Андрей Бриль: «Хожу на эту нашу биеннале, со слезами, но хожу»

Андрей Бриль, полпред Гильдии управляющих и девелоперов в Екатеринбурге и Свердловской области:

— От того, что сегодня называется современным искусством, новым авангардом, мне очень и очень скучно. Мне кажется это довольно бессодержательным, очень неизобретательным, лишенным художественной фантазии. С этой точки зрения вроде бы и разговаривать не о чем. Но. Есть одно очень неприятное «но». Главным результатом искусства является человек, которого искусство создает и формирует. Поэтому просто сказать, что это скучно, бессодержательно и еще чего-нибудь, значит, просто отмахнуться от проблемы. А она сегодня очень острая.

Потому что нынешняя дегуманизация общества, новый всплеск неоязычества, пренебрежения человеческой жизнью, отсутствие значимых ценностей, кроме потребления, кровавые и конфронтационные конфликты – все это в большой степени предопределяется искусством. И современное искусство несет за это большую долю ответственности.

Хотите быть передовыми или ретроградами?

Откуда взялось вообще это современное искусство? Может быть, я сильно упрощаю, я не искусствовед, но думаю, было так. В конце 19-го — начале 20 вв. уровень жизни во всех европейских странах и в Америке начал расти, появилось достаточно много представителей среднего класса, которые купили дома и квартиры, и вполне понятно и естественно захотели создать для себя среду обитания, удобную, комфортабельную, симпатичную, модную. И появилось очень много поверхностей, которые надо чем-то заполнить.

Конечно, можно заполнять их шедеврами. Но жить напротив Тициана или «Ночного дозора» Рембрандта вообще-то не каждый сможет. Это же такая требовательная штука: на тебя смотрят с христовым укором и состраданием, а ты только что напился, как свинья, и наблевал в углу. Великому искусству, которое на стенах, надо соответствовать. Это первый момент. Второе. Великих картин на всех не хватает — их не так много и они недешево стоят. Даже просто копия с такой картины — непростая вещь.

Поэтому, оценив разнообразие течений, видов и типов картин, которые возникли в конце 19-го — начале 20 вв., бизнесмены от искусства – галеристы, кураторы, искусствоведы в штатском – увидели огромный рынок, большие деньги. Поняли, что людям надо много-много всего, причем, недорогого, но оригинального. И вся эта братия – искусствоведы в штатском, галеристы, кураторы – подумали, и возникла тема: сколько «черных квадратов» можно намалевать? Даже я сам могу намалевать их в любых неограниченных количествах!

Потом появилось то, что можно тиражировать, делать репринты. Это тоже искусство и находка: больше не надо ничего маслом выписывать. Масло — это прошлый век, ерунда, старье. А вот новое, современное, авангардное – хорошо и правильно. В результате появились достаточно простые в изготовлении вещи, названные художественными произведениями, появился большой тираж. Но самое главное – возникла необходимость убедить эти огромные толпы потребителей, что это – искусство. Что никакой не Рембрандт, не Тициан, не Эль Греко. Ну да, те тоже искусство, но вот это – оно современное, передовое. А вы хотите быть передовыми? Или вы хотите быть с этими ретроградами?

С тех пор огромное количество людей стало на потоке, конвейерно придумывать обоснование, писать псевдоискусствоведческие труды, продвигать этих «художников», вкладывать деньги в аукционы.

Вот, кстати, – гениальная вещь эти аукционы. Что такое повышение стоимости? Можно 15 раз последовательно выставить с повышением, и никто уже не вспомнит, что нашли-то это изделие на помойке.

Не удивительно, что современные деятели не в состоянии сформулировать философские и эстетические основы своего искусства. С ними начинаешь говорить, например, об изобразительном искусстве. Говоришь — друзья, давайте обсудим это серьезно! Есть же методологический, содержательный инструментарий относительно этого вида деятельности. Как у вас с рисунком, композицией, колористикой, перспективой? Что у вас является предметом искусства? Антропоморфный это образ или нет? Какой человек должен возникнуть от контакта с вашим искусством? И как только начинаешь говорить с ними с этой позиции, они сразу же переходят в разряд: «Художник так видит, отстаньте от нас! Вы — ретрограды, мракобесы, вы против демократии». Вот и весь диалог.

Вывих мозга и неожиданное помутнение

Теперь относительно того, как современное искусство выглядит на фоне признанных шедевров. Очень хорошо выстроена экспозиция в Русском музее в Санкт-Петербурге. Если зайти не через главный вход, а через корпус Бенуа, то вы практически сразу попадаете в конец 19 –начала 20 века. Идут Фальк, Кончаловский, Шухаев, Яковлев, Ларионова, Гончаров. И вдруг – бабах! – попадаете в зал, где висят Родченко, Бурлюк и Малевич. Когда вы видите картины, которые висят там, возникает очень странное ощущение – как будто у людей, художников вообще-то, случился, во-первых, вывих мозга, во-вторых, они вдруг ни с того ни с сего разучились рисовать.

