Люди новой фармации

2000 год называют годом аптечного бума. Дистрибьюторские компании, имевшие в своем составе аптеки, торопились увеличить свое присутствие в розничном сегменте. Аптечные сети наращивали количество торговых точек, закрепляя за собой выгодные места. При этом все говорили, что бизнес малорентабелен и получать прибыль можно лишь увеличением оборота.

В сухом остатке
Михаил СТАРКОВ
Чтобы идея была понятна, ее надо довести до абсурда.
Идея Министерства здравоохранения РФ предусматривает внедрение производителями лекарственных средств международного стандарта JMP к 31 марта 2005 г. Предприятиям, выпускающим субстанции, дали время до 31 декабря 2008 г. Подразумевается, что к исходу этих сроков качество российских медикаментов достигнет европейского уровня. Среди тех, кто на этот уровень уже вышел, обычно называют ХФК «Акрихин», «Нижфарм» и компанию «Брынцалов-А». В оценках затрат на весь комплекс мероприятий по переходу российских заводов к JMP эксперты расходятся, причем не в копейках, а на миллиард долларов. Среднее значение балансирует возле отметки в S3 млрд. Если учесть, что инвестиции на 90% состоят из средств предприятий, им предстоит выложить $2,7 млрд.
Теперь немножко абсурда. В Свердловской области работает фармацевтическая компания «Лекформ», созданная на руинах объединения «Уралмедбиопром» в те времена, когда от него откололись химфарм— и гидролизные заводы. Оставшись не у дел, управленческая команда создала небольшое предприятие по фасовке лекарственных препаратов, а позже, решив, что производство стабильнее, взялась выпускать таблетки. Ассортимент «Лекформа» ограничен. Имея лицензию на 15 наименований, он изготавливает 5-6, причем то же самое делают Ирбитский химфармзавод и «Уралбиофарм». Поскольку объемы производств не сопоставимы, о конкуренции речь не идет. Если будет необходимость, заводы прижмут «Лекформ» демпингом. Иногда проблемы подкидывают национальные дистрибьюторы, закупающие у компании лекарства и продающие их городским аптекам со скидкой, из-за чего предприятие вынуждено конкурировать само с собой. Увеличение объемов производства ограничивает нехватка денег, уплывающих на погашение бюджетных долгов. В том, что к 2005 г. компания освоит стандарты JMP, заплатив за каждый метр производственной площади по $2 тыс., генеральный директор «Лекформа» не уверен. Радует только одно: вновь запускаемые производства должны соответствовать требованиям JMP уже сегодня, что существенно ограничивает число гипотетических конкурентов. С другой стороны, не имеющие возможности работать легально могут делать таблетки в подходящем по размеру сарае. Не исключено, что такие лаборатории уже действуют.
На заводах побольше дела идут веселей, но проблемы почти такие же. Поле жизненно важных лекарств с ассортиментом высокой конкуренции порядком вытоптано. Многие производители считают, что в 2001 г. поднять цены уже не получится. Выпуск лекарств ограничивает емкость рынка. В тех случаях, когда предприятие бросает дополнительные средства на производство, увеличивая его в разы, сбыт начинает буксовать. Поэтому все говорят об импорте-замещении. Однако, по утверждениям специалистов, принципиально новые лекарства мы можем делать только теоретически. Если что-то реализуется на практике, то лишь в малых объемах, ибо всякая разработка нового требует очень больших денег. Оплачивать научные поиски заводы не торопятся, а обязать их к этому, заявив: «Мы придумали для вас программу развития», государство как бы не в силах. Финансирование же предприятий из бюджета предполагает вопрос: «Зачем отдавать деньги частнику, чтобы он увеличивал свою прибыль?». Как вариант, государство может давать льготные кредиты под обеспечение социальных программ, но выталкивание препарата на рынок требует дополнительных затрат. Иностранные компании продвигают свои товары либо «через рекламу», либо «через врачей». Причем, второй способ дешевле и рациональнее первого. Многие видят выход в объединении производителей и создании ими исследовательских центров для научных поисков, так как реанимация отраслевых институтов малоэффективна.
