Прибыльный бизнес на конкурентном рынке без денег и бизнес-образования? Пожалуйста!

Евгения Фомиченко нельзя назвать героем 90-х, потому что пока одни продавали и перепродавали, другие — стреляли и отнимали, он работал руками и не помышлял ни о каком бизнесе. Но и новомодным предпринимателем 21 века Евгений не стал, сохранив в своей работе консервативные по нынешним временам принципы «реальных дел». Он никогда не учился тому, как надо делать бизнес, не получал MBA, но созданная г-ном Фомиченко в начале 2000-х мебельная мануфактура Vero стартовала с двух человек и бюджета, которого едва хватило на первый станок, а превратилась в стабильный бизнес с растущим производством, филиальной сетью и представительством в Москве. 

Евгений, судя по всему, мебельный бизнес — вовсе не случайное занятие ради заработка? 

 — Я мебельное дело считаю семейной традицией. У меня дед этим ремеслом занимался еще в военные годы, раньше таких называли краснодеревщик. Потом в послевоенное время он обучал беспризорников столярному делу, они делали комоды резные, музыкальные инструменты. У меня от деда осталась сделанная им скрипка.

Его сын, мой дядя, также всю жизнь работал с деревом, мама рассказывала, он делал уникальные вещи: комод с потайными дверцами, зеркальные трюмо с тайниками. Так что это ремесло у нас было, что называется, в крови. Когда наступили голодные 90-е, мне было лет 16, дядя пристроил меня на столярную фабрику, где сам работал, где занимаются дверьми, окнами, всем остальным. Так что я с детства умею и люблю работать руками. Это для меня крайне важно: ощущать качество своего труда и его предметность, осязаемость.

Так я своими руками работал года где-то до 2002-го. Тогда был большой бум на частное строительство, люди с деньгами возводили себе коттеджи. Каждый такой проект был индивидуальным, под каждый требовалось почти все проектировать и создавать с нуля, и мастера, которые могли это сделать хорошо, были в большом дефиците. У меня оформилась специализация: я делал двери. В каждый проект требовалось 15-20 дверей, чаще всего нестандартных, а тогда и со стандартными-то была проблема.

Это сейчас можно прийти в какой-нибудь строительный супермаркет, и вот тебе целая линейка вариантов шаблонных. А тогда клиенты искали частные конторы, кто им все это сделает, договаривались. Рекомендовали хороших специалистов друг другу. 

Когда период «ручного труда» закончился?

— Это связано с человеком, который оказал огромное влияние на мою профессиональную деятельность. В начале 2000-х на строительстве знаменитого ресторана «Троекуров» судьба свела меня с Борисом Михайловичем Добровольским. Это поистине уникальная личность, настоящий герой 90-х. Вообще-то он — довольно известный художник, член Союза художников России, на Свердловской киностудии работал художником-постановщиком игровых фильмов. Человек очень талантливый. Будучи предприимчивым по натуре и даже немного авантюристом, он занялся бизнесом.

Тогда еще никаких дизайнеров не существовало как массовой профессии, и за разработкой интерьера в частный дом или, скажем, ресторан, обращались к художникам. Борис Михайлович находил тех, кому нужен был такой проект, а когда все им отрисовывал, предлагал, чтобы далеко не ходить, взяться самим и за реализацию нарисованного. Концепции он создавал красивые, уникальные — работал в классическом стиле, Англия и Франция 18-19 века.

Любовь к этому стилю я, кстати, у него унаследовал, как и определенный вкус и пристрастие к истинной классике.

Но любая идея, даже самая оригинальная, сталкивается с реальностью реализации. Вот тут ему и был полезен такой человек, как я. Поначалу в роли обычного субподрядчика — я себя зарекомендовал тем, что никогда не нарушал сроков, часто находил, как проще и быстрее решить какую-то нестандартную задачу, подыскивал альтернативные материалы, когда чего-то не хватало.

А не хватало часто: Добровольский рисовал проекты как ему видится, чтобы было красиво, а потом воплотить эти идеи в реальности — проблема таких людей, как я. Вот я и решал эти проблемы. Потом я стал в его небольшом бизнесе (появился производственный цех) руководить людьми, соединял в себе функции начальника цеха и замдиректора. Жизнь стала потихоньку устаканиваться. У меня была хорошая зарплата, любимая работа. И казалось, что все хорошо, и никаким бизнесом я, конечно, не помышлял заниматься. 