Поскольку это позиционируется как какое-то новое великое достижение, то вы очевидно ждете, что после них должно начаться нечто грандиозное. И да, вы заходите в следующий зал, а там висят совершенно гениальные картины Филонова, а через два или три зала начинается соцреализм: Иогансон потрясающий, Гелий Коржев пронзительный. И вы начинаете понимать, что там, несколько залов назад, было временное и неожиданное помутнение, которое, вообще говоря, даже современники не заметили – во многих мемуарах деятели искусства того периода о чем угодно пишут, но не о Малевиче.

Есть еще интересный музей в этом отношении. Например, я видел экспозицию, которая посвящена новому филиалу Лувра в Арабских Эмиратах. Там все последовательно: начинается с каких-то доисторических древностей, галопом по Европам, а потом – ба-бах! – Поллак, Бойс, и ты смотришь на эту мазню, на эти крючки и загогулины на огромных таких холстах и думаешь – что это такое?

А многие же совершенно искренне думают, что они чего-то не понимают. И действительное, многое же непонятно! Именно поэтому всегда к этим произведениям очень длинная словесная история.

И это одна из причин, почему деятели современного искусства очень хотят иметь отдельные музеи. Не больше и не меньше. Чтобы никто не мешал рядом.

Автор фото: Владислав Булатов

Куда бежим? Неважно. Куда позовут, туда и побежим

А дальше начинается, если можно так сказать, помещение в правильный контекст. Что обычно делают деятели современного искусства? Они говорят – это был великий русский авангард и международное течение. И начинают подверстывать к Малевичу Ван Гога, Филонова, Фалька, Бурлюка. Тут же у них в куче Мандельштам, Шагал. Вроде как это все деятели одного и того же круга, одних и тех же взглядов на искусство. Еще одно жуткое вранье, которое тиражируется сейчас постоянно! Более противоположных людей искусства, чем Шагал и Малевич, просто сложно себе представить. Ван Гог должен просто в гробу перевернуться, если его хоть как-то сравнивают с Малевичем. А уж Осип-то Мандельштам, наверное, был бы просто шокирован, если бы этого рисовальщика круглоголовых крестьян – Малевича – поместили с ним рядом на какую-то одну доску.

Вообще, если уж говорить о правильном контексте, то главный супрематист 20 века – это никакой не Малевич.

Главный супрематист 20 века – это австрийский художник Адольф Шиккльгрубер, более известный миру под фамилией Гитлер.

Его грандиозная супрематическая композиция – коричневая или черная свастика в белом круге на коричневом, красном или черном фоне квадрата – это переход от образного искусства к знаку, к чистой энергетике, к тому, что вот этот знак поднял сотни миллионов людей на деятельность, которая нужна был тем, кто использовал это искусство. Результат хорошо известен.

Вот здесь как раз принципиально отличие от того, что было до них. Потому что глядя на Пьету Микеланджело или Луиса де Моралеса, сложно сказать, что это то искусство, которое формирует насильника, педофила или убийцу. А вот глядя на черный квадрат или свастику, народ как-то возбуждается. Вот этот отказ от антропоморфного искусства, от какого-то гуманистического содержания, все это приводит к деградации этих самых гуманистических принципов, к победе энергии, силы, неоязыческого, где главное – сила, импульс, энергетическое движение вперед. Но куда? Зачем?? Да все равно! Куда позовут, туда и побежим.

Разобраться с мусором

Проблема в том, что мы находимся на очень серьезном общественном, экономическом и культурном переломе, на пороге какого-то нового ренессанса. Каким он должен быть? Какого человека мы хотим создать, сформировать? Что может вернуть искусству гуманистическую основу?

В большой степени кризис в искусстве связан с тем, что люди просто разучились владеть ремеслом, делать что-то руками, приложенными к хорошей голове. Сегодня что делают многие коллекционеры? Они коллекционируют то, что сделано руками. Изделия из камня, каслинское литье, бронзу, картины старых мастеров. Конечно, новых хороших художников тоже много, но их не всегда видно за этим коммерческим валом, который заполняет интерьеры.

Каким должен быть новый механизм взаимодействия, в том числе финансово-экономический между потребителями и тем новым искусством, которое создастся? Какими должны быть технические средства, изобразительные, содержательные? Ясно, что нужны и новые формы. Наверное, появятся форматы, которые вообще не имеют никакого отношения к классической картине. Очень многое будет виртуализироваться, и не исключено, что какие-то визуальные образы, ощущения, эмоции скоро будут передаваться каким-то беспроводным, бесконтактным способом. Черт его знает, что произойдет. Вот это — настоящие, содержательные вопросы. Но очень немногие деятели современного искусства именно так их формулируют.

