Возможны ли в России деприватизация жилья и контроль расходов физлиц — Роман Речкин

В течение 2022–2023 гг. представление о незыблемости права частной собственности в России изрядно пошатнулось. С одной стороны, существенно выросло число случаев так называемой «ползучей национализации» бизнеса, когда Генеральная прокуратура обращается в суд с иском, и у частного собственника забирают актив, приватизированный 20–30 лет назад. С другой, депутаты периодически высказывают идеи об изъятии недвижимости у уехавших из страны. Наконец, в январе 2024 г. Госдума приняла закон о возможности конфискации имущества (связанного с преступлением) за фейки об армии и призывы против безопасности страны, его подписал президент, и 25 февраля закон вступил в силу. 

DK.RU попросил старшего партнера юридической фирмы INTELLECT, магистра частного права Романа Речкина прокомментировать, возможно ли в текущей ситуации расширение практики «деприватизации» и конфискации имущества, и велика ли вероятность распространения этого тренда на жилье граждан. 

За что сегодня в России могут изъять жилье?

— Российское законодательство предусматривает только один случай изъятия жилья, включая единственное: если недвижимость приобретена в ипотеку и кредит не выплачивается. В этом случае она изымается судебными приставами по иску банка, на основании решения суда. Кроме того, в делах о банкротстве должника-физлица кредиторы могут поставить вопрос об изъятии жилья, даже единственного, если оно будет признано роскошным, явно превышающим потребности должника и членов его семьи. Но и в этом случае должнику сначала предоставляют замещающее жилье, речь не идет просто об изъятии у него жилого помещения.

На моей памяти государство никогда не озвучивало инициатив о массовой деприватизации недвижимости. Это социально чувствительная тема, поскольку для советского и российского человека жилье — абсолютная ценность. Лишение человека жилого помещения воспринимается как нечто крайне несправедливое и недопустимое.

Кроме того, это породит массу социальных и прочих проблем, ведь человека нельзя выселить просто на улицу, особенно если речь идет о семье с несовершеннолетними детьми. 

Я не вижу реальных возможностей и перспектив для массовой деприватизации жилья. Любые подобные инициативы государства повлекут рост социальной напряженности, негатива, вплоть до протестных настроений, и, скажем так, необходимость разбираться с социальными последствиями подобных решений.

25 февраля вступил в силу закон о конфискации имущества за преступления против безопасности страны и фейки об армии: у граждан могут забирать все, что использовалось для совершения преступления или было получено в результате его совершения. Можно предположить, что таким имуществом окажутся и квартиры.

— Надо четко разделять мотивацию государства и потенциальную «целевую аудиторию» различных инициатив по изъятию имущества. Есть то, что мы называем «ползучей национализацией»: когда имущество бизнеса изымается в пользу бюджета по искам Генпрокуратуры и ФАС России в связи с нарушениями правил приватизации 20–30 лет назад. О таких прецедентах мы слышим почти еженедельно, последний пример — изъятие акций ЧЭМК, Серовского и Кузнецкого заводов ферросплавов у Людмилы и Юрия Антиповых.

В таких ситуациях мотивы государства исключительно экономические: перераспределение активов, как говорится, ничего личного. Как правило, уголовные дела в отношении экс-владельцев компаний не возбуждают. Из общего количества дел об изъятии активов по искам Генпрокуратуры или ФАС России за последние три года, которое разные СМИ оценивают в диапазоне от 30 до 50 споров, уголовные дела возбуждались только в трех-четырех случаях. Включая случай господина Антипова. В целом же государству важно изъять актив, а экс-собственники ему неинтересны.

Кстати, все это перекликается с последним посланием президента РФ, в котором он назвал «подлинной настоящей элитой» «тружеников и воинов», которые своим делом доказали преданность стране, а не тех, кто «набил карманы в 90-х».

Можно предположить, что, по мнению президента, этой «новой элитой» должны стать ветераны СВО. Если продолжить эту мысль, новой элите надо предоставить некие преимущества и привилегии, в том числе активы. Где их взять? Только у лиц, которые сейчас ими владеют.

В целом при помощи «ползучей национализации» решается вопрос перераспределения активов, и действия государства не связаны с желанием покарать — в отличие от принятия закона о конфискации имущества у осужденных за фейки.

