Физик-лирик

досье
Сергей Чуваев
Родился 16 марта 1946 г. в пос. Красный Октябрь (Курганская область).
ОБРАЗОВАНИЕ: 1963-1969 гг. — УПИ (УГТУ), специальность — «Теплоэнергетика»; 1970-1973 гг. — аспирантура, защита кандидатской диссертации.
КАРЬЕРА: 1973-1983 гг. — сотрудник лаборатории ВНИИМТ; 1983-1984 гг. — сотрудник лаборатории ВНИИ Энергоцветмет; 1984-1996 гг. — заведующий лабораторией ВНИИ Энергоцветмет; 1996-1999 гг. — директор компании «Экотек»; с 2000 г. — директор компании «Сонат».
РЕГАЛИИ: кандидат технических наук, член-корреспондент АИН РФ, заслуженный металлург РФ, лауреат премии Совета министров СССР.
СЕМЬЯ: женат, две дочери и внучка.
ХОББИ: классическая музыка.

В старших классах у меня было три страсти: учеба, музыка и спорт. В школе № 3 Железнодорожного района, где я учился, был сильный преподавательский состав, особенно нам повезло с математиком. Отстающие могли брать у него дополнительные уроки — в любое время и совершенно бесплатно (о репетиторстве тогда еще не слышали). В выпускном классе мы решали билеты по математике для вступительных экзаменов в УПИ — за 45 минут вместо трех часов. И мне, и другим ребятам, серьезно занимавшимся математикой, поступить в УПИ не составило никакого труда.

В шестом классе я начал играть на фортепиано. Поздновато, конечно. Немного освоив азы, взялся за фортепианные концерты Бетховена. Эти концерты пианисты учатся играть по несколько лет, постепенно наращивая темп. Но мне хотелось всего и сразу, единственным авторитетом для меня был Святослав Рихтер. В итоге я сорвал левую руку. Уже потом я узнал, что Бетховен был левшой — этим обусловлена сложная партия для левой руки, которую пианисту-правше освоить еще тяжелее. От музыки пришлось отказаться. Мой музыкальный опыт показал, что ничего нельзя делать напролом, с наскока, не задумываясь о средствах достижения цели. И еще музыка дала мне понимание гармонии. Законченная научная мысль — красива. Сложный, исправно работающий механизм — гармоничен. Все, что ты делаешь, должно быть красиво, независимо от того, играешь ли ты на фортепиано или делаешь пеноблоки. Ты приносишь людям пользу — и в этом красота.

Развивая себя как спортсмена, я бегал на длинные дистанции. Что главное для стайера? Опять же рассчитать силы, не выкладываться на первых метрах, а ровно пройти забег, ускоряясь лишь в последние секунды. И этот навык тоже пригодился в бизнесе. Чтобы достичь успеха, необходима предварительная долгая и кропотливая работа.

Отправная точка — я стал сотрудником лаборатории Всесоюзного научно-исследовательского института энергетики цветной металлургии. За плечами — УПИ, аспирантура и защита кандидатской во ВНИИМТ (Всесоюзный научно-исследовательский институт металлургической теплотехники), впереди — жизнь, связанная исключительно с наукой. Так я думал. И поначалу все так и складывалось. Но потом история распорядилась по-другому. В начале 90-х гг. прошлого века от строительства развитого социализма мы резко перешли к строительству развитого капитализма. Наступило смутное время.

В отраслевом институте мы разрабатывали какой-либо продукт, затем проектный институт превращал наши идеи в рабочие чертежи, а производственники внедряли. С началом рыночных отношений все цепочки прервались. Нужно было определяться, кормить семью, в конце концов. Мы объединились с моими товарищами, работавшими в оборонке, и запустили собственное дело. Друзья привели еще десяток ребят с Уральского электромеханического завода («333»). Люди подобрались высокой квалификации. Все лет по 15 отработали на оборонном предприятии, причем прошли путь от простых рабочих до мастеров и начальников цехов. Профессиональная элита. Теперь таких сотрудников найти сложно.

