Илья Ярутин: В Америке никто не скажет «не боец» улыбающемуся мужчине

Мы привыкли думать, что житель Магадана отличается от жителя Нью-Йорка тем, что первый улыбается искренне, а второй –
заученно. В действительности, главное отличие в том, что американец улыбается, чтобы быть приятным, а русский не улыбается вообще, чтобы не казаться слабаком.

Я как человек, который часто бывал в Америке по работе – по крайней мере, чаще, чем в Турции и Египте, – могу сказать следующее: очень люблю актера Михаила Задорнова, но развитие им темы про Америку напоминает психотерапию по-советски. В ее основе – старый способ, который людям очень нравится: тебе становится лучше, если кому-то – хуже. Задорнов в открытую говорит: «Американцы такие тупые!» Они не тупые, и это абсолютно точно.

Русские каждый в отдельности по непонятной мотивации читали Достоевского, Чехова и Толстого. Я сам, когда учился в медицинском институте, прочитал полное собрание сочинений Чехова, и таких, как я, в России – миллионы, но как соберутся вместе – делать не могут ничего, кроме как тешить свою гордыню тем, что американцы тупые. Аамериканцы, когда собираются вместе, делают дело. Я восемь лет занимаюсь кино, и мне понятно, почему у русских появилась иллюзия о тупости американцев. В России нужно быть очень умным – изловчиться и найти афиши, изловчиться и увидеть расписание, выбрать фильм и время сеанса, потом изловчиться и отстоять очередь в кассу, объяснить кассиру, который не всегда толково тебя воспринимает, что тебе нужно, потом встать в очередь в бар, чтобы взять колы и попкорна, затем изловчиться отыскать место, которое указано на билетике, потому что, если ты перепутаешь и сядешь не туда, будешь с позором согнан. В Америке есть очень опытные менеджеры среднего звена, и в этом удача этой страны. Там в каждом кинотеатре все устроено так, что человек натыкается на афишу с расписанием, двигаясь дальше, натыкается на кассу, где уже все готово, там просто невозможно пройти мимо колы, а в зале можно занять любое место – билеты без мест. Хочешь место получше – приходи раньше. Никакой почвы для конфликтов, и думать не надо.

Американцам думать не нужно, потому что за них уже обо всем подумали. В то время как в России до сих пор существуют рестораны с перерывом на обед, в Америке, в Лос-Анджелесе, я как-то ужинал в ресторане гостиницы «Марриотт» – на десять столиков один официант, который, как орел, видит каждый столик и каждого клиента. Когда у меня впол-литровом бокале осталось пива грамм сто, он подбежал и спросил: «Вам принести еще, пока вы допиваете?» Вообще-то я хотел ограничиться одним бокалом, но раз такая любезность – конечно, принесите. Мне можно быть тупым в Америке – там за меня думают. А у нас будут читать Достоевского, гордиться собой, делать ничего не будут, зато дома вечером среди домашних станут рассуждать: «Богатые – сволочи, воры беспринципные, а мы, воспитанные на Чехове и Достоевском, с принципами, и потому сидим голодные, замерзшие в старой хрущевке, а у них куры денег не клюют». Я такого разговора в Америке даже представить себе не могу – они работают.

Когда видишь, как в Америке люди работают в кинотеатрах или ресторанах, понимаешь, что у нас конкуренции вообще нет. Поэтому и «Макдональдс» считает, что зашел к нам просто в пустой город. Там не нужно хотеть какую-то услугу – она сама тебя найдет. Только ты позвонил в «Доминос-пиццу», а звонишь не в первый раз, – у принимающего звонок на экране компьютера всплывает информация – твое имя, то, чтоты обычно заказываешь, и когда он берет трубку, ты слышишь: «Иван Васильевич, как мы рады вас снова слышать. Вы снова хотите заказать «Маргариту» или попробуете новую пиццу, которая у нас как раз появилась? И кстати, у вас есть бонусы, и вы можете купить пиццу не за деньги, а потратить бонусы»? Кто тупой-то? Иван Васильевич, который звонит в «Доминос-пиццу» и привык, что его там все знают и знают, какую пиццу ему нужно. Разве он тупой? Нет, он просто верит, что его будут обслуживать нетупые люди. А мы в России стопроцентно верим, что сосед по дорожной полосе – абсолютно тупой и только благодаря этому можем доехать из пункта А в пункт Б без аварий. Как только мы начнем думать, что в соседнем автомобиле сидит умный, аварии не избежать.

