Когда наши танки въедут в Пышму. Зачем УГМК военный музей
Паровозы из вечной мерзлоты, танки с полей сражений, автомобили из-за границы. История о том, как небольшой мемориал за 11 лет превратился в крупный частный музей военной техники — в репортаже DK.RU.
Если бы не суровая сентябрьская погода и оживленные школьники-младшеклассники, снующие между танками и самоходками на открытой площадке военного музея, рядом с выставочным центром можно было бы остаться на много часов, слушая рассказы о характеристиках техники, военные байки и послевоенные анекдоты.
«А вот, смотрите, Т-35, пятибашенный танк. Их выпустили всего штук шестьдесят. Один из них захватили немцы, и последний свой бой он вел на стороне Вермахта, когда наши брали Берлин. Говорят, подбил его красноармеец из трофейного фауст-патрона».
В экскурсоводах, кстати, недостатка не будет: такое ощущение, что на УГМК увлечение военной историей уже прочно встроили в корпоративную культуру, и все — от гендиректора компании и вдохновителя музея Андрея Козицына до новичка-стажера — могут провести импровизированную экскурсию. Рассказать про непробиваемый танк КВ-2 с непривычно рубленым силуэтом и суровой 152-миллиметровой гаубицей, про лендлизовскую технику со звучными именами — «Шерман», «Матильда», «Черчилль», про то, как в масштабе 1:1 воссоздавали подлодку класса «Малютка». Приглашают заехать на следующей неделе: по соседству с танками на отдельной площадке начнут собирать реактивный многоцелевой самолет ТУ-16 с тридцатиметровым размахом крыльев. А пока отправляют на участок реставрации, через который проходят практически все местные экспонаты.
В ответе за тех, кого починили
Реставрационный участок на территории ОАО «Уралэлектромедь» (входит в состав УГМК) встречает разложенными по постаментам полусобранными автомобильными «тушками». Посверкивает неотполированными еще крыльями ГАЗ, показывают пустое нутро остовы машин, зеленеет броня, вспыхивают искры сварки. По цеху сосредоточенными миньонами снуют механики в синих спецовках. «У меня тут 42 механика. И еще пять ИТР-овцев. Работают в две смены — до двух часов ночи», — рассказывает начальник реставрационного участка Алексей Пархомчик, сам в прошлом офицер-танкист. Единственная в этом мужском царстве женщина — портниха Любовь Буторова, она обшивает новые автомобили, создавая по аутентичным образцам чехлы, обивку сидений.
В музее военной техники УГМК собирают исключительно образцы техники, использовавшейся советской армией во время Великой Отечественной войны, плюс — машины, поставлявшиеся союзниками. В среднем за год в этом цехе реставрируют 2-4 единицы техники. Тут говорят — «ставят на ход», потому что многие образцы (кроме плавающих и летающих) можно завести и с шиком проехаться на параде Победы. Кстати, парад на 9 Мая в Пышме стал не менее популярен, чем екатеринбургский. В этом году на нем прошли 20 самых интересных самоходных экспонатов, к 2020 году — 75-летию победы — их количество собираются удвоить.
Механики не только реставрируют технику, но и сами управляют ею на параде. Они проходят обязательное обучение в военной части, получают корочки механика-водителя, а потом ведут технику в колонне — каждый на своей машине, которую лично отреставрировал.
«У нас не бывает, чтобы как летчик — прилетел, вылез из самолета и забыл о нем. Каждый в свою машину душу вкладывает, если что — он первый по шее за нее и получит. Вы вообще представляете себе, что такое — танком управлять? Танк весит 50 тонн — жилой дом столько весит, 500 лошадей двигатель. И вот ты домом управляешь, он по дороге едет — понимаешь, какая ответственность?»
Реставрация каждого образца (а иногда она длится не один год) вполне тянет на многостраничный производственный роман: нужно найти чертежи или сочинить их по описаниям и фотографиям самостоятельно, отыскать профессионалов, которые смогут проконсультировать, найти максимально «родные» запчасти. Образцы порой приходится выпрашивать у глав городских и районных администраций: «А вот у вас в парке на постаменте танк такой-то стоит — разрешите нам на время снять с него один агрегат, и по образцу сделать нужную деталь?».