Мы арендовали у НИИ Энергоцветмет опытный цех по производству металлических конструкций. В цехе стояло несколько станков. Денег ни у кого из нас, новоявленных бизнесменов, не было, поэтому аренда — это громко сказано. Просто по старой дружбе нам уступили помещение, которое все равно простаивало. А расплатиться мы пообещали с будущих, еще не заработанных денег. В цехе мы начали делать железные двери и решетки на окна. Время было неспокойное, и все спешили установить при входе в квартиру кусок листового железа. Я до сих пор, проходя по улицам, с ностальгией вспоминаю: вот эту решетку в квартире на первом этаже делали мы.

Двери устанавливала бригада слесарей. У нас тогда появился целый список домов и даже районов с «хорошими» и «плохими» стенами. Например, наши слесари не любили работать на ул. Посадской, где дома построены из высококлассного бетона и стену не сразу возьмешь. Другая беда — неработающие лифты. Заказчик, к примеру, живет на двенадцатом этаже, а железная дверь весит ни много ни мало 80 кг. И в распоряжении двух сотрудников-установщиков только их собственная физическая сила.

Зарабатывая на железных дверях, мы понимали, что долго предприятие на этом не проживет. А потому мы все время искали свою нишу, постоянного заказчика. У компании должны быть два-три направления деятельности, чтобы при снижении спроса на один вид продукции можно было покрыть издержки за счет второго и третьего.

У меня сохранились хорошие связи с руководителями горелочного центра ВНИИМТ — в свое время мы вместе трудились в лаборатории института. Благодаря им мы получили своего первого постоянного клиента. Горелочный центр работал на многие российские предприятия черной металлургии. В определенный момент производственных мощностей оказалось недостаточно для выполнения всех заказов, и нас привлекли в качестве субподрядчика. Газовые горелки — устройства, напоминающие принципом действия большой сварочный аппарат, — нужны для того, чтобы подогревать металл перед прокаткой. Эти устройства периодически выходят из строя — при активном использовании срок их службы не слишком долог. Мы выполняли разовые заказы для Мечела и Магнитки, а НТМК стал нашим постоянным клиентом и остается им до сих пор. В тот момент горелочные устройства помогли нам удержаться на плаву. Сейчас продажа производимых газовых горелок для НТМК занимает от 20 до 30% в структуре годового дохода нашей компании.

Чуть позже мы переехали в здание института УрО РАН. Нам досталось недостроенное помещение, практически склад. Тогдашний директор института академик Леонтьев — мудрый руководитель — решил привлечь ряд коммерческих фирм, сдать недострой им в аренду, а они, в свою очередь, должны были вкладываться в строительство. Затем пропорционально вложенным деньгам институт расплатился собственностью с теми, кто арендовал у него помещения и помогал в строительстве. Так у нас появились собственные офис и производственный цех. Это дало не только новые производственные мощности, но и новые мысли относительно развития бизнеса. Даже фирма новая в результате этих размышлений родилась.

У всех компаний, которые мы создавали, были говорящие названия: первая называлась «Экотек» (экологическая техника), вторая, производившая устройства для инвалидов, — «Инвамед» (инвалидная медицина), третья, существующая по сей день, — «Сонат» (современные наукоемкие технологии). Неизменным оставался только состав руководства. Наша компания отличается тем, что с момента создания ей управляют три человека, закрывающие три направления: науку, производство, развитие. Не может один руководитель знать все, уметь все и учитывать все — я в этом убежден. Потому у нас руководство коллективное. Я, как бывший научный работник, отвечаю за научное направление и одновременно исполняю обязанности директора, Игорь Гордеев — начальник производства, Владимир Овцын — заместитель директора по развитию. Нельзя сказать, что наши отношения без­облачны. Мы иногда ругаемся, спорим до хрипоты по тактическим вопросам мироздания. Из-за денег разногласий никогда не было. Я прекрасно осознаю, как легко поссориться, не поделив рубли, но бог миловал. Мы двенадцать лет вместе, мои коллеги — умные люди, заслуживающие глубокого уважения.

