«Школа отражает происходящее в стране. Мы живем в ситуации, когда никто никого не уважает»

Российская школа в кризисе, как и все общество, констатирует заслуженный учитель России Тамара Эйдельман*, заведующая кафедрой истории в московской гимназии №1567. Школьное образование испытывает проблемы не только из-за нехватки финансирования и бюрократической перегруженности учителей и директоров. Хуже то, что детей часто не уважают, а система подготовки — родом из 19-го века. Какие перемены нужны, чтобы добиться прорыва в школьном образовании? DK.RU публикует лекцию Тамары Эйдельман* в двух частях.

— Наша школа в кризисе, потому что наше общество в кризисе. Школьные проблемы можно свести к четырем группам: экономические, управленческие, методические и нравственные. В основном говорят про первые две, хотя, на мой взгляд, экономические и управленческие проблемы при желании решить проще. С методическими и нравственными сложнее. 

Экономические проблемы школы

По данным Росстата, средняя зарплата учителя — 36,8 тыс. руб., а по опросу Общественного телевидения России — 15,7 тыс. руб., пусть даже этот опрос не совсем репрезентативен. Это ставит учителей в униженное положение, в зависимость от приработков. 

По майским указам президента, зарплата бюджетников должна соответствовать средней по региону. Но повышать ее не из чего, поэтому двоих увольняют, а третьему дают все ставки. Меня по моему же предложению перевели на совместителя, потому что их не учитывают при подсчете зарплаты. Думаю, в других школах поступили примерно так же.

Дело не только в зарплате, но и в технической оснащенности школ, ремонте, работе столовой и многом другом. Бывает, что здание школы разваливается, а внутри — парты столетней давности и два компьютера. А бывает, что сделан роскошный ремонт, интерактивные доски, которыми еще надо уметь пользоваться. Это нищета, замазанная красивой краской, и большой вопрос — правильно ли. У нас висят интерактивные доски, очень дорогие. Сейчас их снимают без нашей просьбы и меняют на еще более интерактивные — каждая доска стоит тысячи долларов. Понятно, что кто-то на этом наживается. 

Оптимизация школ — одна из самых бессмысленных кампаний. В Москве все только пытаются понять: «Зачем?». Я так и не нашла ответа на этот вопрос. Объясняют, что это для экономии на ставках руководства — на одной ставке директора и трех ставках завучей. Другой вариант: чтобы сильные школы подтягивали за собой слабые — результаты экзаменов будут усреднены.

Оптимизация бьет по всем, но сильнее всего — по малокомплектным школам, которые надо всячески поддерживать. Как можно хорошо учить, когда в классе мало народу! Теперь все это невыгодно, соответственно, школы надо объединять.

Введено злосчастное подушевое финансирование: каждый ребенок, приходящий в школу, приносит с собой деньги на его обучение. Чем больше детей в школе, тем больше у нее денег. Это означает, что каждый раз, когда надо кого-то выгнать, директор очень сильно подумает — вместе с учеником уйдут деньги. И якобы это стимул, чтобы в школу шло больше народу. Мне он кажется сомнительным.

В этом году я побывала в Испании, и там все время происходит ротация: учителей из Мадрида отправляют на несколько лет в деревню, а потом переводят куда-то еще. Понятно, что для нас это невозможная ситуация по многим причинам. Но таким образом многие люди, у которых бабушки и дедушки живут в деревне, с радостью отправляют детей в такую школу, потому что качество образования примерно такое же, как везде, а детей в классе — всего пять-шесть. Пример Испании важен, потому что ее история похожа на нашу: слабое капиталистическое развитие, слабая буржуазия, страшная гражданская война, диктатура. Сейчас мы, однако, немного различаемся.

Школьная и учительская нищета, учеба в разваливающемся здании — это огромный комплекс проблем. Денег нет, потому что воруют, потому что деньги отправляют на войну в Сирию.

Все слышали такое выражение как школьные поборы: почти везде какие-то деньги собирают. При этом я бы не сказала, что это всегда поборы. Они вытекают из общей нищеты школы. Конечно, сбором средств очень сильно злоупотребляют. Как мы знаем, в нашей стране очень любят ставить руководителя в такие ситуации, когда он вынужден нарушать закон. Это значит, что он будет на крючке, и в любой момент его можно будет прижать. 

Управленческие проблемы системы

Я работаю в школе 30 с лишним лет и пыталась понять, когда от каких органов управления образования мне как учителю была польза. Никогда. На мой взгляд, сегодня бюрократическое давление больше, чем когда я начинала работать в 1981 г. Тогда не было такого количества указаний и отчетов. Они по-прежнему фальшивы, но их количество растет.

На школы идет давление сверху, со стороны окружного или городского управления. В 90-е годы, которые все так любят ругать в нашей стране, эти органы сидели тихо. Очень много зависит от школьной администрации — прикрывает ли она учителя, дают ли ему жить директор и завучи. Иначе становится очень тяжело.