Мотивация закона о конфискации в первую очередь не имущественная, а карательная. Это наказание, власти хотят создать дополнительные неудобства для тех, кого сочли виновными, ужесточить его.

У российского государства немного рычагов воздействия на релокантов. Можно возбудить уголовное дело и заочно осудить человека, но с точки зрения правоохранительных органов и системы в целом это недостаточно эффективное наказание. Как сказано в старом анекдоте, «когда меня нет, они даже могут меня бить». Если человек находится за пределами страны, любой приговор российского суда, даже самый жесткий, для него мало что меняет. Поэтому вектор наказания направлен в сторону создания дополнительных неудобств в виде лишения имущества в России (если оно осталось) — квартир, земельных участков, дач, машин, долей в бизнесе (акций). А также в виде затруднения получения доходов от деятельности и/или источников в РФ, в частности запрет рекламы иноагентов. Но последнее (пока) касается только иноагентов, не всех релокантов.

На ваш взгляд, таких дел будет много?

— Вряд ли это будет массовой практикой просто потому, что привлечение к уголовной ответственности сейчас — достаточно трудоемкий, громоздкий и длительный процесс, урегулированный УПК РФ. И все эти процедуры системой соблюдаются. Конечно, формально, но соблюдаются.

Массовые репрессии 1937 г. были реализованы со, скажем так, существенно меньшими затратами с точки зрения документооборота и соблюдения каких-либо процедур. Люди осуждались «тройками», без участия адвокатов, а сам «процесс» занимал минуты. Были даже случаи, когда людей, отбывших срок, приговаривали после этого к расстрелу вообще без возбуждения нового уголовного дела и даже без участия заключенного. Такой подход позволял проводить массовые репрессии.

Сейчас ситуация все-таки другая: человека нельзя осудить за совершение уголовного преступления без возбуждения уголовного дела, без расследования, хотя бы и предельно формального. После чего дело надо передать в суд, который его должен рассмотреть с участием адвоката. Пусть это участие носит почти декоративный характер, но обвиняемого нужно ознакомить с материалами уголовного дела, адвокатам нужно обеспечить возможность присутствия в суде и пр. Кроме того, приговоры обжалуются в апелляционном и кассационном порядке. В общем, уголовный процесс нельзя провести сейчас быстро и с минимальным количеством документов.

Любые массовые уголовные дела приведут к росту затрат — временных, документальных, организационных — в геометрической прогрессии. Поэтому единичные «показательные» уголовные дела есть и очевидно будут, в том числе с наказанием в виде конфискации имущества. Но в массовую подобную практику в виде тысяч уголовных дел я не верю, просто потому, что система такой объем работы не потянет. Не думаю, что она вообще этого хочет. Но показательные дела, безусловно, будут — чтобы запугать.

В целом, если вы уезжаете из страны, и у Российской Федерации есть или могут появиться к вам претензии, необходимо позаботиться о перераспределении своих активов.

Стоит ли это делать тем уехавшим, к которым пока у государства нет претензий? Высказывания некоторых депутатов по поводу их имущества, мягко говоря, настораживают…

— Если вы не озвучиваете свою позицию (отличную от позиции государства), если в отношении вас нет административного или уголовного производства по политическим составам, если вы не иностранный агент, не нежелательная организация, не участвовали в экстремистской деятельности, наверное, критической необходимости немедленно избавляться от активов в России пока нет.

Депутаты периодически озвучивают предложения по ущемлению прав релокантов. Но, будем честны, Госдума в нашей правовой системе ничего не решает. Иногда инициативы депутатов находят отклик у исполнительной власти, но в подавляющем большинстве случаев они остаются выражением личного мнения, во многом «для хайпа».

Конвейерные массовые изъятия имущества системе не нужны, поскольку, как было сказано выше, они очень ресурсозатратны.

По разным оценкам, за последние два года из России уехало от 300 тыс. до миллиона граждан. Система вряд ли потянет столько дел, по крайней мере, не будет стремиться взвалить их на себя. Она работает на показательных процессах. Информация распространяется с огромной скоростью, чтобы кого-то запугать, не надо репрессировать всех, даже значительную часть людей. Надо организовать две-три показательные «порки», которые повлияют на остальных. 