Пока же, продолжают эксперты, за производителями лекарств необходим контроль на региональном уровне, поскольку сегодня мы отслеживаем не процесс, а результат. Позволив иностранцам вытеснить с внутреннего рынка отечественных производителей субстанций государство оказалось зависимым от внешних поставок. Теперь стоимость ввозимого сырья начала повышаться, но для того, чтобы повернуть назад, опять нужны инвестиции. Пока их нет, большая часть субстанций ввозится из Китая — либо напрямую (по низким ценам), либо — через европейские фирмы, подвергающие сырье очистке. Есть мнение, что едва ли не половина поступающего на предприятия завозится контрабандой и не проходит никакого контроля. Единственным фильтром остается заводской ОТК, но в отсутствие внешнего наблюдения это не самая надежная защита.
При Минздраве, напоминают оптимисты, существует организация, проверяющая качество лекарств. «Вы производите некий препарат «X», — возражают скептики, — и боитесь выводов экспертизы, что вам мешает купить то же самое в аптеке, запечатать в новую упаковку и отправить в лабораторию?». Кому известен правильный ответ, пусть поделится.
Возможно, поэтому производство лекарств многим кажется золотым дном. По словам гендиректора Фармацевтической фабрики Александра Мехоношина, время от времени к нему обращаются то гангстеры, то представители местных олигархов, то эмиссары Брынцалова, предлагая поделить АО, заплатить долги и дать денег на техническое перевооружение. Вместе с ними на фабрику претендует и областное Министерство по управлению государственным имуществом. В последнем иске, где говорилось: «МУГИСО просит признать недействительным договор аренды б/н от 1.07.91, заключенный между ПО «Фармация» и Свердловской фармацевтической фабрикой, признать недействительным выкуп арендованного имущества, применить последствия недействительности сделки путем возврата спорного имущества представителю собственника», областной арбитражный суд отказал. Теперь налоговики заставляют фабрику платить акцизы на реализуемый через аптеки «Раствор этилового спирта» и разливать «Демидовский бальзам» по 100 мл вместо прежних 250. Прецеденты такого рода в России были. Начало им положили Москва и Санкт-
Петербург, где до судебных разбирательств дело не дошло, но впоследствии эстафету приняли регионы. До сих пор процессы выигрывали фармацевтические фабрики. Посмотрим, что будет на этот раз.

Сетевое планирование
С тех пор как в Екатеринбурге завелись национальные дистрибьюторы — «Протек», «СИА Интернешнл», «Инвакорп», «Шрея Корпорейшнл» и «Аптека Холдинг» — оптовый сектор фармацевтического рынка отошел к москвичам. Единственной компанией, способной на равных с ними конкурировать, считается «АС-Бюро». Остальные занимаются поставками для государственной медицины и развитием аптечных сетей.
«Когда приходят москвичи, сопротивление бесполезно, — считает директор ТД «Лекарства Урала» Надежда Софронова. — Это совсем другие масштабы, это сотни миллионов долларов. В данной ситуации мы считаем наиболее целесообразным сконцентрировать все свои усилия на развитии розничной сети и повышении уровня фармацевтического обслуживания в аптеках».
По данным маркетинговой службы ЗАО «Исеть-Груп», расклад сил на рынке выглядит так. Из всего, что тратится на лекарства и изделия медицинского назначения, 60% составляет оборот аптек, а остальные 40% —это бюджетные деньги, выделенные на бесплатную медицину. Причем, если розничный сектор осваивает 170 оптовых компаний, то больничный — около 30. Среди тех, кто давно принимает участие в государственных программах, лидируют «Фарм Центр», «Новая больница», ГП «Фармация» и «Фарм Союз». В прошлом году программа «Доступные лекарства» была профинансирована на 216 млн. руб. (105% от плана), а на закупку препаратов для лечения туберкулеза, диабета, онкологических и психических заболеваний истратили 92,7 млн. руб. (98,1% от плана).