Я бы не стал идеализировать джентльменство, но если американцу сделка выгодна, он кривляться не станет, и если договор подписан, выполнит все обязательства. Конечно, и там мошенников хватает, но большинство честно работают, потому что верят, что можно честно заработать. Помню, как в 90‑х годах купил новый «мерседес», мальчишки его облепили, и я сказал: «Будете хорошо учиться в школе и институте – у вас будет такая же машина», – они на меня, как на сумасшедшего, посмотрели. А там вера в то, что честным трудом можно повысить качество своей жизни, стала великой национальной идеей. Слабая сторона России в том, что если ты стал много работать, то ничего в твоем благосостоянии это может и не изменить. Если изменит в лучшую сторону – это случайность, а в Америке – это система, и обязательно повысится уровень жизни, если будешь стараться.

Обмануть американцы могут, но только в рамках закона. В 90‑е годы я работал в американской компании по продаже медицинского оборудования, и меня приняли по контракту на год, где были прописаны зарплата в 600 долларов и 1,3 процента премии от объема продаж. Продал на сто тысяч – получил 1300 премии. На второй год мне предложили контракт, где зарплата была уже 800 долларов, а процент остался прежним – я продал на шесть миллионов долларов и даже за вычетом налогов получил больше сорока тысяч долларов премии. На третий год контракт был предложен другой – зарплата полторы тысячи долларов, а процент рассчитывался от годовой зарплаты. Яуволился. С точки зрения русского менталитета – меня обманули. А с точки зрения американского – бизнес и ничего личного. Не хочешь – не подписывай. В Америке все держится на контрактах. У меня есть теория, что в пищевой пирамиде в России на вершине иерархии над тружениками, правительством и криминалитетом находятся строители, которые отбирают деньги у всех. Они сначала бьются в тендере за объект, подписывают контракт, ничего не делают и потом требуют: «А деньги-то!» Объясняешь, что в контракте прописано: «Нет работы – нет денег», – они не понимают, и приходится нанимать охрану. А в Америке, если в контракте написано, что за невыполненную работу денег не будет, – просить никто не придет.

Дела вести с американцами очень удобно, и существующие законы только помогают бизнесу, а не наоборот, как у нас. Такого, чтобы в кризис взять и увеличить налоги назаработную плату – что и в Советском Союзе назвали бы «вредительством», – там нет. В Америке, конечно, много «крейзи», как их называют сами американцы. Ведь одна из причин кризиса – что такие люди набрали ипотеки на миллионы долларов, а доходы имеют крайне невысокие и нестабильные. Но люди там такие расслабленные от высокой социальной защищенности и от того, что о них там заботятся. Как-то я на охоте потерял от американского прицела крышечку, под которой батареечка, чтобы была точка светящаяся. Он продается во всех охотничьих магазинах нашего города, и в каждом мне предложили купить новый прицел, притом что прицел стоит тысячу долларов, а крышечка от него – 20 центов. В России нужно быть очень умным, чтобы эту крышечку сделать– что-то придумывать самому или найти гения-слесаря, который сможет ее выточить. Я решил написать письмо другу в Америку о своей беде: «Вот сайт производителя, может, ты с ним на своем, американском, договоришься. А я тебе компенсирую все деньги, которые ты потратишь». И глазом моргнуть не успел, как мне по почте приходит эта крышечка. Оказалось, что когда мой друг написал письмо производителю, ему домой пришла посылка с этой крышечкой и письмом о том, что денег не надо, мы рады, что вы наш клиент, и если вы еще раз крышечку потеряете, мы снова ее вам вышлем.

