«Это совет не для всех, не дай бог вам это применять». Как защититься от конкурентов

Борис Дьяконов известен в стране как банкир, хотя изначально учился на философа, потом был пастором методистской церкви, и только после этого попал в сферу финансов, где вырос от инженера интернет-технологий до руководителя Банка24.ру. Пять лет назад у банка отозвали лицензию, но смерть была красивой. Клиенты несли к офису цветы, а петицию с просьбой отменить решение ЦБ подписали почти 10 тыс. человек. Плюс банк расплатился со всеми долгами. А после команда из нескольких сотен сотрудников Банка24.ру реинкарнировала и стала банком для предпринимателей «Точка», писал DK.RU.

Г-н Дьяконов не раз высказывался о том, что привычные методы ведения бизнеса не работают. В частности объяснял, почему насаждение KPI — идиотизм. В этот раз он говорит о том, как защитить свой бизнес от конкурентов-имитаторов, воровства идей и технологий. 

Борис Дьяконов, основатель банка «Точка»:

— Я не верю в рецепты успеха. Ведь то, что помогало кому-то и работало три года назад, может меня вдохновить и заставить задуматься. Но спасет ли это меня? Вряд ли. Да даже те вещи, которые помогали вчера мне, сегодня уже могут оказаться неактуальными. Поэтому когда у меня спрашивают, в чем мой секрет успеха, я отвечаю анекдотом: Чапаев выиграл чемпионат по задержке дыхания под водой. Подбегает Петька и говорит: «Василий Иванович, поздравляю! Но ты ведь ни плавать, ни нырять не умеешь! Как так?». Чапаев: «Да я трусами за корягу зацепился».

Если честно посмотреть на истории успеха, все они — про то, сколько раз человек падал и поднимался. А иногда — трусами за корягу зацепился. 

Но есть два очень важных урока — оба от великих, на мой взгляд, людей. Первого сегодня назвали бы серийным предпринимателем. Я считаю его лучшим социальным бизнесменом нашей страны, инноватором, который много зарабатывал, но при этом тратил деньги на благие дела. Его зовут Антон Макаренко.

Ровно сто лет назад в нашей стране было 7 миллионов беспризорников — это чуть меньше, чем семь Екатеринбургов. Пацаны и девчонки воровали, чтобы добыть пропитание, бухали. Они были злые, как щенята волков, и ничему не обученные. И именно их Макаренко берет на работу — как бы на работу, хотя он был воспитателем и руководителем трудовой колонии для беспризорников. У него не было других сотрудников, кроме этих ребят.

Если кто-то сейчас считает, что у него сотрудники не очень, могли бы быть и получше, сравните их с этими — вот у Макаренко были действительно «не очень». Но он так в них верил! 

Первое что он сделал — открыл двери колонии, сказал: «Мы не будем вас охранять». Когда к нему под конвоем приводили очередного беспризорника, Макаренко демонстративно при нем отказывался брать в руки личное дело. Говорил: «Что в прошлом, то в прошлом. Сейчас у тебя будет новая жизнь». И происходили потрясающие вещи. Когда Макаренко набрал первых воспитанников, им было негде жить — они построили себе бараки. Нечего было есть — завелось натуральное хозяйство. Он создал такую среду, где ребята сами решали, что им нужно делать. У них было общее собрание, и если оно за что-то голосовало, сам Макаренко не мог этого отменить. Он подчинялся решению ребят. 

И вот однажды они голосуют: давайте начнем обрабатывать дерево и получать с этого доход. В колонии организуют деревообрабатывающий цех, дела идут неплохо. Потом заводят цех по металлообработке, но и этого им кажется мало. Бывшие беспризорники начинают делать сложные по тем временам вещи — электроинструмент, потрясающий дефицит в стране Советов. Они зарабатывают так, что хватает и на ремонт, и на то, чтобы кормить и воспитывать меньших ребят, которые еще не могут трудиться. Представляете, какое чувство испытывают старшенькие, когда понимают: «Вот на этого шкета мы зарабатываем»? Гордость! Люди, которые вчера могли только воровать, сегодня что-то создают и получают возможность этим гордиться. Они зарабатывают деньги в фонд коммуны, на собственную сберкнижку — чтобы красиво стартануть в жизни, когда придет время выпускаться. Кроме того, у них зарплата в несколько раз выше, чем у среднего советского служащего. Клево, да? 

А потом на собрании ребята решают делать фотоаппараты. Не собирать, а прямо производить — и оптику, и все: нанометровый допуск, сложные чертежи. Много лет назад, когда мне было лет десять, папа дал мне в руки фотоаппарат «ФЭД». Он потрясающе работал и функционирует до сих пор. Его сделали те ребята в коммуне Макаренко. Самое удивительное, что на тот момент в стране Советов это был самый высокотехнологичный продукт, никто не делал ничего более совершенного.