«Мы развивались как компания, которая работает со стационарами на рынке бюджетных денег, — рассказывает Валерий Породнов, генеральный директор холдинга «Исеть-Груп», в состав которого входит «Фарм Союз». — Представляется, что для нас это более реальный рынок. Поскольку здесь не требуется огромного ассортимента, можно направить финансы в одно конкретное русло. И потом, больницы, в отличие от аптек, более планируемы к закупу».
В субъектах Федерации, живущих без оглядки на Москву, а Свердловская область это декларирует, к участию в тендерах на поставку лекарственных средств допускаются компании, зарегистрированные по месту жительства. Чиновники скажут, что московские компании в тендерах почти не участвуют. Еще, дескать, и потому, что тендер — это отдельная система ценообразования, оплаты, поставок и ассортиментного перечня, выпадающая из общих норм, и за несколько сотен тысяч долларов в год федералы шевелиться не станут. Но москвичи думают иначе. Свою точку зрения они подкрепляют двумя аргументами: 1) участие в тендерах, независимо от полученного дохода, благотворно влияет на имидж фирмы; 2) если законодательство не предусматривает отчисления в местный бюджет налога с прибыли, его можно скорректировать, чтобы деньги оставались в регионе.
Потребность местных компаний в объединении, признаются оптовики, существует, но ей объективно мешает недостаточная структурированность рынка, отсутствие образа врага и принцип: «если мне плохо, пусть соседу будет еще хуже». Исключением из общего правила можно считать Фармацевтическую гильдию Уральского округа, созданную по инициативе крупных аптек области и компании «АС-Бюро». Сама «АС-Бюро» относится к государственным деньгам равнодушно, полагая, что работа в аптечном секторе, где конкуренция особенно велика, не дает потерять квалификацию.
«После кризиса многие фармацевтические компании стали ориентироваться на создание аптечных сетей, которые в тот период давали большую стабильность —говорит директор «АС-Бюро» Александр Востротин. — Это и широкий выбор поставщиков, и полный сервис — когда все препараты доставляются прямо в аптеку. Задача аптекаря — принять товар и обеспечить его реализацию. Поэтому многие оптовые фирмы — такие как «КИТ ЛТД» и «Атолл Фарм», сделали развитие розничных сетей приоритетным направлением».
Поставщиков у аптечных сетей действительно много, поскольку ни один из них не в состоянии представить все 13000 препаратов, зарегистрированных в России. Кроме того, отдельные группы медикаментов (онкологические препараты, инсулины etc) требуют особой специализации. Даже тем, кто в состоянии охватить 80% спектра, приходится кое-что оставлять другим. У аптечной сети «Здравица» сегодня заключено 170 контрактов с оптовиками, 20 из которых используются для формирования ассортиментного ряда, а остальные — для заполнения товарных дыр. При этом на долю импортных лекарств в общем обороте приходится около 55%, что совпадает со средними показателями по России.
По данным «Российской фармацевтической ассоциации», новые товарные группы — пищевые и биологические добавки, гомеопатические средства, диетическое питание, сборы из трав etc — приносят аптекам до 50% прибыли. Учитывая, что отпускаются они без рецептов, в Москве и в Саратове открыли аптеки самообслуживания, где покупателям предоставили доступ ко всему, что стоит на полках. Единственная в Екатеринбурге аптека с отделом самообслуживания принадлежит «Фармацевтическому центру».
«АС-Бюро» тоже держит четыре аптеки, но, по словам г-на Востротина, они используются для сбора информации, необходимой при заключении серьезных контрактов. Поэтому, в отличие от той же «Здравицы», намеревающейся добавить к своей сети еще 30 (!) аптек, в «АС-Бюро» полагают, что аптечное звено свои функции выполняет, и увеличивать его не торопятся.
