Герман Греф: «Мы могли бы 20% ВВП раздать людям. Но есть ограничения на обратной стороне»

Президент и председатель правления Сбербанка Герман Греф дал интервью главе комитета Госдумы по бюджету и налогам Андрею Макарову для Ленты.ру. Он высказал свое мнение относительно пандемии, спасения бизнеса и сбережений во время карантина, будущего России и мира. Главное — в материале DK.RU.

Сегодня самое надежное место для ваших денег — это Сбербанк. Снимать деньги в Сбербанке не надо, сюда нужно нести все ваши деньги. У государства нет никакого резона это делать (изымать из банков средства вкладчиков для спасения экономики — DK.RU), это совершенно бессмысленно и это невозможно. У государства есть огромные ресурсы.

Первый ресурс — это Фонд национального благосостояния, которого, не снижая размеры нашего бюджета, при нынешних ценах на нефть, при нынешней ситуации хватит как минимум еще на несколько лет. Государство сможет выполнить при этих запасах все свои обязательства.

Второе — в отличие от 98 года, когда долг к ВВП превышал 100 процентов, сегодня у государства долг 14,9 процента ВВП. Мы, с точки зрения объема государственного долга к ВВП, — одна из самых благополучных стран в мире. Это второй резерв. Третий, если говорить о тревогах, которые испытывают люди по поводу валюты, — никогда в истории России и Советского Союза у страны не было таких золотовалютных резервов, которые есть сегодня.

Когда все только началось, было понятно, что коронавирус — это не проблема, которую возможно будет решить очень быстро и какими-то легкими средствами, мы посчитали три возможных сценария развития ситуации. И третий сценарий был стрессовый. Он подразумевал падение цены на нефть до 10 долларов, и даже в какие-то периоды времени — до нуля, и восстановление цены на нефть к концу года только на уровне 20-25 долларов. Падение ВВП в этом случае составило бы 15 процентов. Так вот, даже в этом случае Сбербанк сохранял свою прибыльность. И, конечно, нам не нужно даже в этом варианте никакой помощи со стороны государства.

Это период времени, когда нужно помогать людям, и в первую очередь — малым и средним компаниям. Поэтому сегодня банкам ничто не угрожает, на горизонте — конец года, при длительном продолжении этого сценария, в котором мы сегодня находимся, вполне возможно, целому ряду банков потребуется такая помощь, потому что это может перерасти в сложную ситуацию в банковском секторе, но это не касается Сбербанка.

Конечно, понимание горизонта планирования у нас сдвигается. Если в первый период времени мы исходили из того, что сейчас переживем пик кризиса и вернемся к обычной жизни, будет быстрое падение и быстрый отскок, то сегодня лично я вижу ситуацию совершенно иначе.

Может быть, один из тезисов, который я хотел бы транслировать, которым я хотел бы поделиться, — это видение возможной длины и глубины этого кризиса. На мой взгляд, он не будет V-образным — то есть резкое падение вниз и быстрый отскок. И, на мой взгляд, он не будет U-образным — то есть какое-то количество времени внизу, а потом быстрый отскок. Вполне возможна такая ситуация — еще раз повторюсь, употребляю осознанно слова «вполне возможно», потому что как оно будет, не знает никто, — что этот кризис будет длинным.

И сначала, когда мы начали об этом думать, когда я начал об этом думать, я стал эту мысль от себя гнать. А потом подумал: если я ее от себя гоню — значит, я ее боюсь, и тогда нужно ее обязательно спроектировать. И когда я попытался осознать, что такое кризис длиной в год или два, то оказалось, что это крайне полезное занятие — в силу того, что мы видим реалистичность этого сценария: если не будет изобретена вакцина, если не будет найдено эффективное лекарство.

Так вот критически важный тезис: нам нужно посчитать ситуацию вдолгую. Это радикально меняет нашу стратегию. Если мы понимаем, что этот кризис может быть надолго, и специалисты-эпидемиологи считают, что такая вероятность есть и она выше 50 процентов, что как минимум это может продлиться на 2021 год, то это означает, что мы должны по-другому совершенно осмыслить все, что мы делаем сегодня. Да, конечно, мы должны преодолеть пик заболеваемости. Мы сделали математическую модель, сделали оценку того, как это происходит в других странах и как это происходит у нас. По нашим оценкам, такой пик наступит в нашей стране примерно с 5-го по 10 мая, и до этого периода времени критически важно соблюдать все требования карантина.

Какие требования в этой ситуации предъявлять ко всему? Чиновники и регуляторы должны изменить свои требования закрыть все и вся. Мы должны придумать безопасные методы работы, которые позволят работать большинству компаний — таких как наш банк. Мы не можем остановить работу нашего банка ни на один день.

Поэтому вне зависимости от того, боимся мы или не боимся, — ответственность моя: как обеспечить безопасность людей и обеспечить их работоспособность. Мы с первого дня стали этим заниматься.