Так часто бывает: в бизнес жизнь буквально выталкивает. 

— Вот именно. Выталкивает. Потому что в один прекрасный день Борису Михайловичу почему-то показалось, что он может уже обходиться без такого зама, как я. Я так и не понял: то ли ему что-то не понравилось в моей работе, то ли наоборот — он посчитал, что все уже встало на рельсы, и моя роль очень условна. Так или иначе, но меня попросили. Я вышел «в чисто поле» и думал, что пойду дальше свои двери делать как столяр, даже начал получать хорошие предложения, но понял, что простым мастером мне работать уже неинтересно. Появился новый азарт, кроме чисто ремесленного. Азарт организатора, хотелось большего. А тут еще знакомые стали подначивать: мол, да пора тебе свою фирму открывать, ты уже многое умеешь. Как сейчас помню — у меня в кармане было 24 тыс. руб. (я ведь особо с зарплаты не копил) и жажда делать дело. 

Вы искали партнеров или дополнительные инвестиции? 

— Партнеры мне, конечно, нужны были, но вот тут какая штука: все, кто меня подначивал и готов был со мной хоть на край света, кто говорил «давай, мужик», сливались, когда я приходил к ним с конкретными предложениями. У всех была хорошая работа, зарплата, стабильность, и никому не хотелось это терять. Только один знакомый предложил реальную помощь: у его отца было небольшое помещение, он мне предложил его снять по льготной цене и поработать вместе. На мои 24 тысячи купили первый станок, очень универсальный, и поэтому требующий постоянной перенастройки под разные изделия. Ох мы с ним набегались! А больше-то денег не было. Помню, что даже шуруповерт за 8 тысяч покупали в долг. Работали первое время над всякой мелочевкой, знакомым двери делали. Цех по диагонали был метров 10, и посередине станок, а однажды надо было какую-то деталь прострогать 5 метров длиной. Так мы ставим ее в станок, деталь проходит, с другой стороны упирается в стену, и мы давай станок двигать, пока деталь с другой стороны не выйдет. 

Благодаря чему этот первый «детский» период закончился?

— Года полтора мы так работали, а потом стали всплывать мои старые связи. Тогда Омега Групп начали активно строить рестораны, кафе, и меня там помнили как хорошего исполнителя по прежним проектам Добровольского. Пригласили на реализацию интерьера английского паба Rosy Jane, показали задумку, я ответил: «Без проблем сделаем». И мы сделали. А что еще оставалось? После этого пошли заказы. 

У вас оформилась специализация?

— Скорее это была отработка потребности рынка. Не то, чтобы мы осознанно выбирали только рестораны. Но за проектом шел проект, заказчики нас хвалили, рекомендовали другим. Появились сетевые заведения, которые, если открыли в одном городе, в другом хотели сделать все так же. И снова шли к нам. Мы арендовали два новых помещения (на 400 и на 500 квадратов), стали активно нанимать людей. Было все так более-менее неплохо, и года до 2008-го мы занимались обстановкой ресторанов и иногда коттеджами. 

А потом что изменилось? 

— Во-первых, за это время выросла конкуренция, стало много производств, которые тоже занимались ресторанами, они демпинговали, и все это на фоне спада рубежа 2008-2009 годов. Но самое главное, что изменилось, это я понимаю только сейчас — изменился я сам: я вырос из обычных столяров, у меня нет какого-то образования, знания бизнес-процессов, я честно говорю, что всему учусь по ходу дела и делаю это интуитивно. В один прекрасный день до меня просто дошло, что я не хочу до старости работать в гаражах, я хочу бизнес раскачать до какого-то приличного уровня. 

Появились амбиции? 

— Я бы это назвал просто жаждой большего. 

Часто люди себе ставят какую-то планку: хочу открыть сто филиалов, заработать миллиард рублей. У вас какая была планка? 

— Никакой конкретно. Тем более, для себя лично. Вопрос не в личном финансовом благополучии, эти задачи я для себя еще до 2008 г. закрыл. Мне яхты и острова не нужны. Была потребность ощущать, что твое дело развивается. И я понял, что все же изготовление мебели для ресторанов — это индивидуальная, художественная работа, ее невозможно клонировать и увеличивать в разы, как поточное производство. А мне хотелось масштаба. И я решил выходить на рынок для конечного потребителя.