Вопрос о приватизации муниципальных аптек, интересующий всех игроков, будет решен, когда закончится пятилетний мораторий, введенный в 1997 г. местными законодателями (если за этот период не будут приняты другие законы). В Москве приватизация идет как по маслу. Технология уже отработана — 25% акций закрепляются в собственности правительства Москвы, 50% выкупает коллектив, остальные продаются на торгах. По свидетельствам московских источников, в желающих купить аптеку недостатка нет.

Какая вам розница?
Дыхание кризиса фармацевтический бизнес почувствовал еще в начале 1998 г. К стагнации рынка добавилось снижение покупательной способности населения и перебои в финансировании государственных программ. Начался спад производства. В то же время, по данным Санкт-Петербургской химико-фармацевтической академии, с августа по декабрь 1998 г. курс доллара поднял цены на импортные медикаменты в среднем на 180%, на отечественные (из импортного сырья) — на 98%. Учинив проверку в 120 аптеках Свердловской области, правительственный комитет по ценовой политике выяснил, что 80% от общих затрат приходится на заработную плату сотрудников, тогда как сами
аптеки по бухгалтерским документам числятся убыточными. Заговорили о регулировании цен. Если до этого федеральное законодательство в дела импортеров и производителей лекарств не вмешивалось, то уже 29 марта 1999 г. Правительство РФ выпустило постановление «О мерах государственного контроля за ценами на лекарственные средства». В результате, начиная с 2000 г. государство обязало всех российских производителей регистрировать отпускные цены на жизненно необходимые и важнейшие лекарственные средства. В последнем реестре их набралось более 6 тыс.
Сегодня все сходятся во мнении, что мера себя не оправдала. Боясь остаться внакладе, производители завышают официальные цены и на практике отпускают товар дешевле. В промежуток между реестровой и рыночной ценами оптовая и розничная надбавки уже не укладываются, и если оптовики полностью выбирают свою, аптекам достается меньше. В тех случаях, когда оптовая компания прописана в Москве, денежки уплывают в центральный офис, и областной бюджет недобирает налоги.
Между тем, заранее просчитав выгоду, москвичи помогали городским аптекам в разгар кризиса, когда местные оптовые компании отказывали им в товарном кредите. «Сегодня мы работаем с теми поставщиками, которые не бросили нас в трудные времена, — говорит директор МУП «Аптека № 219» Ольга Сырвачева. — В августе 1998 г., испугавшись за свои капиталы, некоторые давали нам отворот, говоря: «Утром деньги, вечером —стулья!», другие присылали качкое, чтобы решить вопрос с задолженностью. Но были и те, кто считал приемлемым давать медикаменты в долг. Они приезжали, наблюдали за нашей работой, и в конце концов убедились, что мы платежеспособны».
Одним из тех, кто приезжал и смотрел, как в аптеке продаются его лекарства, был директор филиала «Шрея Корпорейшнл» Манодж Кумар, и сегодня Ольга Николаевна продолжает с ним сотрудничать. С фирмами же, которые отказывали в поставках, дел не имеет. Самое интересное, что в результате гуманитарная политика вышла национальному дистрибьютору боком. За время кризиса около десяти аптек, получивших товар от «Шреи Корпорейшнл», разорились, и компания понесла убытки. К происшедшему г-н Кумар относится философски, говоря: «Если не рисковать, то придется работать по предоплате, а деньги вперед могут давать лишь 20% городских аптек. Так что все равно приходится рисковать».