Взрослые не могли производить то, что делали вчерашние беспризорники, в которых просто поверили. Поверили, что прошлое — в прошлом, а будущее они могут создать сами. С которых очень много требовали, но и очень сильно доверяли. 

Второй герой — Герш Гольдшмидт. Он родился в Польше в еврейской семье, стал успешным врачом, но его потянуло в писательство, и он прославился под псевдонимом Януш Корчак.

Писать книжки про детей он начал потому, что в какой-то момент понял: можно быть хорошим врачом и неплохо зарабатывать, но сердце его было с детьми. Он собрал меценатов и построил огромный, до сих пор стоящий в центре Варшавы Дом ребенка. Собрал туда сирот и, по сути, это для них он писал свои сказки. В то время обязанностью родителей считалось физически детей наказывать, а Корчак говорил: «Не трожьте! Дети — это сокровище». Он считал, что ценность ребенка так велика, что иногда взрослым нужно просто заткнуться и любоваться. Говорил, что дети все разные, и им нужно помогать расти. А еще, что ребенка нужно просто любить. Он был очень популярен, этот старый доктор. 

Он тоже, кстати, ввел систему самоуправления — не такую мощную, как у Макаренко, но там было общее собрание детей: они голосовали, принимали решения. Он сделал и другую прикольную вещь — детскую газету. Между Первой и Второй мировой войной в Варшаве издавали полноценную газету, где редакторами и журналистами были дети.

И все маленькие горожане с упоением ее читали, потому что она была сделана ими, про них и для них.

А потом стали сгущаться тучи, в Польше росли антисемитские настроения. Началась Вторая мировая война, Януш Корчак просится на фронт — он воевал в Первую мировую — но его не взяли из-за возраста. И он остался со своими детьми, а вскоре в город вошли немцы.

С продовольствием было уже очень плохо, и какой-то немецкий офицер перехватил повозку с картофелем, который чудом удалось раздобыть для сирот. Корчак идет скандалить, писать жалобу на фашистских солдат и оказывается в тюрьме на два месяца. Когда он выходит, все уже очень плохо, его детский дом вскоре перевозят в гетто, и начинается совсем другая страница жизни — есть нечего, дети сидят взаперти, их заставляют носить полосатую одежду с нашитыми желтыми звездами. В тот момент к Янушу Корчаку обращались представители подполья, предлагали бежать. Он отказался. 

Тут людей из гетто начинают вывозить. Никто не знает, куда, но все догадываются — в сторону концлагеря Треблинка, где круглосуточно работают газовые камеры и горят печи. В какой-то момент немцы приходят к Корчаку и говорят: «Вы едете завтра». Ему снова предлагали бежать, но он сказал детям: «Знаете, ребята, завтра мы наконец едем за город. Хватит сидеть в этом душном помещении». На следующий день дети, одетые в самое лучшее, с любимыми куклами едут на пикник. Их грузят в вагон. К Янушу Корчаку подходят эсесовцы, приказывают ехать с ними — тогда была такая практика, что известных уважаемых евреев увозили в безопасное место и использовали для пропаганды как ширму. Но Корчак уехал с детьми. С тех пор их никто не видел. В Варшаве остался памятник человеку, который по-настоящему любил детей.

Наверняка в жизни у каждого был педагог, который в вас действительно верил, любил вас и свой предмет. Более того, я думаю, что за каждым успешным человеком стоит тот, кто в какой-то момент сказал: «Я не буду брать твое старое личное дело, не стану смотреть твое резюме. Ты можешь больше».

Вы не чувствовали своей детской душой фальшь, а знали, что это по-настоящему, и шли за этим человеком. 

И что меня удивляет: книги Януша Корчака и Антона Макаренко изучают во всех педагогических вузах, их читала та грымза, которая терпеть не могла вас, свой предмет, школу и свою жизнь. И их точно так же читали тот или та, кто в вас верил и помог вам стать тем, кто вы есть сейчас. Книжки-то одни и те же, а вот люди совсем разные!

Так и в бизнесе. С одной стороны, очень просто копировать. Можно стащить у вас лендинг сайта, прайс-лист, можно увести вашего основного поставщика, можно передрать меню, рекламу, людей увести. Особенно когда у тебя нет доминирующего положения на рынке, когда конкуренты порой сильнее. Цена тебя не спасет, технологии особо тоже — все копируется очень быстро. Но мы подумали, что защититься все же можно — через то, какие мы. 