Экспонаты из вечной мерзлоты
В смежном с первым реставрационным цехом помещении проложены рельсы — тут можно восстанавливать железнодорожную технику. Сейчас здесь стоит пара автобусов и пожарный автомобиль, но еще накануне на рельсах располагалась железнодорожная цистерна 1900 года выпуска.
«Вы вообще представляете? Ей 116 лет! Мы уже собрали 35 железнодорожных экспонатов — и каких! Я, например, сам забирал санитарные вагоны 1937 года выпуска из Кемерово. Их списали, а мы через СвЖД предложили: а давайте мы их у вас приобретем. Стотонным краном грузили, а они 25-метровые, во время перевозки свисали с платформ, покрутили мы их, конечно, изрядно, но все-таки привезли, отреставрировали, и теперь на путях у нас стоит четыре настоящих вагона. Вот вы помните фильм «Офицеры», где показан медицинский поезд? Даже там вагоны современные плацкартные, а у нас восстановленные того времени».
Сейчас Алексей Пархомчик ждет вестей из Орска, куда уральский десант отправился добывать паровоз серии Эр.
Железнодорожная экспозиция, открывшаяся в прошлом году за зданием выставочного центра, размещается на двух гектарах. Макет станции Ревда, какой она была в 40-е, до мелочей воссоздали по старой фотографии — обшитый деревянными панелями домик с надписью «Узловая», водонапорная башня, а на пяти путях расставлена техника. В тыл идут составы с ранеными и оборудованием с эвакуированных заводов, а им навстречу — на передовую — эшелоны с солдатами, бронепоезд, бронеавтомобили. Среди этих экспонатов — два дореволюционных паровоза серии ОВ — «овечки». Такие бегали по железным дорогам во время Великой Отечественной войны, а после нее конкретно эти две машины трудились на стройке магистрали Салехард — Игарка. После смерти Сталина в 1953 году проект закрыли, и «овечки» остались ржаветь среди вечной мерзлоты и гнуса. Вывозили многотонные экспонаты, распиленные на части, вертолетом МИ-26, а от Нового Уренгоя до Верхней Пышмы тащили тралом. При пополнении коллекции тут явно не мелочатся.
От Николая II до Горбачева
В реставрационном цехе ставят на ход не только танки, самолеты и поезда, но и автомобили, которые отправляются в музей автомобильной техники, созданный в начале 2016 года. По длинному помещению с высоченными потолками, совершенно не похожему на музей, нас проводит директор. Зал заставлен блестящими в электрическом свете автомобилями, словно вырезанными из кадров старых кинолент, и мотоциклами. Вот — кремовый с киноварной отделкой бьюик 1928 года — тяжелый и внушительный, как глава чикагского мафиозного клана. Его бывший владелец поведал романтическую историю: на этом бьюике его предок украл из-под венца чужую невесту – свою будущую жену. Над ним кружевом, сплетенным из реек, парусины и стальной проволоки, высится параплан «Фарман-4», на котором обкатывали свое умение летчики в начале прошлого века. Теоретически, на нем еще можно взлететь: параплан снабжен единственным в мире еще работающим двигателем своего класса. Но вот мягкой посадки смельчаку сотрудники музея не гарантируют. Дальше — линейки «москвичей», «ГАЗов», мотоколясок.
«Мы вообще находимся на складе готовой продукции №2, — рассказывает директор музея автомобилей Станислав Чуркин. — Когда его почти закончили ремонтировать, сюда с инспекцией приехали Андрей Козицын и гендиректор «Уралэлектромеди» Владимир Колотушкин. При осмотре здания неожиданно для всех приняли решение использовать его под музей автомобильной техники. В общем, нам широким жестом отдали склад под музей, мы сюда переехали в конце апреля. Иначе нам бы, съезжая из здания музея военной техники, пришлось размещать автомобили по помещениям заводов, консервировать, а это нехорошо. Немного неудобно, что музей расположен на территории «Уралэлектромеди»: как ни крути, режимное предприятие, но от музея военной техники к нам пять раз в день ездит автобус и перевозит любое количество посетителей». Впрочем, львиная доля экспонатов и сейчас стоит в запасниках, не вместившись на 3,5 тысячах квадратных метров. Они ждут декабря 2017 года, когда закончится строительство нового четырехэтажного здания музея, где найдется место под все автомобили, мотоциклы, симуляторы, научные материалы. Тогда руководители музея планируют заявлять о своем детище на международном уровне.
