«США занимается импортозамещением последние 15 лет. Европа тоже, но без большой помпы»

Мир изменился, глобализация закончилась, экономические и торговые связи уступают геополитическим — в последние месяцы такие тезисы встречаются все чаще. Но за последние сто лет глобализация помогла повысить благосостояние всех стран-участников этого процесса — в том числе и России после 1991 г. Тем не менее, от глобализации и международных торгово-экономических связей выигрывают не все, и в разных странах популисты могут использовать недовольство таких агентов, чтобы наращивать свою политическую силу, говорят профессор Российской экономической школы Наталья Волчкова и профессор Высшей школы экономики Максим Медведков, который 12 лет возглавлял российскую делегацию на переговорах о присоединении к ВТО. Как меняется мировая экономика и выгодно ли России оставаться во Всемирной торговой организации?

Можно ли сейчас говорить о деглобализации? 

Наталья Волчкова: За последние 100 лет, за исключением кризисов, Первой и Второй мировых войн, темпы роста торговли всегда превышали темпы роста ВВП. Это существенно изменилось после глобального финансового кризиса: между 2010 и 2020 гг., до пандемии, темпы роста торговли и ВВП сравнялись. Многие рассматривали это как изменение процесса глобализации, но перед началом ковида мы увидели существенное ускорение темпов роста торговли над темпами роста экономики.

С 2010 по 2019 гг. была скорее не деглобализация, а период политически инспирированных изменений. В крупных странах мира на росте популизма к власти пришли политические деятели, которые использовали некоторое недовольство глобализацией в свою пользу. Это привело к развитию торговой войны между двумя крупнейшими экономиками мира (США и Китай), и это не могло не отразиться на снижении глобальных темпов роста торговли. По мере исчерпания этого противоречия, думаю, у международной торговли есть все шансы вырасти. 

Мы видим недовольство бизнеса такой политической обстановкой: у деглобализации политические корни, в то время как бизнесу, драйверу международной торговли, выгодна дальнейшая глобализация. Между этими силами всегда будет баланс, оба тянут одеяло на себя. 

Читайте также на DK.RU >>> «Ситуация уникальная. Страна, может, и пытается платить по долгам, но ей не дают»

Максим Медведков: Геополитика всегда шла тенью за развитием правил мировой торговли, и очевидно, что она будет в существенном объеме определять ее будущее. Мы стали свидетелями крупных геополитических событий, отношения, которые были созданы между крупнейшими игроками, США и Китаем, США и ЕС, во многом определялись геополитическими факторами. Вопрос простой: где закончится геополитика и начнется простая экономика? Все, что происходило в рамках отношений США и Китая, было обусловлено чисто экономическими причинами. Думаю, геополитика выступала скорее как excuse (предлог) в решении чисто экономических проблем, связанных с растущей конкурентоспособностью Китая и падением конкурентоспособности США. 

Наталья Волчкова: Определенный баланс между геополитикой, политикой внутренней и торговой долгосрочно, конечно, будет. Сложно себе представить, что геополитика долгие десятилетия будет доминировать над чисто экономическими решениями — это приведет к тому, что часть населения станет сильно беднее и она понесет новые политические силы на арену, которые повернут ее вспять. Если что-то неэффективное начинает долго преобладать, то спрос на эффективность возрастает. Возникнут политические силы, которые будут востребованы этим запросом, это неизбежно. Мы видим это в истории — ровно так происходит движение вперед, в том числе экономическое. Откаты в глобализации случались всегда. Если она сильно идет вперед, доминирует запрос на эффективность, и если политические силы за этим запаздывают, это приводит к дальнейшему откату. Здесь необходимо выдерживать баланс, но он может достигаться только эволюционно.

Возможно ли создать альтернативу ВТО?

Максим Медведков: создание новых институтов теоретически возможно, но на практике вряд ли произойдет. Ту инвестицию, которую сделали 160 стран-участниц в ВТО, второй раз, думаю, повторить будет в таком глобальном масштабе просто невозможно, даже организационно. Другое дело, что есть признаки того, что ВТО может разделиться, и это разделение пройдет по линии стран, у которых есть общие взгляды на принципы развития торговли, экономику — то, что сейчас используется многими переговорщиками США и ЕС. В том, что сейчас происходит, много политики, но будет и много экономики.