Ясно, что сейчас этап промежуточный, многие вопросы, о которых мы сейчас говорим, не имеют ответов, но понимать, что — мусор, а что — останется, наверное, как-то можно. И с этой точки зрения показательны многие события в сфере современного искусства.

«Выбор гостиницы «Исеть» понятен: комиссарам биеннале нужные большие объемы, грандиозные объекты, которые имеют свою историю, не связанную с современным искусством». Автор фото - Игорь Черепанов, DK.RU

Как превратить чемпионат ЖЭКа в Олимпийские игры

Я, например, хожу на эту нашу биеннале, со слезами, но хожу. Потому что мне интересно, потому что я жду, что там появятся ответы на мои вопросы. Хотя то, что было в этом году в гостинице «Исеть», у меня, кроме слез, ничего не вызвало.

Концепция биеннале в Екатеринбурге – простая, и она гениальна в своей простоте. Вопрос ставится очень просто – как провести чемпионат ЖЭКа так, чтобы он выглядел как Олимпийские игры. Вот же главная задача всех работников современного искусства! С фактурой-то слабовато, а сделать надо так, чтобы шухер шел большой.

Существует три принципиальных способа сделать из чемпионата ЖЭКа Олимпийские игры. Первый – надо собрать хороших тренеров и натренировать спортсменов ЖЭКа до уровня олимпийских чемпионов. Ну, нормальная задача. Но это слишком длительная и большая работа. Есть второй способ. Взять большие-большие деньги, купить олимпийских чемпионов, переселить их в ЖЭК, прописать их там и провести чемпионат ЖЭКа с участием этих олимпийских чемпионов. Но, увы, таких денег, конечно, нету. Есть третий гениальный ход. Надо сделать так, чтобы екатеринбургская биеннале современного искусства выглядела не как чемпионат ЖЭКа, а как олимпийские игры. И здесь вступают так называемые комиссары современного искусства и говорят: чемпионат ЖЭКа надо провести на олимпийском стадионе в Лужниках! Хрен с ним, что результаты будут неважные. Бог с ним, что спортсмены никакусенькие, что это вообще чемпионат ЖЭКа.

Но раз тебе предоставили олимпийский стадион в Лужниках, то ты уже обеспечил себе внимание. Потому что Олимпийский стадион в Лужниках по определению приколочен к Олимпийским играм.

Поэтому, когда выставка проводилась на Уралмаше как биеннале индустриального искусства, это был правильный ход. Что они сделали тогда? Они привезли грузовик хозяйственного мыла и раскатали его на земляном полу в цехе. Просто раскатали. И долго рассказывали, какое это грандиозное произведение искусства. Народ ходил и дурел. Но при этом вокруг грандиозный, пустой и совершенно фантастический Уралмаш! И таких фишек много там было. Это стало событием совершенно другого масштаба. Потому что если ты у меня на углу раскатаешь грузовик хозяйственного мыла – это будет хулиганство, и все. Мелкое, причем. А на Уралмаше — это концептуальное искусство.

Именно поэтому комиссарам биеннале нужные большие объемы, грандиозные объекты, которые имеют свою историю, свою проблематику, абсолютно не связанную ни с ними, ни с их современным искусством. С этой точки зрения их выбор правильный, они толковые организаторы.

Поначалу меня приглашали на биеннале в качестве эксперта. Но быстро перестали. Потому что все, что я говорю – это не та позитивная информация, которая нужна для пиара мероприятии… Я понимаю, я безо всяких обид, наоборот, они совершенно правы. Главные вопросы – каким должно быть новое искусство сегодняшнего и завтрашнего дня – на подобных мероприятиях обычно не обсуждаются, поэтому я там и не нужен.

Я прекрасно понимаю организаторов. Хотя… Вот на Иннопроме у нас был круглый стол. Сидели вчетвером — Юрий Башмет, Александр Колотурский, свердловский министр культуры Павел Креков и я. Обсуждали вопросы, связанные с классической музыкой и с обучением детей, мы впервые говорили о проекте строительства, в том числе и на общественные деньги, нового филармонического зала. Продолжили говорить и после круглого стола. А когда собирались уже уходить, ко мне подбежали организаторы биеннале, сунули в руки какую-то красную доску и начали меня фотографировать. Я честно ничего не понял, мне еще надо было с Башметом договорить.

А потом оказалось, что я держал в руках слоган вот такой вот ширины – красными буковками написано «Я иду на биеннале». И меня, видимо, использовали дальше в каких-то рекламных акциях.

Отличные организаторы они, особенно в части пиара.

При этом я не то чтобы их критикую, и еще раз повторюсь – я лично буду к ним ходить, потому что у меня есть свои вопросы в этой области, я жду на них ответов. Просто надо правильно понимать: много важного и интересного происходит в современном искусстве, много талантливых людей этими вопросами мучаются. Но это не всегда имеет отношение к крупным событиям, к которым приколочен термин «современное искусство». 

Материал подготовили Ольга Селезнева, Сергей Дружинин