Что должно послужить знаком «тихим релокантам», что от имущества в России пора избавляться?

— Конкретное поручение президента об изъятии имущества уехавших либо принятие нормативной базы — закона, нормативных актов о дискриминирующих мерах в части изъятия имущества, перераспределения активов. Не просто слова депутатов.

Перейдем от политических оснований для, скажем так, привлечения пристального внимания государства к имуществу граждан — к финансовым. Могут ли власти, например, в лице налоговых органов начать проявлять интерес к происхождению средств, на которые когда-то были приобретены дома и квартиры?

— Если мы не говорим про чиновников, которые обязаны декларировать свое имущество и доходы, «обычные» граждане, в принципе, не обязаны сейчас отчитываться о своих расходах. Контроль расходов граждан вводился в 2000 г. (Налоговый кодекс РФ был дополнен специальными статьями 86.1, 86.2, и 86.3), однако эти нормы были отменены в 2003 г. Связано это было с тем, что издержки на администрирование существенно превышали доначисления.

Налоговые юристы, возможно, вспомнят так называемые «белгородские дела», существовавшие до 2015 г., это как раз доначисления НДФЛ налоговыми органами Белгородской области гражданам, которые произвели соответствующие расходы (на покупку недвижимости, автомобилей и т. п.). Белгородские инспекторы производили такие доначисления исключительно на основании факта расходов, без проведения мероприятий налогового контроля (проверок) и, естественно, без доказывания того, что лицо получило доход, с которого не уплачен налог. Проблема была в том, что такой подход поддерживали суды, включая Белгородский областной суд.

Однако летом 2015 г. Верховный суд РФ в Обзоре судебной практики прямо указал, что доначисление налога только на основании факта несения расходов, без доказывания налоговым органом факта получения дохода не соответствует НК РФ и осуществляться не может. После этого «белгородская тема» умерла, налоги «по расходам» там доначислять перестали. Причем это была исключительно «белгородская» практика, в других регионах налоговые органы так не делали.

Опасения, что у всех граждан могут начать проверять расходы и исходя из этого что-то доначислять, кажутся мне излишними. Для этого нужно изменить законодательство.

Кроме того, существует давность («глубина») налоговой проверки, она составляет три года. Налоговая может проводить в отношении физлиц выездные проверки, и время от времени они проводятся. Однако, по общим правилам Налогового кодекса, выездная проверка может быть проведена в отношении не более чем трех лет от того года, в котором принято решение о ее проведении. Если решение о назначении выездной проверки принято в 2024 г., налоговый орган вправе проверять 2023, 2022 и 2021 гг. А 2020 год и ранее — проверять в 2024 г. уже нельзя.

В отношении бизнеса у государства есть способы изъятия активов, и они достаточно понятны. Если мы говорим про крупный бизнес, это оспаривание приватизации: когда вдруг выясняется, что решение принимал не тот орган. Таких дел порядка тридцати: «Башкирская содовая компания», Соликамский магниевый завод, «Кучуксульфат», Мурманский морской порт и др. Вторая схема, по которой имущество изымается в пользу бюджета, — нарушение антикоррупционного законодательства. У людей, которые были (или остаются) чиновниками, работали на госслужбе, включая депутатов различных уровней, есть риск получить претензии со стороны Генпрокуратуры и в дальнейшем лишиться имущества. Здесь мы можем вспомнить дела Малика Гайсина, Сергея Петрова («Рольф»), экс-министра Российской Федерации по координации деятельности «Открытого правительства» Михаила Абызова. Но эта схема, как и оспаривание приватизации, не может быть применена ко всем собственникам.

>>> Читайте также: Что общего у дел Малика Гайсина, братьев Магомедовых и Сергея Петрова — адвокаты «LOYS»

Чтобы получить контроль над активами, которые не приватизировались и не контролируются чиновниками, государству приходится прибегать к промежуточному методу в виде передачи долей (акций) в управление Росимущества. Формально собственник не лишается своего имущества, государство не становится его собственником. Таким образом власти действовали в отношении «Балтики», Danone, сети типографий «Прайм принт» (которая принадлежала норвежскому холдингу Amedia) и ряда других активов.

