Егор Гайдар: Стругацкий смог предсказать будущее, а я оказался не прав

Я согласился войти в состав правительства, когда знал, что Россия – банкрот. Но кто-то ведь должен был управлять кризисом. Разница между моими единомышленниками и теми, кто не разделял наших убеждений, была в том, что мы понимали: реформы надо провести, чтобы спасти свою страну. Мы выступали против превращения нашей экономики в экономику «восточного государства». Полное подавление самоинициативы граждан – вот на что запрограммировано государство такого типа. Результат – экономическая стагнация, неизбежный дрейф России в направлении ядерной державы «третьего мира». Мы понимали, что те, кто начнет реформы, будут вынуждены уйти от власти. Потому что реформы всегда тяжелы для общества.

Но более тяжким, наверное, был момент, когда я призывал десятки тысяч москвичей со-
браться у Моссовета. Понимал, что несу ответственность за жизни людей. Знал, что могут быть жертвы. Но также осознавал, что не хочу быть новым Керенским. Не хочу отдать власть кому-то только потому, что у него есть пять-десять тысяч хорошо организованных, вооруженных –
кто автоматами, кто арматурой – людей в столице моей страны. Так это произошло в октябре 1917 года в Петрограде. Я знал, что в Москве число тех, кто поддерживает Бориса Ельцина, многократно превышает число тех, кто против него. И если перевести события в плоскость гражданской войны в Москве (что было бы трагедией), знал: мы эту войну выиграем. До полномасштабной гражданской войны дело не дошло.

Как правило, я принимаю решения на основе анализа. Это обычно работает, но не всегда. Иногда, в ситуации полной неопределенности, нужно положиться на интуицию. Например, меня всегда поражало, как прогнозировал развитие событий мой тесть Аркадий Натанович Стругацкий, писатель, творчество которого люблю. Я прогнозирую на основе анализа ситуации, а он – на основе интуиции. Иногда оказывалось, что я не прав, а он прав. Хотя он меньше меня был информирован
о развитии событий в российской экономике и политике конца 80‑х годов. Это разные стили принятия решений. Еще до августов-
ского путча он спрогнозировал в своей пьесе, написанной вместе с Борисом Натановичем, что попытка путча будет, но она провалится. Когда я уезжал защищать Белый дом, прощался со своей женой Машей, дочерью Аркадия Натановича, сказал ей, что ее отец, конечно, это все хорошо предсказал, но только финал, к сожалению, будет хуже. Он оказался прав, я не прав.

Просто принимать решения, когда все идет, как поезд по немецкой железной дороге. В условиях, когда мировая экономика сталкивается с тяжелым и необычным кризисом (а проблема нынешнего кризиса в том, что он плохо описывается стандартными моделями), перед теми, кто управляет страной, встает непростая задача минимизировать риски и последствия потрясений.

И расчет, и интуиция играют роль при принятии решений. Но сейчас, в период кризиса, необходима максимальная ответственность, консерватизм экономической политики, учет и анализ рисков. Нужно быть готовым к тому, что развитие событий может пойти по худшему из реалистичных сценариев. Предприниматели должны быть готовы к снижению спроса и цен на их продукцию, к тому, что сокращения персонала могут привести к социальным последствиям.

Сейчас ситуация жестче, чем она была в 2000‑2007 годах. Это позволяет определить, кто умеет адаптироваться к кризису. Эффективный менеджер, на мой взгляд, похож на компетентного министра финансов: в тяжелый момент понимает свою ответственность и делает все, чтобы вытащить предприятие из кризиса. Менее эффективные впадают в панику и истерику. Такие люди могли занимать руководящие должности в условиях благоприятной конъюнктуры, но не способны управлять кризисом. Пусть уходят в отставку. Моя догадка, что будет немало тех, кто окажется неэффективным собственником или менеджером.

Безусловно, государство будет субсидировать какие-то отрасли и предприятия. Но оно должно понимать приоритеты. Приоритет сейчас – устойчивость банковской системы. Наша экономика отличается от американской и европейской, которые обладают двумя мировыми резервными валютами. Они отвечают за мировую экономику. Мы должны думать о себе. Это значит, что в условиях, когда у нас на сто миллиардов долларов изменился баланс притока-оттока капитала, в три раза упали цены на нефть, нужно поддерживать стабильность банковской системы, обеспечить сохранность сбережений населения, наращивать реальную процентную ставку, вести гибкую систему валютного курса, ужесточить контроль над эффективностью бюджетных расходов.

Российская экономика долго не была рыночной. Российская элита и общество не привыкли к циклическим колебаниям, не были к ним эмоционально и интеллектуально готовы. С финансовой точки зрения мы были готовы, создали стабилизационный фонд, накопили крупные золотовалютные резервы. Но многим казалось, что все будет хорошо всегда. А даже в американской экономике, которая в последние два века была одной из наиболее динамичных, раньше или позже случаются периоды резкого падения темпов экономического роста. Они завершаются. Здесь не надо поддаваться панике. Надо понимать, что это трудный,
но временный период.