Но я с трудом верю, что кто-то завтра сможет заменить существующие правила: режим наибольшего благоприятствования, отсутствие дискриминации и другие. Возникнет вопрос, что это будут за правила? Мы что, готовы на глобальном уровне разрешать взаимную дискриминацию? Вводить ограничения в том случае, если глобализация идет слишком далеко? Думаю, эти вопросы будут решаться эволюционным путем. 

Как осуществляется глобализация? 60% мирового экспорта — это транснациональные компании. Они связаны со своими правительствами? И да, и нет. Во многих случаях они сами стали правительствами. В тех сферах, зонах и регионах, где они работают, они уже определяют правила игры, от которых и зависит ландшафт развития международной торговли. ВТО может помочь установить правила для таких компаний. Если транснациональная компания выполняет функции государства, она должна следовать международным принципам. Если ВТО займется этой темой, которая пока находится на самой ранней стадии, обсуждение у нас и глобализация в таком экономическом виде будет поставлена под контроль. 

Следующий вопрос: как заставить страны и компании выполнять свои обязательства в ВТО. Самая большая проблема, с которой мы сталкиваемся, заключается в том, что в международное право в том виде, в котором оно существовало 20-30 лет назад, уже мало кто верит. Получается несколько систем права: одна — для like minded, а другая — для Китая. Но Китай никогда не согласится работать по специальной системе права, потому что он хочет получить благоприятные условия для торговли, как и другие страны. Поэтому у меня впечатление, что основная дискуссия вокруг этого пойдет в направлении укрепления правоспособности и всей системы, выполнения обязательств. А с другой стороны — расширения прав членов на принятие мер, которые они считают необходимыми для обеспечения своих экономических задач.

Когда начался кризис 2008 г., все забыли про правила и все делали вид: «Это не мы». Тогда у нас как раз были переговоры о присоединении к ВТО, и у нас были переговоры экспертных групп, и мы обсуждали, может, нам сделать так, чтобы члены ВТО получали то, что хотят, но легально. Эта дискуссия далеко не ушла, но если она будет развиваться, мы получим более сильное ВТО и систему управления торговлей. Государства рано или поздно расставят все точки над «и». Ни одно государство не будет поощрять передачу своих функций компаниям. Просто не все страны сейчас это понимают.

В ВТО есть дисциплина, которая касается государственных предприятий. Существует с 1947 года. Одни страны нападают на другие, у которых высокая доля госсектора, и через разные инструменты они пытаются заставить ее снизить, перейти на рыночное ценообразование. Почему мы не можем применить эти правила в отношении транснациональных корпораций? Договориться и внедрить принцип, чтобы эта деятельность осуществлялась на основе коммерческих соображений. Мощь ТНК в том, что благодаря их рыночной силе они могут не смотреть на рынок, сметать барьеры. Ограничивать характер их поведения. Ок, если у тебя монополия, веди себя достойно, в соответствии с правилами. А правила коммерческой целесообразности универсальны для любой компании. 

Наталья Волчкова: Правила, которые сформировались, не могут быть отменены ни в какой дальнейшей эволюции ВТО, потому что они являются основой для обеспечения экономической эффективности. Это одинаковые условия доступа и недискриминация, которые позволяют наиболее эффективной компании увеличить свою долю на рынке. А мы заинтересованы в том, чтобы товары и услуги для любой страны предоставлялись наиболее эффективными, иначе при тех же самых ресурсах мы будем иметь меньший доход и меньший потенциал для развития экономики.

Откат, который произошел в условиях глобального кризиса, говорит о том, что важно определять правила не только в условиях экономического роста, но и в условиях их нарушения. Когда мы воспитываем ребенка делать зарядку утром перед школой, мы не будем требовать от него этого, если он заболел. В России у нас есть бюджетное правило (механизм снижения зависимости государственного бюджета от цен на нефть — прим.ред.). Оно хорошо работает, когда экономика развивается и когда нет кризиса. Но как только он начинается, мы отказываемся от правила, но нет хорошо прописанного механизма, как действовать в условиях отрицательного шока. И это создает существенную неопределенность для всех агентов: что будет, если ситуация изменится?