Чтобы стать директором, нужно соответствовать огромному количеству критериев. Определенное количество часов повышения управленческой квалификации, управленческий опыт, экзамен, документы... Один мудрый учитель сказал: происходит отрицательный отбор. Все мы знаем, как много зависит от яркого и харизматичного директора. Они остаются, но ощущение, что смена поколений в школьной администрации проходит еще хуже, чем среди учителей. Найти яркого молодого учителя еще можно, а для того чтобы появился яркий молодой администратор, нужно невероятное сочетание условий. Боюсь, это будет все более редким.

Неравенство школ усиливается

Я большой сторонник ЕГЭ и считаю, что оно очень полезно, оно легче для детей, это социальный лифт. Но сегодня все заинтересованы, чтобы дети списывали. Дети и родители хотят хорошие результаты. Учителя, директора, руководители органов образования — все отчитываются по результатам ЕГЭ, нас по ним оценивают, значит, и мы заинтересованы.

Дети идут сдавать в другую школу, но обычно это школа того же округа, и все мы друг друга знаем. Кто будет делать гадость директору из соседней школы, с которым, скорее всего, у тебя хорошие отношения? Учителя, которые дежурят на ЕГЭ, тоже в скользком положении — всем все понятно. Если у нас хорошие результаты, то это рейтинг и премия. Это не значит, что нужно помогать детям — скорее не бороться со списыванием слишком сильно.

Всё больше говорят: да, надо бы отделаться от этого ученика, он ЕГЭ не сдаст, он портит отчетность. Мы уже не говорим, что надо с ним побольше позаниматься. Это проявление всеобщего рабства: если ученики сдадут ЕГЭ плохо, директору дадут по голове, а он даст по голове учителям. Учителя давят на родителей, а на детей давят все.

Мне представляется, что ЕГЭ как таковой вообще не должен учитываться в оценке школы. Нужно смотреть, насколько результаты ЕГЭ совпадают с текущими оценками ученика в процессе обучения: если примерно совпадают, значит, учитель учил адекватно. Но если в школе результаты ЕГЭ регулярно намного выше или намного ниже годовых оценок, то это уже предмет для размышления.

Неравенство школ усиливается. С одной стороны, идет тенденция возвращения к «уравниловке» — это видно в высказываниях нашего начальства, вплоть до министра. В Москве в этом году упразднили гимназии, но разрыв между сильными школами и остальными никуда не денется. Я понимаю, что идея испанской ротации нереальна в нашей стране — трудно представить московских учителей, которых на два года поедут в сибирскую деревню, а потом еще куда-нибудь, откуда они вернутся в Москву через 10 лет — тогда вообще никто в учителя не пойдет.

Но мы все «гоним балл»: много сил бросается на хорошие школы и мало — на слабые. А вытаскивать как раз нужно деревенские школы, школы на городских окраинах, те, где учатся дети мигрантов. 

Да, всегда здорово, когда твоя школа побеждает в олимпиадах. Но олимпиады по истории и обществознанию — не берусь судить о других — превратились в бюрократическую лестницу. Бывает, что прорываются талантливые дети, но олимпиады заняли нишу, которую раньше занимали медали и все то вранье и бюрократия, которые крутились вокруг медалистов. Это маховик бюрократической фальши, который очень многое разъедает.  

Что касается управленческих проблем, то у меня есть очень простой рецепт. Разогнать все эти органы управления образования — можно я скажу? — к чертовой матери. 

Приведу пример. В Казани есть интересный учитель Павел Шмаков, который некоторое время работал в Финляндии. Его выжили из Казани, а потом казанский мэр приехал в Финляндию, попросил, чтобы его привели в лучшую школу страны — а финское образование сейчас считается лучшим в мире — и показали ему лучшего учителя. Это был Павел Шмаков! 

В Финляндии, оказывается, уже несколько десятилетий органы управления образования вообще убрали. Там есть только министерство, а вся остальная ответственность на директоре школы. Знаю, что говорят в таком случае в нашей стране: ну, если директорам дать ответственность, они такооое устроят... Наверное, какие-то директора что-то устроят. Да, я знаю традиции нашей страны: когда нам дают свободу, мы плохо умеем ею воспользоваться, и она быстро превращается в анархию. Убрать надзирающих тетенек, и кто-то из директоров будет тиранить. Но, во-первых, если не попытаться, то мы никогда не научимся сами. А во-вторых, надо спрашивать с директоров, чтобы был порядок, не было скандалов, наказывать, если на них учителя жалуются. 

Этот нарост (надзора) можно снять — хуже не будет. 

Об учителях говорят примерно так, как в 18-19-м веках дворяне говорили о крепостных крестьянах: «Надо бы освободить, потому что крепостное право — это очень плохо. Но крестьяне же как малые дети, они ничего не смогут, будут пить, гулять, бродяжничать...» Но как научиться не пить и не бродяжничать, если ты все время на цепи? Точно так же и со школой. 

Эта проблема решается просто, была бы политическая воля. Другое дело, что это не должно быть единственной мерой. 

Продолжение следует

Материал подготовил Андрей Пермяков

* - выполняет функции иностранного агента