Мы установили во всех наших крупных офисах системы безопасности, и они уже работают как совмещенные с камерой. Мы измеряем температуру на входе, мы снабжаем сто процентов наших сотрудников масками. Мы для этого заказываем специальные рейсы из Китая. Мы обеспечены сегодня масками больше чем на месяц.

Если кризис быстро закончится, то особо ничего не поменяется. Да, мы ускорим движение к онлайну, к цифровым технологиям. Если вчера были большие сомнения, стоит или не стоит, — сегодня жизнь заставила это делать и никого не спросила об этом.

Но если этот кризис более или менее надолго — на год, на два, — вот тогда мы увидим очень серьезные изменения. И эти изменения не будут связаны с тем, что мы вдруг начали работать из дома в онлайне. Они будут значительно более глубокими. Поменяются бизнес-модели, то есть модели оказания услуг. И когда вы сможете получать по новой модели одну и ту же услугу значительно более эффективно, дешево и быстро, вполне возможно, что потребительские модели поведения людей тоже изменятся.

Что это будет означать для обычного человека? Огромная экономия времени, экономия денег, высвобождение жизненного ресурса для достижения каких-то иных жизненных целей. Вот это, наверное, последствия для нормального человека.

Для бизнесмена это означает, что сейчас он должен в новых условиях учиться жить под водой. Если он понимает, что, допустим, ресторан не откроется в течение ближайшего года (а не ему нужно просидеть до 1 мая, продержать своих сотрудников, а 1 мая случится чудо — и он откроется, и все будет как раньше), — это совершенно другая логика. Если ты понимаешь, что твой ресторан скорее всего не откроется, тогда тебе нужно переходить в онлайн. Тогда, может быть, тебе нужно перестроить твою работу. Кухня может работать в таких условиях? Может. Зал, где сидят люди? Есть в масках невозможно, такого не придумали. Это означает, что, может быть, тебе нужно перейти на концепцию, скажем, теневой кухни — когда ты готовишь в ресторане еду и своим клиентам эту еду поставляешь.

Если ты, допустим, массажный салон — ну, нельзя делать массаж бесконтактно. И если это надолго, то, наверное, нужно менять бизнес-модель. Наверное, нужно переучивать своих сотрудников, нужно добираться до своих постоянных клиентов и нужно, может быть, в онлайне учить человека делать массаж лица самостоятельно. Каждый раз это требует очень детального осмысления и перестройки бизнес-модели.

Что сейчас нужно делать? Мы очень малый период времени прожили в этих новых условиях. Сейчас нужно поддержать жизнеспособность всех предприятий. И нужно максимально сохранить занятость. Для этого нужны программы правительства — те, которые правительство сегодня осуществляет. Может быть, в значительно больших масштабах

Мы сегодня тратим время, на мой взгляд, не очень рационально — я говорю об экономистах. Потому что врачи, эпидемиологи тратят это время очень эффективно. Они лечат, они предупреждают, они придумывают вакцину, они придумывают лекарства. Что делаем мы? Мы ждем, когда это закончится. Это нерациональное поведение.

Программа по реструктуризации кредитов и выдаче кредитов под ноль процентов началась, и мы единственный банк на рынке, который максимально подготовлен к этой ситуации и который предоставил возможность получения кредитов и реструктуризации кредитов в один момент для всех наших клиентов, кто формально, по критериям, попадает в эту программу. Если вы наш клиент, у вас на экране «Сбербанк бизнес онлайн» возникла кнопочка «Получить кредит под ноль процентов» или «Реструктурировать кредит». И, буквально три раза нажав на кнопки, вы можете получить деньги на свой счет.

Мы не планируем сокращений. Мы немножко остановили темп приема на работу, выбрали для себя критически важные программы, по которым мы будем набирать новых сотрудников. Таких программ примерно четыре-пять. Мы будем увеличивать количество людей, которые занимаются развитием новых направлений в бизнесе, наукой, в лабораториях проводят исследования, но мы пока, не сокращая персонал, приостановим набор на все остальные специальности.

О покупке Сбербанка правительством

— Это не наше решение. Можно одобрять или нет то, на что ты можешь повлиять, поэтому — это было не наше решение. Это решение правительства и Центрального банка, и, в конце концов, депутатов могли бы попросить вернуть этот вопрос обратно.

Самое главное, вы знаете, я очень часто вижу вопрос в соцсетях: зачем правительство заплатило столько денег? Здесь нужно пояснить, что на самом деле деньги прошли трансфером из ФНБ в бюджет, потому что бюджет изъял у Центрального банка полностью всю сумму за исключением 200 миллиардов, которые оставили на покрытие текущего убытка Центрального банка. Поэтому для правительства это исключительно выгодная сделка.

Нужно сказать, что деньги из ФНБ, которые там накоплены в валюте, все равно конвертировались бы и были бы направлены в бюджет. А так они туда отправились трансфером через оплату акций Сбербанка.

О сохранении денег

— Если у вас все траты в рублях — лучше, конечно, хранить деньги в рублях. Я не вижу никакой проблемы при том уровне инфляции, который мы имеем сегодня.