Серийную мебель можно отточить, усовершенствовать, и довести до идеала, но когда ты делаешь штучные предметы, то получается раз на раз. Чувствуешь себя иногда не очень. Вот ты взял с клиента 100 тысяч за вещь и дальше, по сути, ты проводишь эксперимент за счет заказчика, так что индивидуальный рынок — это как тренировка, чтобы посмотреть, куда дальше идти. 

На этом этапе мы расстались с моим тогдашним партнером. Он моих идей не разделял, хотел дальше заниматься ресторанами, поэтому мы спокойно разделили производство и каждый пошел своей дорогой. 

Вы планировали открывать новый рынок. Пошли куда-то учиться или, может, решили взять внешнее финансирование для резкого рывка? 

— Вы знаете, нет. Не пошел я никуда учиться. Я просто взял из команды в 40 человек, которая была на тот момент, пятерых, ушел от партнера и полностью перезапустился. К счастью, накопленного для старта было достаточно. Года с 2010-го начался почти что новый бизнес. Раз есть такие объемы, которые можно выпускать серийно, соответственно, нужно другое оборудование, мы обновляем парк. Когда увеличивается скорость, улучшается качество, уходит человеческий фактор. Ручной труд — это дорого, а станок один раз купил за 5 миллионов, и он может очень много изготовить мебели. Начали работать с дилерами, методом проб и ошибок выбрали правильных. 

Каких ошибок? 

— Ну, некоторые люди, поначалу работая с нами, начали подделывать нашу мебель. Например, были недобросовестные партнеры, которые брали у нас бесплатно товар на экспозицию на миллионы, производили за наш счет рекламные и сопроводительные материалы. А когда приходили клиенты, которые хотели «то же самое, но с перламутровыми пуговицами», отдавали заказы мелким производителям, которые уже совсем по другим технологиям производили мебель под нашей торговой маркой. На выходе получались абсолютно иные изделия, не похожие на экспозицию, которая клиенту понравилась.

Я в этом плане человек принципиальный: есть стиль и технологии, в которых я работаю, и я, к примеру, не возьмусь делать белый глянцевый стол в стиле модерн, у меня — классика, прованс, винтаж и натуральное дерево. В этом я работаю отлично, а остальное — не мое.

А менее дотошные фабрики возьмутся за все, и в итоге недальновидный коммерсант им весь заказ и отправляет. Ему так проще. А мне проще с такими людьми не работать. Поэтому со временем решили открывать свою розницу. Вообще считаю, к жизни надо относиться реалистично. И понимать, в чем ты действительно силен и за что готов отвечать головой. Мы даже в название фабрики этот принцип заложили: Vero — в переводе с итальянского «реальный».

Сейчас насколько широкая сеть? 

— Сейчас мы представлены в Екатеринбурге, Челябинске, Тюмени, Казани и в Москве.

С Москвой было сложно? Там ведь совсем другой рынок. 

— Там не рынок другой, там просто другие затраты, но и доходы другие. Если здесь человеку купить стол за 50 тысяч — это дорого, то для москвича — это нормально. 

А вот про заемные средства все еще неясно. Неужели без кредитов и займов все было?

— Да, без них вообще. Мы иногда пользуемся лизингом оборудования. А вот про кредиты. Знаете, 90-е были сложным временем, и с тех пор где-то в моем деле у банкиров стоит «черная метка»,  мне принципиально не дают кредиты. К счастью, мне везет с тем, чтобы находить правильные возможности для недорогих покупок в развитие бизнеса. Например, многие в свое время запускали мебельное производство, но далеко не у всех получилось правильно его организовать, компании закрылись, у них осталось практически новое зарубежное супероборудование. И мы, разумеется, пользуемся такими уникальными предложениями, недавно вот, к примеру, купили итальянское оборудование буквально по бросовым ценам у разорившихся конкурентов. Сейчас следующий этап — готовимся из арендных помещений переехать в свои, чтобы расширить производство, тоже выйдет экономия. Как построим свое производство полностью на своей земле, значит следующая высота взята и так дальше.