«Мы начнем с дореволюционной России, с гаража Николая Второго», — вдохновенно начинает Станислав Чуркин. Его перебивает грохот взрыва. «А, это «Форд» у нас заводится, — не дрогнув объясняет он, — что с него возьмешь, 1924-й год. Но смотрите, бегает еще, своим ходом на мероприятие поехал. Так вот, от Николая Второго и до Горбачева — уделим внимание и правительственным эскортам, и автомобилям, на которых ездили простые граждане. У нас же главное — показать, сохранить на память. Андрей Анатольевич нам все время говорит: если мы этого не сделаем, никто больше не сделает».
Почем брали?
У многих, увидевших эти музеи, незамедлительно возникает вопрос — «Сколько?». Сколько стоило вытащить паровозы из ямальской мерзлоты и перевезти их в Верхнюю Пышму? Сколько потратили на образцы, закупаемые за границей? Сколько ушло на строительство одного четырехэтажного выставочного центра, занятого военными образцами и сколько потратят на еще один музей — уже под автомобильную технику? На эти вопросы традиционно никому не отвечают, напоминая, что далеко не все стоит переводить на деньги. Пусть и немалые. Символические сто рублей за билет в оба музея — это не прибыль, а не то пожертвование, не то фэйс-контроль.
Зато все сотрудники музеев соглашаются, что музей военной техники в Верхней Пышме — штука уникальная: за десять лет из мемориала и мужского хобби выросла внушительная коллекция техники, и сейчас ее превращают в полноценный музей с прицелом на научно-историческое образование мирового уровня. Конечно, этого бы не произошло, не сойдись в одной точке финансовые возможности уральского промышленного гиганта и увлечение военной историей его руководителя.
«Музей — это не только собрание экспонатов, это, в первую очередь, ведение научной работы, организация мероприятий, распространение знаний. Музей должен быть не просто выставкой танков и пушек, но и образовательным, и исследовательским учреждением, где ведут серьезную работу с фондами, строят на четко определенных принципах работу с экспозицией. Поэтому кроме поиска и восстановления новых образцов мы участвуем в научных конференциях, сотрудничаем с вузами, проводим мероприятия для детей», — рассказывает директор музея Александр Емельянов, который, помимо этого руководит военно-историческим клубом «Горный щит».
Работники музея ведут тематические кружки для детей — стендового моделизма, истории вооружения, исторического краеведения. Ребята-краеведы пару лет назад разыскали на Среднем Урале полузаброшенную могилу Героя Советского Союза Ахмадуллы Ишмухаметова, которую с помощью предприятия удалось восстановить и привести в должный вид.
Музейные навыки сотрудники верхнепышминского музея постепенно перенимают у коллег.
«В 2011 году мы заключили соглашение с Центральным музеем вооруженных сил, и коллеги взяли над нами шефство, помогли правильно организовать музейное дело, заявить в музейном сообществе. Мы участвуем и в международных конференциях, нас познакомили с крупнейшими музейщиками страны. А дальше уже выстроили отношения с местными музеями. Потихоньку эти связи нарабатываются, мы сейчас уже и в области, и в российском масштабе известны, метим на международный уровень. Мы уже фактически занимаем достойное место среди музеев военной техники, хотелось бы придать этому факту официальный статус», — заключил г-н Емельянов.
Самое читаемое
«Человеком года — 2024» стал Дмитрий Мраморов, «СКБ Контур» 
Правительство и Госдума публично поддержали Набиуллину в вопросе ключевой ставки 
«Сбережений слишком много». Заморозка вкладов: бессмыслица или очевидный вариант? 
«Ценно, что премия «Человек года» не застыла в металле. Она открывает нам новых героев»