«Ощущение потери преследует нас». Прохорова и Зимин — об обществе и бизнесе в 90-е

24 апреля в Ельцин Центре прошел фестиваль «Остров 90-х», на котором среди прочих выступили Ирина Прохорова, главный редактор издательства «Новое литературное обозрение» и Дмитрий Зимин, основатель и почетный президент компании «ВымпелКом». Темой лекции г-жи Прохоровой была «90-е: как нам жилось без вертикали», а рассказа г-на Зимина — «Начало 90–х: становление капитализма в России». DK.RU публикует избранные места из их выступлений.

 

Ирина Прохорова, главный редактор издательства «Новое литературное обозрение»:

 

— 90-е годы интересны тем, что выстраданные идеи социальной справедливости, пересмотренные в 80-е годы, дали возможность целому ряду поколений попробовать реализовать свои фантазии. Возможность делать все, что хочешь в закрытом анклаве, позволила стать невероятно креативными в 90-е. Был абсолютный распад всех социальных институтов: «Делай что хочешь, но и отбивайся как хочешь сам». Разрушился весь истеблишмент. 

 

— Люди изобрели многие новые медиа, многие институции с очень туманным представлением о том, как это надо делать. Никакого опыта не было: кто-то когда-то на иновещании случайно посмотрел, как CNN что-то транслирует. Эта эпоха креативного дилентантизма характеризирует 90-е, этот деятельный дилентантизм стихийно искал новые жанры, формы и язык. Тогда было очень важно, чтобы советский гламур был вскрыт. 

 

Как ни странно — и это самый интересный и позитивный момент в 90-х — начиная как абсолютные дилентанты и невежды, люди за несколько лет стали суперпрофессионалами.

 

— Невероятно, сколько всего происходило каждый день. Динамика изменений была поразительной. Все менялось каждый день. Мне кажется, это самая интересная и важная загадка 90-х годов: потенциал общества, не востребованный в советское время, которые наверстывает упущенное и буквально за несколько лет складывается целая индустрия. 

 

— Выяснилось, что советское общество вовсе не было обществом принудительного равенства. Это было очень жестко структурированное иерархическое общество, немножко позднефеодальное. Это стало очевидным как раз в 90-х годах и стало большим камнем преткновения: почему легитимизация нового образа жизни не произошла? Потому что выяснилось, что каждый социальный слой очень замкнут на себе. Это проявилось в конце 90-х, когда закрывали НТВ. Выяснилось, что новое поколение интеллектуалов журналистов совершенно не ощущает себя как важный цех, где внутренние интересы важнее личных амбиций. <…> Любое государство станет тоталитарным, если не существует система буферов в виде объединений и профсоюзов. Не было сопротивления, что, защищая другого, ты защищаем свою собственную профессию. 

 

Мы создавали вольные пространства, но чувства локтя не было. 

 

Мне кажется, это ощущение потери преследует нас. Если мы смотрим на 90-е как на опыт, то, думаю, это должно быть главным в системе воспитания и образования — как учиться ассоциироваться. Это очень сложно. 

 

— Разговор о связи государства и общества не состоялся. Государство само по себе что-то креативило, общество – само. Более трагический итог этого — протестные движения 2011-2012 года, когда оргкомитет, призванный перевести в позитивное и деятельное социальное движение, тоже захлебнулся. 

 

Главный итог 90-х — при прекрасном и мощном креативном сознании попытка перейти на новую ступень общества пока, как мне кажется, не получилась. 

 

Мы чемпионы по выживанию в самых страшных условиях — это точно, но как создать работающую систему, защищающую наши интересы — этот вопрос остается до сих пор. Но — с удовольствием наблюдаю это в молодом поколении — процесс социального созидания и ответственности все-таки прорастает в обществе. Это революция в сознании.

 

— Бесконечные ностальгии о советском обществе, не имеющие никакого отношения к реальной советской власти, начинают приводить к тому, что мы сами выстраиваем замкнутые сообщества людей, которые понимают друг друга с полуслова, таким образом закрывая себя от общества, которое жаждет информации, каких-то новых смыслов. Это опасный соблазн, которому надо противостоять. Если мы опять уйдем в свои кельи, это будет окончательное поражение, а главное, весь опыт фактически пойдет насмарку, чего допустить нельзя. Все-таки это был во многом благодатный опыт.

 

Наверно, главный позитивный момент 90-х — пришло осознание того, что свобода и ответственность — необходимые элементы. Но то, что незапрограммированность жизни — позитив, а не отрицательный момент, тоже надо было испытать на своей шкуре. «Вы хозяин своей судьбы? Да. Боже, и что с этой судьбой делать?»

 

Мы думали, что придет свобода, и мы сразу будем жить как в Германии и Франции, а получили хаос, из которого надо было выбираться. Надо было бросить все свои навыки, учиться чему-то новому — это очень болезненно.

 

 

Дмитрий Зимин, основатель и почетный президент компании «ВымпелКом»: 

 

— Наличие пикета перед входом сюда заставило меня сбиться и сказать что-то по случаю пикетчиков, чтобы они не очень тосковали по Советскому Союзу (перед Ельцин Центром устроили пикет представители Народно-освободительного движения (НОД), державшие плакаты о проблемах 90-х — прим. ред.). Вспоминаю фразы о России 80-х гг. Цитирую по памяти: «К середине 80-х Россия вышла на одно из первых мест в мире по массовому изготовлению бракованной продукции. Количество неработающих комбайнов, которые стояли на полях России в 80-х года, было таково, что промышленность США могла бы сделать их только за 70 лет. Технология планового абсурда не могла продолжаться долго».