Вернемся к физлицам: какова вероятность, что контроль расходов появится, ведь сейчас государство особенно заинтересовано в пополнении казны?

— На мой взгляд, это очень маловероятно по двум причинам. Первая — существенная трудоемкость при сомнительном экономическом эффекте. Государство сдерживает не забота о правах граждан, а то, что потребуется создать механизм отслеживания и анализа покупок каждого из 140 миллионов налогоплательщиков. На это нужны огромные ресурсы. При этом уж физлицо-то найдет способ объяснить, откуда деньги: «взял взаймы у друга», «подарили родственники» и так далее. С каждым случаем придется разбираться отдельно — это трудоемкий процесс.

Вторая причина — в таком контроле нет особой необходимости. Для пополнения бюджета достаточно имеющихся у государства инструментов в виде предпроверочного анализа бизнеса (включая получение и машинный анализ выписок по счетам, истребование документов у налогоплательщиков), а также функционирующих сейчас информационных ресурсов о движении товаров (работ, услуг). Это и ЕГАИС (в отношении алкоголя), и «Меркурий» (в отношении пищевых продуктов), и «Платон» (в отношении перевозок), и маркировка (сфера которой постоянно расширяется, включая все новые товарные группы), и национальная систем прослеживаемости товаров (НСПТ). В совокупности они дают государству достаточно полную информацию о движении товаров, работ, услуг и денег. Все последние годы суммы, которые ФНС приносит в бюджет, растут просто за счет ужесточения администрирования и повышения его качества. Контроль расходов в такой ситуации реально не нужен.

На 2024 г. Федеральной налоговой службе поставлена задача на 14% увеличить сумму администрируемых ею поступлений в бюджет. И эта задача вполне себе реалистичная. Частично ее позволит выполнить ужесточение администрирования, включая повышение штрафов, в том числе за трансфертное ценообразование, за сделки с аффилированными лицами. А в оставшейся части поступления в бюджет увеличатся за счет роста налогов.

И вводить дополнительные меры в отношении физлиц не придется?

— Мне кажется, все обратили внимание на слова президента о необходимости «перенастройки налоговой системы с целью обеспечения более справедливого налогообложения». СМИ сообщают, что Минфин уже приступил к разработке более дифференцированной шкалы НДФЛ. У нас и сейчас дифференцированная шкала НДФЛ: ставка налога для граждан с доходами до 5 млн руб. в год составляет 13%, и 15% — для остальных. Видимо, для людей, которые зарабатывают больше, установят более высокие ставки.

2024-й — год повышения налогов для физлиц и компаний. Не знаю, повысят ли НДС и налог на прибыль организаций, но налог на имущество растет — за счет увеличения кадастровой стоимости недвижимости. Уже выросли и будут расти акцизы: на табак акциз вырос с 1 января 2024 г., на вино вырастет с 1 мая 2024 г. Ставки акцизов на бензин, дизельное топливо и моторные масла с 1 января 2024 г. «планово» выросли на 4,9%.

Если вы думаете, что акцизы нас как потребителей не касаются и уплачиваются бизнесом, отмечу: увеличенный акциз включается в цену товара и фактически эти суммы платят потребители.

С 1 октября 2023 г. и до конца 2024 г. были введены экспортные пошлины на широкий перечень товаров, с привязкой к курсу рубля. Пошлины распространяются на весь экспорт, кроме нефти, газа, зерна и лесоматериалов. Курсовые пошлины на уголь в конце 2023 г. были отменены, но с 1 марта 2024 г. введены снова.

На мой взгляд, государству в 2024 г. вряд ли потребуются кардинально жесткие меры для формирования доходной части бюджета. Скорее всего, в текущем году достаточно будет увеличения налогов и ужесточения администрирования в виде повышения штрафов. Это можно считать хорошей новостью.

Читайте также на DK.RU:

«Главное — не попадать в поле зрения властей, тихо лежать, притворившись полумертвым»

«Начислить больше — девиз ФНС на каждый год. Доначислить на 14% больше — девиз на 2024-й»

О чем говорит «кейс Гайсина» и можно ли проецировать его на весь бизнес — адвокаты «LOYS»