«Китай будет использовать Россию для снижения своих издержек на сырье, не более того»

Сложившаяся ситуация означает для России сужение мирового рынка, как для экспорта, так и для импорта. Часть бизнеса оказалось отрезанной от рынков сбыта и комплектующих, оборудования. Бизнес ищет новые пути, под них необходимы новые логистические решения. Сегодня логистика является особенно важной. Она требует времени на создание, поэтому издержки растут. Как и любой рост издержек, это приведет к тому, что эффективность экономики снизится, где-то снизится прибыль, вырастут цены для потребителей. Те же самые товары стали дороже. Это неизбежно приведет к снижению реальной покупательской способности населения. Потенциал развития также сократится, особенно в силу того, что будет отрезание экономики от высоких технологий. Какие-то продвинутые технологии будут замещены на менее продвинутые, и это тоже будет сопровождаться снижением эффективности. Причем не только сегодня, но и в потенциале будущего развития. По мере выстраивания новых логистических путей эффект сократится, но не полностью. Даже при той же самой логистике, но в новых направлениях, издержки будут выше. 

Какие отрасли поддерживать при импортозамещении?

Максим Медведков: что происходило с российским сельским хозяйством последние 5 лет? Это пример, когда государственная политика, и ВТО здесь кстати здорово помогло, дала мощнейший импульс развития бизнеса, и он стал эффективнее, чем зарубежный. Общее правило: если у тебя неограниченное предложение, то у тебя будут хорошие цены и теоретически хорошее качество. В сельском хозяйстве это правило действует не совсем ровно так, но мы не одни, кто занимается импортозамещением. США занимается этим последние 15 лет в рамках национальных программ, но оно называется по-другому. США возвращает обратно те мощности, которые уехали в Китай и другие юрисдикции. Они хотят сосредоточить эти мощности у себя. Европейское сообщество делает то же самое, только без большой помпы, как в Америке. Поэтому истина будет где-то посередине.

Если нашим компаниям удастся занять правильную нишу и правильно поставить производственно-бытовые процессы, выстроить цепочки, это будет одно дело. Если нет — мы будем терять. Все шансы существуют. И у нас есть хорошие примеры других стран, которые это сделали. Самый большой пример — Китай. Он был открыт для мира, но очень контролировал эту открытость. Почему и возникают конфликты между крупными торговыми державами: в самые вкусные места, где большая генерация прибыли и технологий, Китай никого не пускает.

В послевоенные годы Япония и Корея были на низком уровне экономического развития, и они выехали потому, что сконцентрировали инвестиции в технологическом секторе. Они просто тупо давали деньги, для того чтобы их компании развивали эти сектора: в Корее их было шесть, в Японии — 8-9. Они стали мировыми лидерами. Возможно, и для нас было бы правильно браться не за все. 

«Популярную идею импортозамещения легко продать. Но платить за это будет потребитель»

Наталья Волчкова: У России в сельском хозяйстве есть все сравнительные преимущества, которые в течение многих десятилетий в Советском Союзе не были доиспользованы. Поэтому то, что произошло с российским сельским хозяйством — тот случай зарождающихся отраслей, которые и выстрелил. Сможет ли Россия развить то, что могло быть развито в 2000-е — большой вопрос. Скорее это те сектора, которые связаны с природными ресурсами: мы экспортируем товары с низкой добавленной стоимостью, вместо того чтобы их перерабатывать и экспортировать с более высокой добавленной стоимостью. На нашем сырье сидит большой спектр химической промышленности. И из него можно делать товары с более высокой добавленной стоимостью. Это требует и больших инвестиций, и времени, и технологий. Производить химию сегодня с устаревшими технологиями не даст сильных преимуществ на мировом рынке. 