По данным организации «Маркетинг-бюро», Екатеринбург поглощает 60% областного оборота лекарственных средств. В 2000 г. это составило 1,5 млрд руб. Число торгующих лекарствами в розницу постепенно растет. Если раньше та же «Аптека № 219» на ул. Свердлова была единственной, то сегодня неподалеку появилось еще три, и клиентов, приезжающих из области за лекарствами, перехватывают конкуренты, расположившиеся ближе к вокзалу. Нередки случаи, когда два заведения открываются или в одном доме или, что называется, дверь в дверь. Нормативных соотношений между числом аптек и городским населением российские законы не устанавливают. В России на одно учреждение приходится 8,8 тыс. чел. В Екатеринбурге — по состоянию на 01.01.2001 г. — 5,6 тыс. жителей, что недалеко от европейских пропорций.
В центре города аптеки встречаются чаще. За день они обслуживают до 400-500 покупателей, а крупные заведения, имеющие по 2-3 отдела, — до 1500. На аптеки, расположенные в спальных районах, где аренда ниже, приходится около 200-300 чел. Но если ассортимент широк, рано или поздно обитатели жилого массива становятся постоянными клиентами. По словам генерального директора сети «Здравица» Алексея Карташова. около 30% покупателей едут в аптеку за конкретным лекарством, 60% заходят за препаратом определенной группы (например, за витаминами) и делают окончательный выбор в торговом зале, ориентируясь на рекламу, цены, ассортимент и, может быть, советы фармацевта. И еще 10%
совершают импульсные покупки (зашел приобрести анальгин, а в аптеке — рекламная акция: «Тому, кто возьмет две упаковки, третью дадим бесплатно»). Говоря о потребительской способности населения, аптекари отмечают: за последний год доходы бедных повысились, и теперь они могут позволить себе не только самое необходимое, но и чуть-чуть больше.
На коммерческие и муниципальные аптеки делятся условно. Дотациями никто не пользуется, но хозяином муниципальных остается городской комитет по управлению имуществом. Так как приватизация запрещена, желающий продавать лекарства может купить квартиру на первом этаже, перевести помещение в категорию нежилого и, оформив бумаги, развернуть бизнес. Однако неизвестной аптеке «Пупкин и К°» оптовики лекарства в кредит не дадут. А если дадут, то лишь заметно увеличив цену, что сразу сделает бизнес непривлекательным. Иногда в поисках компаний, предлагаю-
щих лекарства задешево, новички берут товар у кого попало, и если потом выяснится, что препараты бракованные, фирме придется нести убытки и платить штраф, а иногда — прощаться с лицензией. В 2000 г. такие случаи были.
В ряде коммерческих аптек полагают, что директора муниципальных не умеют вести бизнес и доходность этих заведений можно повысить. Те же обвиняют конкурентов в презрении интересов народа, погоне за наживой и ведении двойной бухгалтерии. В любом случае коммерческим аптекам, не связанным с реализацией наркотических средств и производством экс темпоральных лекарственных форм, работать проще. Все лаборатории остались в МУП. Как правило, эти производства либо убыточны, либо едва себя окупают, хотя на занимаемые ими площади распространяются арендные льготы. Плановые убытки от изготовления капель, микстур и мазей по индивидуальным рецептам покрываются за счет продажи ходовых лекарств. Те, кого это не устраивало, производства прикрыли. Остальные позиций не сдают, и их можно понять. Во-первых, наличие собственного производственного отдела — вопрос имиджа. Во-вторых, это защита от посягательств со стороны городского фарм-комитета, строящего планы по объединению муниципальных аптек в сеть.
Сам же фармкомитет полагает, что все гораздо проще и 32 производственных отдела можно объединить, сделан большое производство рентабельным (если это бизнес, а не филантропия, то он должен приносить доход). У аптечной сети «Радуга» в этом смысле есть положительный опыт. До сих пор ее производственная аптека в Ревде снабжала препаратами городские больницы, и сегодня там рассматривают возможность выполнения заказов для жителей Екатеринбурга.
