«90% времени менеджеры ищут финансирование, а станками занимаются после работы»

ООО «Стан» — крупнейшее российское предприятие в сфере проектирования и производства станкостроительного оборудования. Сегодня оно занимает более 50% российского рынка производства металлообрабатывающих станков и объединяет семь производственных площадок в разных регионах страны. Выступление президента «Стана» Сергея Недорослева стало одним из самых ярких на 2-м Финансово-промышленном форуме, который прошел в рамках ИННОПРОМа-2017. В нем он затронул проблему финансирования производства, подчеркнув, что большинство предлагаемых финансовых продуктов не решает задачи отечественных предприятий. DK.RU публикует главные тезисы выступления.

Сергей Недорослев, президент ООО «Стан», акционер группы «Каскол», сопредседатель «Деловой России»:

— Прекрасно, что предоставили слово промышленникам, потому что обычно финансисты успешно обсуждают вопросы финансирования между собой, а в это время представители промышленности работают на заводах и занимают деньги у частных лиц. Сейчас менеджеры нашего предприятия 80-90% рабочего времени тратят на то, чтобы найти финансирование, а собственно продукцией — станками — занимаются «после работы». Львиная доля рабочего времени тратится на то, чтобы решить три основных вопроса.

Первый вопрос, который стоит перед каждой растущей компании — а мы растем на 50% в год: где взять оборотные средства. В нужном объеме мы получить их не можем. Поэтому мы ограничиваем себя и в производстве, и в заказах. Нам приходится отдавать часть рынка другим компания. 

Вопрос второй — залоги. Например, у нас есть завод в Стерлитамаке. Для тех, кто не в курсе — это в 180 км от Уфы. И, по независимой оценке, его ликвидность нулевая. Залоговая стоимость аналогичного цеха, который также производит станки, но в трех километрах от Цюриха — $20 млн. 

Наш цех не хуже, и станки мы делаем лучше, но он расположен в 3,5 тыс. км от Москвы и в 7 тыс. км от Цюриха, поэтому он для банка не стоит ничего. 

Нет, представители банков видят, что мы растущая компания, что у нас есть заказы, что с рынка мы завтра не уйдем. У нас вообще очень высокий барьер входа на рынок: станки — это не тот бизнес, который можно начать, взяв пару тысяч долларов у мамы, поэтому выдавить нас отсюда не так-то просто. Но формально сотрудник в кредитном комитете затрудняется обосновать наше финансирование. Он бы с удовольствием подписал кредит какому-нибудь понятному заемщику — «Ашану», «Пятерочке». Банку, в конце концов, тоже надо продавать свой товар — деньги. Ему говорят, что «Ашаны» кончились еще вчера, ритейлу кредит уже не нужен, и он все-таки пытается работать с нами по привычной схеме, спрашивает: а сколько у вас заказов сейчас есть? Но это все равно, что спросить у «Аэрофлота»: а сколько билетов вы сейчас продали? Есть статистика, что «билетов продается» на 3 млрд руб., например, но подтвержденный заказ сейчас — на сто миллионов. «Отлично, давайте мы вам дадим 30 млн под этот железный заказ». А промышленности сейчас нужны суммы совершенно другого порядка. 

Третья сложность заключается в том, что мы, не имея на то лицензии, фактически сами являемся кредитным учреждением, финансируя бесконечное количество поставщиков. Наши иностранные коллеги — швейцарцы, немцы — просто не могут представить себе, как можно кредитовать поставщиков. В этих странах кредитование малого и среднего бизнеса поставлено на широкую ногу, и все поставщики самостоятельно берут деньги в своих швейцарских деревнях, где обязательно есть представительство банка с каким-нибудь непроизносимым названием. Потом они изготавливают необходимые компоненты, отсылают их головной компании и выставляют счет на погашение на 180 дней после отправки компонентов.

А у нас что происходит? Всем нужен авансовый платеж — хоть сталелитейной компании, хоть маленькой компании из трех человек, которая делает приводочки. Крупным предприятиям приходится сокращать количество заказов — проще самим что-то сделать, а не отдавать на аутсорсинг и выполнять функции кредитного учреждения, не имея на то лицензии и возможности проверить сотни поставщиков. Хотя во всем мире добавленная стоимость в машиностроении (90% в Европе и 75-80% в США) создается как раз небольшими компаниями численностью до 30 человек. 

И тут возникают вопросы. Где наша финансовая система? Почему мы — а не банки — кредитуем малый и средний бизнес, занятый в секторе промышленности? 

Почему подразделения крупных банков, которые — да, теперь и у нас тоже — есть в каждой деревне, занимаются не кредитованием, а сбором денег на депозиты? Почему финансовыми инструментами для малого и среднего бизнеса, о которых так много рассказывают, пользуются 2-5% компаний? 

Советский союз импортировал всего 5% производимых на его территории станков, после его развала импорт дошел почти до 100%. Пять-шесть лет назад на рынке было только 2% отечественной продукции. Сейчас мы довели этот показатель до 12%, наша цель — 40% рынка, но для этого нужно 30-50 млрд руб. инвестиций.

Я недавно вернулся из Китая. Там местный промышленник показал свою производственную площадку и рассказал, что собирается все это снести и выстроить заново, а финансирование рассчитывает привлечь, разместившись на бирже. Там даже поддержки государства не надо — настолько развиты рыночные инструменты. У нас инструменты, предлагаемые финансовой системой, пока не работают. Например, облигации компании «Стан» сотрудники предприятия покупать не будут. Да и никто покупать не будет: у россиян попросту нет накоплений, в России вообще нет такой практики. 

В Китае у домохозяйств есть накопления, в Швейцарии семейный капитал накапливают поколениями, у нас — нет. У меня, например, у самого нет сбережений. 

Сейчас российские промышленные предприятия растут, но не благодаря, а вопреки. И если система финансирования наших высокотехнологичных промышленных предприятий не заработает, развиваться мы не будем.  

Колонка написана по материалам выступления Сергея Недорослева на 2-м Финансово-промышленном форуме в рамках ИННОПРОМа-2017. Материал подготовила Вера Морозова / DK.RU