 

Второе наблюдение. Я в то время работал в военно-промышленном комплексе, и помню, как мы ходили облизывались около магазинов «Березка», видя там чудеса японской бытовой техники. У меня как у передовика социалистического соревнования было право на покупку первого советского магнитофона УНМ-12, который был очень похож на Panasonic, только почти не работал. Ребята, вы ТУДА хотите?

 

— Становление буржуазии началось с того, что в военно-промышленном комплексе практически перестали платить зарплату. А инженеры должны же как-то себе заработать. Одна из наших первых разработок — радар-детектор: тот, что на торпеде, ставился на автомобили, и когда тебя облучала полиция, он начинал звенеть. Мы могли разработать документацию, сделать образец и продать его на Курский механический завод, который тоже был в нашей системе. Но, как вскоре выяснилось, на этом не разбогатеешь.

 

— Я ходил по соседним отделам и говорил: «Ребята, очень интересная тематика появилась: сотовая телефония, прохождение радиоволн в условиях городских агломераций…». Это начало «ВымпелКома», денег у нас еще не было. (Юрий Т.) говорил:

 

 

Он теперь сколько лет один из ведущих сотрудников «ВымпелКома», и эта фраза вошла в историю.

 

— С чего, собственно, начался «ВымпелКом», откуда взялись деньги? Первый миллион — это были кредиты поставщиков. К нам хлынули — кого только не было! Среди них была одна крошечная компания «Плексис» семейства Фабеллы, которая давала какую-то аппаратуру, а российская (тогда еще советская) сторона должна была решить такую престижную задачу, как получение лицензии на создание коммерчески эффективной системы сотовой связи, способной обслуживать до — как вы думаете? — до 600 абонентов! Первая коммерческая деятельность — был целый договор о продаже пяти телефонов.  

 

— В 1995 году, когда мы праздновали подключение десятитысячного абонента, ко мне подходит строитель — не буду называть фамилию, он строил вышки и офисы — и говорит комплимент, который я запомнил на всю жизнь: «Знаете, я впервые в жизни работаю в компании, в которой не ворую».

 

— 1996 год. Первая в истории России компания выходит на Нью-Йоркский фондовый рынок. Перед этим было полтора года совершенно мучительной работы: консолидация бизнеса, переход на западную отчетность, внедрение абсолютно другой культуры…. Флаги России и «Билайна» на Уолл-стрит! 

 

— Тогда говорили, что нашу абонентскую базу составляют «3Б»: банкиры, бандиты, и кто-то еще, забыл.

 

— Буквально через месяц после выхода на биржу происходит историческое решение: наш конкурент МТС получает все лицензии на GSM, а «ВымпелКом» — ничего. Это фактически смертный приговор. Где я только ни обивал пороги полтора года, где только ни стоял на коленях: «Дайте нам лицензию!».

 

Но тут происходит чудо: к власти приходит правительство младореформаторов. Связь курирует Борис Немцов. Нам выдают лицензию GSM, но мы должны отдать $30 млн Космическому агентству, чтобы не падал спутник, который тогда летал и потом все-таки упал. Ни до, ни после никто не платил таких денег.

 

— Фактически нам удалось не допустить образования монополии. Цены на связь в России постоянно снижаются. Появился рынок. Думаю, эта история внесла вклад не только в сотовую связь, но и вообще в создание некой культуры. Мы впервые обеспечили рынок на мировые финансовые рынки. Второе – мы, по-видимому, впервые внесли на российский рынок такое понятие, как торговая марка. Третье – выход на биржу, культура акционерных обществ привели к совершенно другому представлению о культуре поведения. Это была революция в мозгах.

 

— Я понял на старости лет, что я хорошо себя чувствую в начале бизнеса, а когда он становится регулярным, колоссальным, с регулярными заседаниями совета директоров, это не то. А тут я еще продаю «Альфе» контрольный пакет по России, май, и я ухожу в отставку. Это были немалые деньги. Я дал торжественный обет, что я больше бизнесом не занимаюсь. Деньги оставлять наследникам нельзя, это значит их погубить, поэтому практически все деньги, 96%, я отдал на благотворительность, в фонд «Династия».

 

— … Когда я был на Кубе на заседании Вольного экономического общества, мне звонит Фронтов (Валерий Фронтов, вице-президент «ВымпелКома») и говорит:

 

 

6 февраля 2004 года я уже в Париже, мне звонит снова Фронтов и говорит: «Иди прощайся с «ВымпелКомом». Я сижу на 8 Марта, подъехал ОМОН, сейчас будет обыск, изъятие документации и остановка сервера, изъятие всей абонентской базы. «ВымпелКома» больше не будет». А дальше происходит… чудо или не чудо. 6 февраля утром — взрыв на перегоне в метро Автозаводская-Павелецкая. ОМОНовцев как ветром сдуло. А дальше тишина… и 15 февраля выходит в газетах объявление, что дело закрыто за отсутствием состава преступления. Я потерял 5 кг, а «ВымпелКом» — полмиллиарда. Потом их, правда, наверстали.