Но это не значит, что нынешняя молодежь хуже. Мы, наоборот, делаем ставку на молодых. У нас много сотрудников в возрасте до 32 лет, главным образом выпуск­ники УПИ. Это и научные сотрудники, и конструкторы, готовящие чертежи для производства, и производственники — серьезные ребята, знающие толк в своем деле. Несколько человек продвинулись в работе, став руководителями направлений. В дальнейшем они должны сменить нас, нынешнее руководство компании.

Но вернемся к истории. Тогда, в середине 90-х гг., проанализировав ситуацию, мы поняли: выжить можно, только замкнув весь цикл производства на одном предприятии. Надо работать по полному профилю — от научных разработок до продажи конкретного изделия. Так делают крупнейшие производители техники, например Sony. Так же поступили и мы.

Как появилось медицинское направление? На нас вышли органы соцзащиты с предложением поработать над медицинской техникой и техникой для инвалидов. Направление показалось нам интересным, мы расширили список продукции и создали новую фирму «Инвамед». Тогда еще почти в полную силу работали крупные машиностроительные предприятия, и мы здраво рассудили: наше преимущест­во — в скорости реакции на изменения потребностей заказчика. Большие заводы с поставленной на серийное производст­во продукцией не могут быстро менять и модернизировать свои предложения. А у нас есть все ресурсы, чтобы изготавливать небольшие партии техники, быстро осваивать новую номенклатуру производимых товаров. Благодаря научному направлению нашей компании мы могли разрабатывать и индивидуальные проекты, а производственные мощности позволяли запускать небольшое по меркам крупных предприятий серийное производство. К тому же медицинская техника соответствовала требованиям, которые мы предъявляли ко всей предлагаемой нами продукции: товар должен пользоваться спросом и быть полезным людям. Ведь даже простой передвижной столик с регулируемым уровнем подъема — уже некоторое спасение для лежачих больных. Такой техники можно придумать и изготовить великое множество. И главное, она будет востребована.

Объемы работы предполагались серьезные. Тогда государство централизованно финансировало социальную сферу. Для инвалидов строились целые дома (в Свердловской области таких домов было около 60), оборудованные специальными техническими приспособлениями.

Одним из первых наших заказов стало специальное устройство для людей с переломами позвоночника. Двигаться этим больным запрещено, необходим строгий покой, но даже такое элементарное дейст­вие, как смена постельного белья, требует перемещения человека. Мы разработали сложный в исполнении, но простой в управлении агрегат — раму с движущейся твердой горизонтальной поверхностью. Причем поверхность эта могла складываться, угол фиксации зависел от вида травмы позвоночника.

Другое наше изобретение — сиденье для принимающего ванну. Оно делалось под инвалида-колясочника и устанавливалось в ванной комнате. Человек подъезжал к конструкции, перебирался на это сиденье, перемещал и регулировал его положение в ванне, после чего мог помыться самостоятельно. И это лишь мизерная доля того, что можно придумать для инвалидов. А их жизнь можно сделать не менее деятельной, чем жизнь обычного здорового человека!

В 1995 г., раньше, чем были обнародованы аналогичные разработки в этой отрасли, мы начали проектировать электронный протез руки, который управлялся бы от импульсов, подаваемых мозгом человека. Мы, к сожалению, так и не нашли заказчика на этот проект, хотя наша разработка в изготовлении была бы экономичнее зарубежных аналогов. Собирались наладить серийный выпуск инвалидных колясок и другой медицинской техники.

Однако с января 1996 г. финансирование социальных проектов со стороны государства резко сократилось. Да и те крохи, которые выделялись, до конечного назначения уже не доходили, растворяясь где-то в органах соцзащиты разных территориальных уровней. Мы приходили к чиновникам, курировавшим социальные вопросы, предлагали очередной проект. Они согласно кивали головами и обещали провести мониторинг потребностей инвалидов: «Нам как раз выделили 5 млн руб., как только соберем все данные, обратимся к вам». А через три месяца выяснялось, что денег уже нет и дискета с данными мониторинга где-то потерялась. Судьба инвалидов перестала интересовать кого бы то ни было. Сейчас им не уделяют внимания ни государство, ни общество.