Греф: Я не большой любитель налогов вообще. Я не считаю, что налоги должны расти. И если вы спрашиваете мою точку зрения, то я бы не вводил такой налог (налог на проценты по вкладам — DK.RU). Я считаю, что проблемы его администрирования и негативные эффекты превышают потенциальные плюсы от сбора этого налога. Но если говорить о международном опыте, то большинство стран имеют такой налог. Поэтому те, кто вводил налог, ссылались на международный опыт. Но я еще раз говорю: я бы в этот момент времени такой налог не вводил.

О раздаче денег населению

— Вы знаете, здесь как в том анекдоте: назовите три причины, почему следует отступить. Причина первая: у нас нет снарядов. Так же и здесь: у нас нет такого количества снарядов. Если Соединенные Штаты Америки могут себе позволить совершенно спокойно в короткие сроки эмитировать три триллиона долларов долга, разместив их на рынке среди инвесторов всего мира и пустить их в собственную экономику, то у нас есть ограничения. У нас нет ограничений, связанных с объемом долга, у нас он составляет 15 процентов ВВП (это очень мало). Мы в этом смысле одна из самых благополучных стран в мире.

И в этом смысле мы могли бы совершенно спокойно себе позволить 20 процентов ВВП раздать людям. Но, к сожалению, есть ограничения на обратной стороне. У нас нет такого рыночного источника денег, который есть у США и ЕС. У нас нет такого количества инструментов, через которые мы можем привлечь подобные объемы средств. Поэтому ограничение ресурса само по себе уже диктует несколько иные меры. Но я считаю, что мы до десяти процентов ВВП можем потратить на преодоление кризиса, на помощь людям. Не то, что называется «вертолетные деньги» и помогать всем, но помочь тем людям, которые попали в сложную ситуацию, помочь тем компаниям из тех самых 11 отраслей, которые попали в сложную ситуацию из-за этого кризиса.

Радикально ничего не поменяется. Этот кризис, я думаю, поменяет приоритеты, которые национальные правительства поставили перед собой. Очевидным оказалось то, что ни в одной стране действующая система здравоохранения, страховой медицины, государственной медицины не смогла быть адекватной тому кризису, в который мы с вами все вместе попали. И выводы в этой части, конечно же, будут сделаны.

Я думаю, что ускорятся те национальные тенденции, которые мы видели в последние годы. Все большее количество производств возвращаются в развитые страны, дешевизна рабочей силы перестала быть главным конкурентным преимуществом, все в большей степени главным конкурентным преимуществом становятся роботизация процессов и налоговые условия. Наличие всего цикла производства, включая циклы подготовки кадров и науки, является сегодня главным залогом успешности в будущем мире. Поэтому я думаю, что будет большая корректировка внутри национальных, экономических и социальных стратегий, которые правительства будут проводить после кризиса.

В этот кризис у нас есть уникальный шанс измениться. Почему? Первое — мы уникальная нация с точки зрения приспособленности к тяжелейшим условиям выживания. Ни одна нация за последние сто лет не пережила такое количество несчастий и бед, которое довелось пережить нам. Даже вспомнить наше с вами поколение — за последние 30 лет сколько кризисов, сколько революций мы пережили.

В чем шанс этого кризиса? Для государства, не для Родины. В том, что этот кризис нас всех задел серьезно. Мы не ожидали, что это будет такой тяжелой прогулкой. Мы входили в эту ситуацию как в такую временную историю, с которой мы сейчас быстро посидим дома и выскочим. Оказалось, что нет. Это не только медицинский фактор, но и макроэкономический, микроэкономический. Он коснулся каждого. И именно наша подготовленность — как людей, которые прошли через очень серьезные встряски в предыдущие периоды времени, — дает нам возможность из этого кризиса выйти с наименьшими потерями. Это дает нам возможность очень сильно изменить модели того, что мы делали: от модели поведения простых людей до модели предоставления услуг государством крупным предприятиям и маленьким бизнесам.

Знаете, японцы говорят такую правильную фразу, которая мне очень нравится: «Если тебе очень хочется подняться в небо, ты изобретешь лестницу».

Вы знаете, в любой ситуации победителями выходят не те люди, которые не спотыкаются и не теряют надежду, а те люди, которые даже в самой тяжелой ситуации, даже иногда потеряв надежду, встают и двигаются вперед. Я хочу сказать, что сегодняшняя ситуация — хороший повод для того, чтобы встать, подняться, почувствовать поддержку своей семьи, поддержку всего нашего общества — а мы видим, как сегодня общество объединяется. Мы видим это в виде совместного творчества, совершенно непредсказуемого, когда люди начинают исполнять совместно песни, обмениваться совершенно потрясающими изделиями и дарят друг другу подарки в виде фотографий и так далее. И вот это состояние психологического подъема, уверенности в том, что мы преодолеем эту ситуацию, — оно значительно важнее, чем какие-то решения, связанные со снижением, с реструктуризацией. Я хочу всем нам пожелать, чтобы мы никогда не падали духом.