Помимо перечисленных случаев других и нет, хотя многие страны пытались. Проблема скорее зарыта во внутренней политике: концентрация ресурсов в этих сегментах требует определенной политической воли, и давление бизнеса будет не в пользу этих секторов. Необходимо развивать те сектора, которых нет в экономике, за них никто не идет в правительство с давлением в свою регуляторику. Скорее существующие бизнесы тянут одеяло в свою сторону, и они чаще всего и выигрывают. В итоге поддерживают не те сегменты, которые потенциально могут стать успешными и обеспечить существенный прорыв на мировом рынке. При этом есть десятки других случаев, где сложилось все не так, и поддерживали не тот сектор. Историй неуспешного импортозамещения мы знаем гораздо больше, чем успешного.

Стоит ли России оставаться в ВТО?

Максим Медведков: полноценно мы были в ВТО два года — в 2014 г. против нас были введены санкции, затем другие санкции. И то что мы хотели получить в ВТО, пока в полном объеме не получили. Сейчас много говорят о том, зачем нам ВТО, если часть ее членов ввели санкции и не выполняют свои обязательства, и мы не можем этим пользоваться. Это правда, но вопрос в том, что другая часть санкции не ввела, и мы торгуем с этими странами по правилам ВТО: лучшие условия доступа на рынок и предсказуемость. Для многих российских компаний это становится более и более важным элементом, и особого выбора нет. Нам лучше иметь ВТО, которое обслуживает только часть торгового оборота, чем не иметь его вообще. Потому что возникнет вопрос: а как строить торговлю, на основе каких принципов? Мы же не можем заключить 120 соглашений со всеми странами мира. Да ими и управлять будет невозможно, бюрократов не хватит. И это как раз может привести к эффекту деглобализации, о котором говорят многие эксперты:

Россия будет выстраивает отношения с каждой страной по-своему. Я в это не верю. Советский Союз пытался так делать, но у него были совершенно другие экономические предпосылки для такой политики, и неэкономические тоже. Россия совершенно другая страна, поэтому, думаю, ВТО поможет нашей экономике более эффективно, чем это было до сих пор.

Как обеспечить стабильность глобализации

Наталья Волчкова: вся наша экономическая деятельность состоит в том, чтобы обеспечить максимальный результат из имеющихся ограниченных ресурсов, будь то наше время, запасы земли, капитала, ресурсов. Глобализация дает всем ее участникам эти возможности. Да, не в равной возможности, одни страны выиграют больше, другие меньше, но выигрыш есть всегда, потому что новые возможности дают заведомо больше пространства для роста эффективности. Другое дело, что внутри экономик выигрыш от роста пирога дохода получают не все агенты. Кто-то может проиграть. Характерный пример: в Советском Союзе шел ускоренный рост промышленности за счет того, что угнеталась доходность сельского хозяйства. Этот баланс опережающей индустриализации был сделан во многом за счет того, что цены в с/х снижались — это обеспечивало дешевое сырье для роста промышленности. Вся экономика от этого выигрывает, но отдельные агенты проигрывают. Дальше обеспечить стабильное развитие на годы можно только за счет перераспределения от выигрывающих к проигрывающим. Если в сумме пирог растет, то за счет перераспределения всем можно обеспечить выигрыш. 

Если глобализация идет быстрыми темпами, перераспределение внутри экономик также должно расти. Если мы начинаем отставать, то недовольство проигрывающих увеличивается. И если политическое устройство страны — демократия, то обязательно найдется политическая сила, которая будет использовать недовольных для прихода к власти, это неизбежно.

Поэтому этот процесс забуксовал, в частности, пример — Brexit. Недовольные процессами существования в Европейском Союзе, который предполагал наибольшие возможности глобализации в региональном контексте в мире, которые мы когда-либо видели. Это недовольство было аккумулировано политическими силами, которые и поменяли экономико-политических ландшафт. И случился Brexit, который с точки зрения эффективности экономики Британии и Европейскому Союзу невыгоден, но политически он оказался возможен. Это и есть история глобализации против деглобализации происходит в условиях, когда внутренняя политика перераспределения не успевает за процессом глобализации. 

Материал подготовлен на основе выпуска эпизода подкаста «Экономика на слух» (проект Российской экономической школы). Ведущий Михаил Оверченко