В 1996-1997 гг. началось бурное развитие нефте- и газодобычи в России. А значит, и предприятий, обслуживающих эту сферу, в частности производителей труб для сбора нефти. В зависимости от погодных условий в нефтедобыче используются стальные или полиэтиленовые трубы. Там, где климат не слишком суров, экономичнее применять армированные трубы. С предложением разработать модернизированные линии по производству этих самых полиэтиленовых труб к нам и обратилась компания «Стройполимерпласт». Эта фирма выполняла госзаказ для нефтедобывающей промышленности Башкирии. Мы изготовили четыре таких линии. Тогда их стоимость равнялась 6-7 млн руб. (сейчас — около 12 млн руб.). Это позволило нам не только заработать, но и заняться другими научными проектами.

Разовые крупные заказы — это, конечно, хорошо, но, расставшись с мыслью заполучить государство в качестве постоянного заказчика инвалидной техники, нам пришлось думать о развитии новых направлений бизнеса. Мы постоянно искали, осваивая новые сферы, находя продукты, которые были бы остро необходимы рынку. Сначала — те самые железные двери, затем — агрегаты для плавки лома цветных металлов, но нынешнее направление бизнеса, которое дает до 70% дохода, появилось после изменения строительных ГОСТов.

В 1999 г. экономическая ситуация в стране начала стабилизироваться. Люди приходили в себя после кризиса 1992-1998 гг. Сориентировавшись в пространстве и во времени, мы поняли, что вскоре начнет развиваться строительство. Потому что самый верный залог стабильности — это собственное жилье, и спрос на него вскоре должен вырасти. Мы стали приглядываться к строительным материалам и их производству... Действительно, через некоторое время повсеместно открылись стройки. А в 2002 г. появились новые Строительные нормы и правила. Согласно этим СНиПам ужесточились требования к теплопроводности материалов, из которых строятся жилые помещения. К примеру, климатические условия нашего региона требуют, чтобы толщина стены дома из чистого кирпича достигала 1,5 м. Это нереально. Застройщики кинулись осваивать новые технологии строительства. Многие даже нашли способ снизить теплопроводность возводимых стен: блоки из двух слоев бетона и пенопласта между ними в качестве теплоизоляции. А между тем пенопласт при разложении выделяет вредные для здоровья человека вещества — жить в таких домах небезопасно. Мы к тому времени изучили и протестировали множество строительных материалов и пришли к выводу, что нужен материал, не уступающий по прочности бетону или кирпичу и вместе с тем имеющий более низкую теплопроводность. Остановились на пенобетоне. Пенобетон безвреден. Он состоит только из цемента — минерального органического вещества, а его тепловые характеристики превосходят обычный кирпич в 3,5 раза. Этот материал даже плавает в воде, но практически не впитывает влагу и не разрушается от ее воздейст­вия. Немаловажный аспект: пенобетон, ко всему прочему, прост в изготовлении. В его состав входят песок, цемент, вода и пенообразователь. Именно на этом мы и сосредоточили свое внимание. И начали изготавливать установки для производст­ва пенобетона.

Основное в изготовлении пенобетона — качественно перемешанные компоненты. Это как безе — чем лучше взбиты белки, тем воздушнее десерт. Мы не только самостоятельно разработали установки по производству пенобетона, но и оснастили их нашим же специальным устройст­вом — баросмесителем, тщательно перемешивающим составляющие.

Высокий спрос на эти установки подтвердил, что с продуктом мы угадали. В месяц «Сонат» продает 15-16 установок, причем без особой рекламы — для продвижения используем только интернет-сайт компании и специализированные выставки. После одной из выставок подписали международный контракт — нашими установками заинтересовались монголы. Мы уже поставили три агрегата в Монголию, и наши партнеры не собираются на этом останавливаться. Другой показатель успеха — технический плагиат. Запатентовать подобную установку довольно сложно — слишком просто и понятно ее устройство. Наши конкуренты этим воспользовались — купили у нас один агрегат и теперь производят такие же.

