«Прицепились к простому человеку и пристально наблюдаем за ним». Что такое уральское кино?

Что мы будем смотреть, когда источник зарубежного кино совсем иссякнет? Этим вопросом сейчас задаются многие. Игровое кино, которое в прокате и то, которое фестивальное — это разные истории. Иногда они пересекаются. Например, фильм «Последняя «Милая Болгария» Алексея Федорченко показывался на фестивалях и после попал в прокат.

Но чаще всего фестивальное кино остается за кадром для многих кинозрителей — так организована эта индустрия. Однако сейчас наблюдается тенденция к увеличению интереса к кинофестивалям. В частности, это продемонстрировала Неделя уральского кино, которая прошла в Екатеринбурге с 13 по 17 сентября.

Залы были заполнены на всех сеансах, вне зависимости от жанра. Наверное, это лучшее свидетельство того, что уральское кино нужно и интересно людям. Возможно, именно сейчас назрела необходимость понять, что вообще такое уральское кино.

Круглый стол, посвященный кругу вопросов об уральском кино, состоялся в день, завершающий Неделю уральского кино. Модераторами выступили: Лилия Немченко, кандидат философских наук, доцент УрФУ, и Татьяна Круглова, доктор философских наук, профессор УрФУ.

Лилия Немченко, преподаватель УрФУ:

— Неделя уральского кино — хорошая история. Она напоминает о том, что мы продолжаем дело кинематографистов, которые творили здесь задолго до нас, а также опровергает убеждение в том, что лучшее — только в Москве и в Петербурге, а все остальное — экзотика.

Свердловскую киностудию начали строить в 1943 г., а закончили в 1944 г. У нее были разные времена, были времена славы и времена, когда здесь было плохо. Про это можно посмотреть документальный фильм «Кино эпохи перемен» Алексея Федорченко.

Сегодня уральское кино производит не только Свердловская киностудия. Парадоксально, но мы живем в информационном обществе, которое не знает, какие в Екатеринбурге есть кинопроизводящие студии. Red Pepper Film знают, потому что есть рекламная история, но немногие знают студию анимации «Светлые истории», которая восхитила программой авторских и студенческих анимационных фильмов. У фильмов «Светлых историй» нет широкого экрана, только фестивальные показы.

На кинофестивалях всегда выделяется уральская школа анимации и уральское документальное кино. Школа анимации оформилась в 90-е и, несмотря ни на какие времена, существует и развивается. Это студии «А-фильм», «Снега», «Урал-Синема».

Но до сих пор остается непонятным: уральское кино — это фигура речи или за этим стоит какое-то особое содержание, есть ли вообще что-то отличительное в уральском кино?

Андрей Титов, режиссер:

— В силу работы мне приходится часто ездить по фестивалям. За год в России проходит больше полусотни фестивалей кино и анимации, но это мало кто замечает. В Екатеринбурге тоже можно насчитать за год около пяти таких фестивалей.

У меня есть предощущение, что из себя представляет уральское кино, но это еще не окончательная формулировка, а именно предощущение. Московские, питерские и уральские фильмы все-таки узнаются по некоторым вещам. 

Московские отличает большая публицистичность, близость к медийным фигурам, интерес том, чтобы рассказать неизвестные факты об известных людях, допустим о Жванецком. Если кто-то рассказывает, что какой-то писатель играет в бильярд или ходит по улицам Одессы, значит, кино сделано московскими режиссерами. Его отличает ориентир на телевизионную специфику, на то, чтобы это с удовольствием скушалось, поэтому такое кино больше заточено под рейтинги. Близость федеральных студий диктует свои правила игры.

Питерское кино узнается визуально, здесь больше пауз, вдумчивости, артхаусной картинки, игры со светом. От питерского кино ждешь большего эстетства и по нему узнаешь.

Говоря об уральском кино, я бы взял зону от Екатеринбурга до Красноярска. Схожая школа. Красноярск и Новосибирск открыли в свое время отделения на нашей киностудии, здесь происходил взаимообмен опытом.

Уральское документальное кино я отличаю по более пристальному и дотошному интересу к незнаменитому человеку. То есть прицепились к простому охотнику, фельдшеру, резчику по дереву, к какой-нибудь деревенской бабе, которая взяла и свое автотранспортное предприятие организовала под старость лет, и долго-долго пристально следим за их жизнью. Это метод длительного кинонаблюдения, искреннего интереса к простому человеку, его радостям и верам. Такой интерес в московском и питерском кинематографе встретишь нечасто.

Не знаю, насколько этой тенденции следует игровое кино, но если взять два эмоциональных полюса нашего игрового кино, для меня это Василий Сигарев, для которого жизнь не задалась, жизнь — это неудачная попытка клонирования божественного начала на земле и вообще шансов здесь нет. Противоположный полюс — Иван Соснин, у которого все-все-все настолько хорошо: вы, как говорится, такие куцые и некузявые, но всем достанется по карамельке и грузовик с конфетами упадет именно на вашей улице.

