и в советском образовании — особенно когда страна уже шагала в рыночную экономику. Эти проблемы нужно было срочно решать, но страна, начиная с 1992 г., сосредоточилась на том, как бы выжить. А когда в 2000-е появилась возможность провести необходимые реформы — в том числе в системе образования — неожиданно все реформы в России свернули и вновь перешли на антикризисный режим. А в антикризисном режиме возможно и оправданно только ручное управление, и в итоге мы пришли к тому, что после 2011 г. экономика страны перестала расти.

И мы все до сих пор заложники такой системы — ну глупо учиться на хорошего врача, если понимаешь, что в России ему не будут платить нормальные деньги. Почему? Потому что нельзя позволить врачу зарабатывать, скажем, 500 тыс. руб. в месяц, если средняя зарплата по стране едва ли 50 тыс. А хороший врач должен стоить 500 тыс.! Поэтому и получается, что вы готовите врача, а потом он идет работать кем-то — и не факт, что врачом.

Что такое образование? Это прежде всего инвестиции в человеческий капитал, но если полученное высшее образование оказывается невостребованным, эти годы можно считать потерянными. Для чего ты четыре года прозябал в вузе, если мог сразу пойти работать? Возможно, ты и денег бы больше заработал, и пользу стране принес бы большую. Наше высшее образование — это в основном упущенные, потерянные возможности человека, это миллионы потраченных человеко-лет.

Я не сомневаюсь, что большинство молодых людей к выбору своего высшего образования относится осознанно, несмотря на печаль моих слов. Но система-то не готова предложить им достойную работу!

Беседовал Сергей Кочнев / специально для DK.RU

>>> Читайте другие интервью с федеральными спикерами на DK.RU:

Сергей Хестанов: «Кризиса в российской экономике не будет. Вероятность — 80%»

Елена Омельченко: «Власть боится молодых, думает, они камня на камне от страны не оставят. Это неправда!»

Михаил Крутихин*: «Все общество движется в сторону зеленой энергетики, а мы идем куда-то не туда»

* - выполняет функции иностранного агента