Идея по увязке 32-х муниципальных аптек в сеть, действительно, имеет резон, поскольку сегодня они существуют как отдельные юридические лица со своей политикой и стратегией, а по статистике оборот сетевых аптек выше, чем оборот независимых, как минимум на 15%. «Мы против объединения — сказала корреспонденту «ДК» директор одной муниципальной аптеки. — Если нас снова объединят, это будет не коммерческая организация, а колхоз «Красный пахарь». «Мы тоже против слияния муниципальных аптек, —поддержал коллегу директор аптечной сети. — При хорошем менеджменте такое новообразование подомнет всех конкурентов».
Раз все против, значит, дело выгорит. А пока с 1 марта в городе повысили арендную плату. Самостоятельные должны выкрутиться. Кстати, официальная рентабельность муниципальных аптек — 2,4%, коммерческих — около 7%.

«В мировой продаже —
до 10% поддельных лекарств»
Существует два вида неправильных лекарств. Одни — бракованные, то есть выпущенные с нарушением технологии, другие — фальсифицированные, то есть произведенные неизвестно где. За тем, чтобы ни те, ни другие не попадали в аптеки, следит Центр сертификации и контроля качества лекарственных препаратов.
На вопросы «ДК» отвечает директор Центра Раиса БРУК.
-                   Раиса Андреевна, как давно ваш Центр контролирует фармацевтическую продукцию?
-                  В этом качестве мы работаем с мая 1999 г., когда была введена система сертификации лекарственных средств. Центр организован как самостоятельное юридическое лицо при Минздраве России. Аналогичных ему по стране насчитывается 57, а с федеральным статусом, как наша, — 11. Поэтому мы можем обслуживать клиента независимо от того, в каком городе находится его фирма. И хотя мы организованы для работы на территории области, но фактически работаем на весь Уральский регион.
— Свои новые разработки заводы тоже к вам привозят?
-                Привозят, но не к нам. Когда выпускается новое лекарство, то первые образцы сдают в Контрольный Институт — это структура при Минздраве. Всю продукцию — не менее пяти серий — проверяют там. Институт определяет, как этому заводу работать с новой продукцией. То ли освобождать его от анализа по каждой выпускаемой серии, потому что он сразу продемонстрировал высокое качество, то ли переводить на выборочный контроль. А уже потом, когда завод наладит серийное производство, им занимаемся мы. Есть предприятия, которые давно работают на рынке и не имеют серьезных нареканий по качеству — в основном это зарубежные предприятия. Но остается и 70 отечественных заводов, продукция которых может быть сертифицирована без анализа по сериям. В этом случае мы визуально проверяем три
показателя: упаковку, маркировку и описание в соответствии с нормативными документами. У тех же, кто всегда имеет нарекания, продукция не освобождена от контроля и проходит полный химический анализ — у нас ли, или в любой другой лаборатории, имеющей официальную аккредитацию.
—              Среди забракованных Вами препаратов больше отечественных или импортных?
-                 Если сравнивать абсолютные показатели, то число претензий к российским и зарубежным препаратам одинаково. Есть еще третья группа — лекарственные средства, произведенные в странах СНГ, — больше всего проблем с ними. Но дело в том, что ассортимент отечественного производства на порядок меньше, значит удельный вес брака выше.
—                  Влиятельное издание «Ремедиум» сообщает о массовом сливе фальшивых лекарств в регионы. Вы могли бы это подтвердить или опровергнуть?
-                     Давайте сравним: по России за прошлый год выявлено 54 поддельных наименования препаратов (98 серий), то есть, несколько серий по каждому препарату. В Свердловской области мы выявили 12 наименований (25 серий), то есть, примерно четверть от общего количества. Проверив и выяснив, что препарат фальшивый, мы не допускаем его на рынок, проверяем, у кого он закупался, по какому договору, кто поставщик.