У американцев есть такое выражение «делай что-нибудь». Допустим, вы общаетесь с человеком, затем обмениваетесь визитками, и он обязательно напишет тебе письмо на электронный ящик, мол, еще раз спасибо за приятное общение. То есть «что-нибудь» сделает – такая вежливость. Улыбаться – тоже просто вежливо. Искусственность американской улыбки – это штамп. Многие американцы искренне хотят, чтобы все жили хорошо. Они так рассуждают: «Тебе хорошо, мне хорошо – отлично!». Русские свою неулыбчивость списывают на экстремальную погоду, политику, неустроенность жизни, а мне кажется, что главная-то причина – страх. Например, мешают тебе пройти разнузданные подростки, и ты просишь их вежливо: «Молодые люди, не могли бы вы проявить уважение и посторониться», – тебя никто не услышит. А если рявкнешь – тут же разойдутся. В России вежливость воспринимается как признак слабости, улыбка – как признак заискивания и сексуального поиска. А в Америке улыбающуюся девушку не обвинят в доступности, а улыбающегося мужчину – в том, что он не так крут, как боец спецназа.

Мой американский друг утром встает и репетирует улыбку – подходит к зеркалу и делает зарядку лица. Я сам видел это, когда жил у него в доме. Он мне это так объяснил: «Человек должен быть приветливым и вежливым – тогда на него приятно смотреть». Американец ничего своей улыбкой от окружающих не вымогает, и никто его не заставляет это делать, но действительно как-то приятнее на улыбающегося человека смотреть. Мы много в чем разные, и однажды друг мне сказал: «Я понимаю, что ты здесь испытываешь культурный шок». На что я ему ответил: «Джон, ты насчет своей культуры-то тоже сильно не заблуждайся». Впрочем, он, конечно, имел в виду столкновение сдругой культурой. Когда я в дьюти-фри покупаю коньяк Hennessy XO за 150 евро и, счастливый, что другу делаю приятно, у него на кухне открываю эту бутылку, наливаю в стакан, он улыбается и… кладет туда лед. Полный стакан. Разные мы с ним. Или он говорит: «Давай вечером выпьем пиво». Что за этим следует – мы сели в машину, поехали, проезжаем магазин, торгующий спиртным, но друг говорит: «Не, мне не нравится этот магазин и не нравится его владелец». Находим магазин, который ему нравится, он берет упаковочку пива, где шесть бутылок пива «Сан-Мигель» примерно по 0,33 и идет к кассе. Я по дороге беру еще пару упаковок, он так смотрит на меня, потом на продавца и говорит: «Извините, друг из России» – не принято там покупать много спиртного, дурно могут подумать. Итак, часок мы уже потратили и поехали покупать к пиву продукты. Заходим в магазин – креветок сортов пятнадцать, ходим, полчаса выбираем, время идет, еще час пролетел. Приехали домой, убрали пиво в холодильник, Джон стал варить креветки «как он любит».

К окончанию третьего часа я уже мысленно выпил наше пиво раз сто и наконец-то все готово. Достаю охлажденное пиво, он креветки ставит на стол, я открываю бутылочки и протягиваю ему пиво, с которым он делает то же самое, что с Hennessy – заваливает льдом, хотя зима, холодно. Я залпом выпиваю первую маленькую бутылочку, вторую чуть медленнее и, совсем потягивая и ленясь, выпиваю третью. Он допивает первую, я услужливо открываю ему еще одну, а он говорит: «Не, я больше не хочу». Три часа подготовительных процедур, он выпил бокал пива, закусил креветкой – все. Разные мы. Но мне с ним интересно. И ему со мной, видимо, тоже, потому что он старается меня понять. Американцы, когда не хотят разговаривать, – никогда вас не поймут. У них даже есть такое выражение «говорите по-английски». Это пренебрежительный такой ответ, подразумевающий, что сначала нужно научиться говорить, а потом говорить. Так что если американец вдруг перестал вас понимать, это можно расценивать как то, что ему просто неинтересно разговаривать.

Хочешь завести дискуссию в тупик, заведи тему о том, чем мужчины отличаются от женщин. Большинство мужчин живут разумом, а большинство женщин – эмоциями. И американцы от русских отличаются тем же самым. Американцы чаще принимают более разумные решения. Россияне сидят в Магадане, где работы нет, здоровья нет, денег нет, но не уезжают оттуда – засели помирать. А американцы решают разумно – надо ехать туда, где есть работа, где они смогут обеспечивать себе нормальное качество жизни. И им не надо набухиваться каждый вечер. Это просто разумное решение. И в этом главное отличие.