Вот что я заметил: как только правительство в нашей стране объявляет о новом государственном проекте, призванном улучшить качество жизни граждан, тут же делается все, чтобы его благополучно похоронить. Возьмем, к примеру, программу «Доступное жилье». Не успели о ней объявить, как взлетели цены на стройматериалы, в частности на цемент.

Судя по отчетам некоторых компаний, производящих цемент, рентабельность этого бизнеса сегодня превышает 110% (в советское время показатель равнялся 12-14%). Несмотря на рост цен на продукт, производство его относительно дешево. Но долго так продолжаться не может. Дело в том, что все технологические циклы изготовления цемента сегодня невозможны без использования природного газа, который выступает в качестве основного энергоносителя. Но президент России заявил: через четыре года цены на природный газ сравняются с общемировыми, т. е. увеличатся в четыре раза. К тому же все действующие предприятия по производству цемента оборудованы вращающимися печами, а это весьма дорогостоящее оборудование. Получается, что при сохранении нынешней технологии изготовления к 2012 г. производство цемента станет низкорентабельным, а стоимость цемента будет непомерно высока. И это непременно отразится на цене недвижимости.

Проанализировав ситуацию, мы разработали новую технологию производст­ва цемента. По сути, это законченный проект цементного завода. Если оборудование завода в Китае обходится в $100 на 1 т цемента, а европейских заводов — в 200-300 евро, то капитальные затраты нашего завода, по предварительной оценке, — $50 на 1 т.

Как мы удешевим производство цемента? Во-первых, откажемся от вращающихся печей. Известно, что можно производить цемент в шахтных печах или на так называемой спекающей решетке — это некое подобие известных у металлургов агломашин — по капзатратам они на порядок дешевле. Во-вторых, мы предлагаем в качестве энергоносителя использовать торф, залежей которого в Свердловской области огромное количество. Главный камень преткновения — это высокая влажность торфа (около 60%) и необходимость сушки, но мы умеем отжимать из торфа воду без сушки.

Торф, кстати, может стать альтернативным источником получения дешевой электроэнергии. Мы сейчас вплотную занимаемся газогенерацией — получением искусственного горючего газа из органики. Эта отрасль серьезно развивалась до 1957 г. Затем началась массовая промышленная добыча природного газа, научные исследования в области газогенерации прекратились... Сейчас отрасль необходимо возрождать все по той же причине — из-за неминуемого роста цен на природный газ.

Наша компания развивается. Мы все время в тонусе — ищем новые точки приложения нашего потенциала. Есть идея продолжить сотрудничество с медицинскими учреждениями. В свое время мы обратили внимание на частную медицину — создали рентгеноаппарат для стоматологических кабинетов. Встретили живой интерес со стороны врачей, но инвестиций для массового производства пока не нашли. Надеюсь, в будущем это удастся — аппарат у нас получился раза в два-три дешевле известных моделей, а для его серийного выпуска нужно всего 8 млн руб.

Другой проект — экологический. Недалеко от Екатеринбурга есть местечко Шабры. Там работал завод по производст­ву талька, и в озере рядом с этим предприятием скопилось 2 млн т отходов. Нам бы хотелось производить из них что-то дель­ное. Уже есть наработки — из талька можно делать огнеупорные материалы. В этом вопросе мы тесно сотрудничаем со стройфаком УГТУ-УПИ.

Продолжим вплотную заниматься газогенерацией — это не ограниченная по возможностям сфера деятельности. Благодаря газогенерации можно получать экономичное топливо для автомобилей, небольших автономных котельных и электростанций, устанавливаемых, например, в коттеджных поселках, больницах, учреждениях социальной сферы. С прицелом на будущее мы уже сейчас разработали газогенерирующую установку, использующую все виды топлива.

Новые проекты и идеи появляются чуть ли не каждый день. И пока мы чувствуем в себе силы, будем работать. Бизнес — это как политическая партия: вход — рубль, выход — два. Если уж взялся за это непредсказуемое, но безумно интересное дело, важно идти до конца. Как стайер говорю: марафон еще не закончился.