Вообще есть несколько способов управлять. Первый — как навигатор в машине: «Поверните налево, продолжайте движение прямо, следующий съезд». И некоторые руководители всегда находятся в таком режиме. Следующий способ более осознанный: на этом уровне управления все обкладывается инструкциями, стандартами качества. Сотруднику дают инструкцию, он ее выучивает и потом сам поворачивает налево-направо. Иногда консультируется с тобой, ты его поправляешь, если нужно: здесь надо не направо, а прямо. И ругаешь сотрудников за то, что они инструкцию не выучили.

А есть третий уровень управления, когда каким-то мистическим образом в компании возникает система ценностей, которая опирается на людей. И неважно, говоришь ты кому-то, направо ему или налево, есть инструкция или нет, но в самой тяжелой ситуации сотрудники примут правильное решение.

И вот именно эту штуку хрен скопируешь! Конечно, это совет не для всех, не дай бог вам это применять — особенно если вы не верите в людей. Но мы подумали: а не сделать ли нам самоуправляемую компанию, куда люди приходят не потому, что их пригнали или им есть нечего, а потому что хотят. 

Этого сложно добиться через директивное управление, инструкции. Потому что это то, что мы чувствуем шкурой. Точно так же, как дети не ведутся на педагогов, которые просто что-то талдычат. Взрослые тоже чувствуют фальшь, просто мы привыкли об этом не говорить, делать вид, что все нормально. Но, как ни странно, в нас осталась эта способность: мы не ведемся на фуфло, а чувствуем, когда о нас искренне заботятся и желают нам помочь не потому, что это вторая строчка в скрипте, а просто потому, что для кого-то важен человек. Не клиент, а человек. 

Решение Макаренко открыть двери тюрьмы — глупое, неоправданное. Доверить беспризорникам собирать самый сложный продукт, который тогда производился в СССР — безумство. Поехать с детьми на смерть, когда тебе предлагают бежать — полный идиотизм. Но есть то, что нельзя скопировать — любовь, отношение. Ваше личное отношение руководителя, ваш личный вопрос «Почему я здесь, почему я это делаю?».

Когда все идет гладко, люди забывают отвечать на этот вопрос, но когда начинаются сложности, как правило, ничто, кроме твоего внутреннего глубокого «почему», не вывозит. За каждым успешным бизнесом стоит не грамотное размещение рекламы в Instagram, не запуск франшизы и т. д. А свой искренний ответ на вопрос: «Почему и зачем я это делаю?». 

Мне дико повезло. Я начал работать в больнице в 12 лет — неофициально, в 14 меня наконец-то оформили. Я очень хотел стать врачом. Я был мелкий парнишка, меня перекашивало, когда я нес ведро с водой — мог поднимать только половину. Помню, наступила весна, и нужно было мыть окна. Седьмой этаж кардиоцентра, ты льешь в тазик чуть-чуть нашатыря, рвешь старые простыни и елозишь тряпками по окнам, размывая грязь в душе. Когда я домыл свое первое окно, сестра-хозяйка пришла принять работу. Оказалось, я оставил на стекле много разводов, лохмоток от простыни. Три раза я перемывал — в тот момент я забил на медицину, был готов прийти к выводу, что это не мое.   

Но терпение и труд все перетрут, и я прогрессировал в искусстве мытья окон. Весна становилась все теплее, помню, я вымыл окна в палате и вернулся туда за забытой тряпкой. Вижу: а там визуально светлее. И я подумал: «Ага, я ведь не окна мыл, я делал светлее». Потом смотрю на больных под капельницей. Гуманная советская медицина не выпускала их гулять — вдруг что. А я вижу: они улыбаются. Потому что на стенах солнечные зайчики.

И я понимаю, что моя работа — не окна мыть, не делать в палате чуть светлее, а делать так, чтобы люди улыбались. Для этого можно даже не мыть, а просто что-то сказать или сделать, и тогда день удался. Мне так повезло найти это «почему»! 

И всем новым сотрудникам в «Точке» мы рассказываем притчу. В средние века путник шел по дороге и увидел людей, которые работали в каменоломнях. Им было очень тяжело, они еле махали своими кирками, а один колотил без устали. Путник спросил его: «Что с тобой не так? Это же адская работа — долбить камни!». Тот удивленно посмотрел и ответил: «Я не камни долблю, я строю вон тот храм». И это тоже ответ на вопрос «почему», это то, что нельзя скопировать. Ты либо машешь киркой и долбишь камни, либо ты строишь храм. 

Будет очень здорово, если каждый задаст себе этот вопрос — «почему?». Вспомнит тех, кто его любил, кто ему доверял — благодаря этим людям вы стали теми, кто вы есть. И привнесет чуть больше этого в наш мир. 

Материал написан на основе выступления на бизнес-конференции АМОКОНФ-2019 в Екатеринбурге; Автор текста Екатерина Стихина