И всю информацию направляем в Москву, поскольку не имеем права уничтожить товар — такое решение может принять только суд. Требуем, чтобы его вернули поставщику. Документ, подтверждающий возврат, остается у нас. Как правило, фирма, которая занимается поставками, зарегистрирована в офф-шорной зоне. Это Горно-Алтайск.
-                 Интересно, какие лекарства подделываются чаще?
-                      В основном — антибиотики и кардиопрепараты. Уже в этом году выявили три фальшивых препарата —пентальгин, рулит и фестал. Производят их те же горноалтайские фирмы, предположительно имеющие отношение к Брынцалову. Последнее время мы бракуем очень много продукции, изготовленной на его предприятии. Это грозит заводу снятием препарата с продажи. В лучшем случае лекарственное средство можно переработать, в худшем — только уничтожить.
-                Есть мнение, что предприятие может ввести Центр сертификации в заблуждение — прислать на анализ одно, а впоследствии продавать другое.
—                  Был случай, когда мы выдали сертификат по образцам, представленным одним из местных заводов. На упаковке значилось: «Срок годности — 4 года», а партию они выпустили с надписью: «Срок годности — 5 лет». Но есть больные, которые подолгу держат препараты в своих аптечках и могут воспользоваться им по истечении срока годности. То есть, специально для нас они изготовили показательную партию, все остальное было упаковано не так, и мы отозвали сертификат. Заводы боятся таких инцидентов, боятся, что мы передадим информацию о браке в Москву и их переведут на выборочный анализ или на полный контроль. Это достаточно большие затраты.
-                 А если компания вообще не будет присылать свои препараты на сертификацию, что тогда?
—                Вообще-то, оптовая фирма не имеет права отправить в аптеку препарат, не прошедший сертификацию. Последний случай был с компанией «Фарм Универсал», у которой приостановили лицензию. В тот день, когда они принесли нам заявку на сертификацию, продукция была уже отгружена клиентам. Но нам удалось выяснить, в какие аптеки препарат был отправлен, потом они его соби-
рали и принесли документы, из которых было ясно, что все возвращено на склад. Мы на месяц приостановили их лицензию, и «Фарм Универсал» понесла убытки. Но таких случаев немного.
—           Я слышал, время от времени бракованные или фальшивые препараты попадают в аптеки.
—                В основном это происходит, когда оптовый склад и аптека — одна организация. Обычно, попавшись с поличным, сотрудники оправдываются тем, что отправили лекарства в аптеку, так как они мешались на складе, говорят: мы предупредили директора, чтобы он ничего не продавал. Но зачем аптеке держать у себя препарат? Тем более, что все они работают с колес, получая товар ежедневно и не по одному разу. Однажды фирма отгрузила в свои аптеки препараты, о которых уже было известно, что они поддельные. Мы приостановили лицензию, и в результате компания разорилась.
-                 Вы отзываете у нарушителей лицензии или они отделываются штрафами?
-                Всего из-за реализации некачественных лекарств было четыре отзыва лицензии. Нарушители систематически не выполняли наши предписания. Когда стало ясно, что другого выхода нет, мы прибегли к крайним мерам. В прошлом году много хлопот доставила нам одна вновь образовавшаяся фирма. Представьте — каждый месяц мы браковали их продукцию. Подсчитали, что 12% общего количества брака поступает от них, а фирма очень маленькая. Ее представители регулярно привозили и сдавали нам лекарственные средства на анализ, платили большие деньги. Видимо, сами не знали, что приобрели. Лицензию мы, правда, отзывать не стали, но штраф им пришлось заплатить.
-                   К тому, что появление фальшивых лекарств стало обычным явлением, вы уже привыкли?
-                    Честно говоря, когда мы начали браковать первые серии, даже испугались — не знали даже, как реагировать. То, что на рынке могут быть поддельные препараты, оказалось для нас полной неожиданностью. Позже мы узнали, что в мировой продаже — до 10% поддельных лекарств, и такая проблема реально существует.
Беседовал Михаил Старков