Несмотря на эмоциональную полярность этих двух авторов уральского кино, я и там, и там вижу пристальный интерес к простому, невыдающемуся человеку, у которого какие-то свои боли, переживания, маленькие стремления. Маленький человек — это тоже бесконечно интересно, более того, возможно, это та ниша, где мы можем быть если не монополистами, то развернуться во всю ширь.

Татьяна Круглова, культуролог:

— Культурологи так и не договорились, в чем же специфика уральской литературы, а литература — более давний и устоявшийся вид искусства, что уж говорить про кино.

Есть такой термин — «культурные гнезда» — место, где возникает некая общность, довольно устойчивая. Это буквально люди, которые обладают установкой, что они делают что-то специальное, у них есть идентичность, они ее сознательно конструируют. То есть люди, которые не просто приехали на Урал снять интересный ландшафт, а объединены желанием хоть как-то выразить идентичность.

Сама необходимость представлять именно уральское кино, а не кино, созданное на Урале, уже предполагает, что это объединение будет содержательным. Пока произвести такую работу более-менее объективно сложно: необходимо ввести исторический компонент, то есть посмотреть, как уральское кино менялось на протяжении века существования самого кинематографа на Урале, есть ли какие-то устойчивые мотивы, сюжеты.

Зоя Киреева, режиссер:

— Я тоже поразмышляла на тему, есть ли уральское кино и отличается ли наша уральская специфика от просто региональных студий. Даже поговорила об этом со своими коллегами. Все в один голос говорят про «отсутствие денег и маленькие бюджеты», но это, скорее всего, определяет любое региональное кино, не только уральское.

Чисто субъективно, находясь внутри процесса кинопроизводства уральского кино и, в частности, анимации, я заметила такую особенность, что здесь другой менталитет, не такой, как в южных регионах. Я сама приехала сюда из Беларуси.  

На Урале люди как-то по-особому изъясняются, выражаются. И вот этот уральский акцент многое определяет. Когда я сюда приехала, я тут же его переняла, перестала хэкать и шокать, а стала разговаривать по-уральски, не открывая рта, экономя тепло, энергию, начала превращаться в уральского человека с уральским мышлением.

Я все пыталась понять, чем же уральское мышление для меня характерно и странно. Я предполагаю, что этот акцент, с которым мы все здесь разговариваем, определяет тип сознания и поведения: «пык-мык-уху» — вот и весь культурный дискурс.

Когда я уже стала преподавать, освоилась на Свердловской киностудии, это подтвердилось. Здесь как раз тоже очень хорошо видно, как люди общаются, какой у них культурный бэкграунд и что происходит с киноязыком. Здесь срез совершенно разной публики — тут и технари, и гуманитарии, и просто какие-то люди из глубинки, и старшие школьники. В общем, абсолютно разношерстная публика, которую объединяет именно вот этот уральский тип мышления.

Может быть, на меня произвело неизгладимое впечатление то, что я приехала из другого, южного региона, где люди более теплые, открытые, наивные. Здесь этого нет и здесь по-другому строятся и мыслительный процесс, и творчество. Когда будущие кинорежиссеры делают упражнения по кинорежиссуре, по киноязыку, по операторскому делу, это все очень четко видно.

И если мы все это начинаем сравнивать с питерским кино, где чувствуется достоевщина, самокопание, рефлексия, то очень большой сегмент анимационного кино Урала — этнофольклорный. В нем используются иносказание, притча, все, что можно высосать из данного региона. Весь этот концентрат в уральской анимации представлен очень хорошо вместе со способом мышления уральского человека, который очень немногословен и экономен в эмоциях и в явлениях.

Если бытие определяет сознание, то уральский способ мышления и говорения определяет стиль киноязыка — скупой, притчево-иносказательный. И в этом что-то есть, мне кажется.

Просто даже когда смотришь программу на международном фестивале во Франции, в Германии, и вдруг на экране уральская анимация, ее видно сразу. Потому что это что-то сермяжно-посконное. Как сейчас говорят — это feature, а не брак, а брак как прием — это чем хуже, тем лучше…

Алексей Капилевич, режиссер:

— К вопросу — важно зрителю или неважно, что такое уральское кино. Так или иначе, каждый человек — патриот своей малой Родины. Уральское кино нужно не только в том смысле, когда оно имеет этнографические черты, национальные и так далее. А в том, чтобы ты как житель региона мог гордиться своей малой Родиной и знать, какие люди здесь живут, какие люди отсюда вышли.

Кино — это великолепный способ продвигать регионы. Вы же знаете, почему увидеть Париж и умереть, почему мы знаем Нью-Йорк лучше, чем Ижевск, Омск, Новосибирск — потому что Париж и Нью-Йорк мы множество раз видели в кино. И, например, «Уральские пельмени» как бренд делают для известности региона очень много. Потому что это УРАЛЬСКИЕ пельмени. И все их знают. В этом смысле уральское кино зрителю, который живет здесь, необходимо.

Фото предоставлены Свердловской организацией Союза кинематографистов России

Читайте также на DK.RU: Свердловская киностудия рассказала о еще семи проектах. Это игровое документальное кино.